для волос, а немалая часть престарелых сенаторов, по слухам, покрывали голову париками.
Однако этим заведениям был нанесен ужасный удар, который вызвал громкий ропот среди всех профессионалов-парикмахеров: в их сферу вторглись так называемые «домашние парикмахеры», обслуживавшие состоятельных римлян. После примерно 300 г. до н. э. римляне чисто выбривали лицо, борода обычно считалась признаком приверженности к простоте или откровенной бедности; хотя преподаватели философии носили длинные бакенбарды как своего рода профессиональную эмблему.
День, когда молодой человек сбривал свою первую бороду, отмечался почти так же торжественно, как и момент надевания его чисто-белой «мужской» тоги. Но в эпоху правления императора Адриана, его приближенные, зная о его страстном восхищении Афинами эпохи Перикла, изумили весь Рим, появившись однажды на его улицах с окладистой бородой на лице. Разумеется, все придворные и государственные служащие сочли своим долгом последовать причуде императора, и, конечно, каждый сенатор и каждый всадник также стали отпускать бороду. Все протесты женщин остались втуне. Борода, порой коротко подстриженная, у иных длинная и уложенная под старину, пышным цветом расцвела на почти каждом мужском подбородке по всей империи. В императорском Риме эта мода на бороду с тех пор сохранялась около двух веков, вплоть до эры правления Константина, когда бритва неожиданно «возвратила свое влияние». Такова была сила императорского примера!
Моды на женские прически. Украшения волос. Если парикмахеры и пребывали в унынии, то их более счастливые соперники, ornatrices, занимавшиеся прическами на женских головках, по-прежнему процветали. Ни одна римская женщина не могла и помыслить о том, чтобы остричь свои волосы, но моды на их укладку, как писал Овидий, «были столь многочисленны, как листья на дубе или пчелы на пасеке». Моды появлялись и проходили с ошеломляющей быстротой, и мы уже знаем, что бюст Грации был устроен таким образом, что на ее мраморной головке старая прическа могла быть заменена новой.
Как правило, юные девушки заплетали волосы простой косой сзади или же стягивали их там в пучок локонов, но некоторые прически настоящих матрон не так-то просто описать. Преобладающая мода повелевала собирать волосы надо лбом в полукруглое возвышение, оставляя на затылке падающие локоны и заплетенные небольшие косички. Но многие женщины появлялись с башнеподобными конструкциями на голове. И если бы прически не были искусно укреплены посредством чрезвычайных парикмахерских ухищрений, то при малейшем движении своих хозяек непременно бы развалились. Естественно, что создание таких сооружений требовало большого количества подкладных волос, предпочтительно светлых – из Германии, или даже их монтировали на париках. Каштановые и темно-рыжие волосы считались чрезвычайно модными, и многие дамы покупали дорогую «батавскую [74] щелочь», которая, как считалось, высвечивала темные волосы до нужного оттенка цвета. Еще можно было наблюдать, как даже очень скромные женщины с громадным наслаждением копаются в больших шкатулках с головными украшениями, изысканными заколками и гребнями, сделанными из драгоценных металлов или древесины самшита, слоновой кости, черепаховых панцирей, разбирают всевозможные сетки для волос и покрывала – обычно алые, аметистовые или цвета слоновой кости. Среди украшений любой благородной дамы имелась по меньшей мере одна диадема – длинная головная повязка из золотых цепочек, усыпанная где только можно жемчужинами и драгоценными камнями. Выходя в свет по случаю скромных общественных событий, дамы обычно закрывали волосы сеткой из золотых нитей. При появлении на более значительных мероприятиях – в обществе знати и весьма состоятельных людей – обычно использовался один простой и излюбленный ими способ демонстрации своего богатства. Он заключался в том, что женщины приказывали своим служанкам как можно чаще посыпать их прически порошком из чистого золота.
Тщательно продуманные туалеты. Само собой разумеется, что дама, помешанная на моде, относится к своему туалету как к серьезнейшему и не терпящему спешки делу, которое поглощает бо́льшую часть ее утреннего времени [75]. Так, например, мать Статилии, которая находилась теперь в таком возрасте, что могла не заботиться о цвете и состоянии своей кожи, утром прежде всего заставляла служанок смывать с ее лица толстый слой косметических притираний, накладывавшихся ей перед отходом ко сну. Она жаловалась, что ее муж довольно прижимист, потому что не позволяет ей, подобно Поппее (императрице, жене Нерона), принимать каждое утро ванну из молока ослиц для улучшения цвета кожи.
Подобной матроне, само собой разумеется, были необходимы две прислужницы для того, чтобы ее одевали и укладывали массу волос на ее голове. При этом пожилая вольноотпущенница давала им указания и «помогала советом», искусно улучшала прическу. Она же, возможно, порой могла успокоить гнев домины, если та вдруг усматривала в своем серебряном зеркале несколько небрежно уложенную прядь волос, после чего могла вонзить острую заколку в руку служанки или даже приказать выпороть ее плетьми.
Будучи украшены такими «ярусами и этажами» на голове, римские женщины, выходя на улицы столицы, вряд ли нуждались в чем-либо еще, разве что в легком покрывале или капюшоне для защиты от палящей жары или непогоды. Вдоль всей Via Lata или Vicus Tuscus не было лавочек модисток. Мужчины также редко покрывали голову и в погожие дни разгуливали по городу без головных уборов, хотя путешественники все же пристегивали капюшоны к своим пенулам. Ремесленники, весь день не защищенные от капризов погоды, носили небольшие конические шапочки из войлока (pilei); а путешественники, считавшие капюшон неудобным, защищались от солнца шляпой с широкими полями (petasus).
Сандалии и башмаки. Обувь была более необходима на улицах столицы, и никто, кроме рабов, не разгуливал по улицам Рима босиком. Находившимся в доме обитателям вполне хватало куда более легких и простых сандалий, представлявших собой всего лишь подошвы из кожи, крепившиеся к ногам ремнями. Но даже и эта обувь снималась и откладывалась в сторону, если люди возлегали для принятия пищи. Выражение «потребовать свои сандалии» стало идиомой и означало «встать из-за стола».
Сандалии
Выходя на улицу, римляне часто надевали на ноги calceus, нечто вроде башмаков других эпох, но крепившихся на ногах не шнурками, а довольно сложной системой ремней. Женская обувь – похожая на мужскую, но более легкая – чаще всего была изготовлена из ярко окрашенной кожи. Высшие магистраты гордо носили красные «патрицианские башмаки» с особо сложной системой ремней и бросающейся в глаза буквой «С», сделанной из слоновой кости и закрепленной в области колена [76]. У обыкновенных сенаторов такая же красная обувь, но без «С»; всадники же разгуливали в башмаках с высокими голенищами как память тех времен, когда социальный статус этих людей связывали с конницей. Солдаты, естественно, громко клацали подбитыми гвоздями caligae (массивными сандалиями со столь мощными ремнями и
