Криттенден и полсотни его людей были доставлены в Гавану, и 16 августа их публично расстреляли.
В это время группа Лопеса направилась на принадлежавшую ему виллу недалеко от Плайитаса. 17 августа, в полдень, когда наемники вступили на плантацию, послышались выстрелы. На вилле их ожидала засада. Остатки отряда Лопеса двинулись в горы.
Впавший в отчаяние «освободитель» Кубы предложил наемникам оставить его. Они заколебались, и тогда он сам покинул их, уйдя куда глаза глядят в сопровождении адъютанта Хосе Антонио Кастаньеды. А потом адъютант выдал Лопеса испанцам, и 1 сентября 1851 года он был гильотинирован в Гаване в присутствии более чем 20 тысяч кубинских гражданских лиц и солдат. Его последними словами стали: «Я умираю за мою любимую Кубу» [17].
* * *
Реакция южан была предсказуема. По Новому Орлеану и другим крупным городам Юга прокатилась волна погромов, в ходе которых сжигались и грабились испанские лавки и магазины. В Новом Орлеане сильно пострадало испанское консульство, а сам консул поспешно сбежал на Кубу. Плюс провал экспедиции привел к новому обострению отношений между Англией и Францией, с одной стороны, и Соединенными Штатами – с другой. Английская и французская эскадры в спешном порядке были направлены к берегам Кубы. То же самое сделали США. До военного конфликта дело не дошло, и основные сражения разыгрались на дипломатической ниве. Королева Виктория предложила императору Наполеону III и президенту США Милларду Филлмору заключить тройственное соглашение, на основании которого эти великие державы не пытались бы в будущем овладеть Кубой и гарантировали бы Испании власть над островом. США не только ответили отказом, но сочли даже постановку такого вопроса оскорбительной для себя. Как заявил государственный секретарь Эдвард Эверетт, Соединенные Штаты не могут допустить, чтобы вели «разговор о тройственном соглашении относительно острова, расположенного в нескольких милях от американского берега и господствующего над выходом в море, на которое выходят берега пяти союзных штатов» [3, с. 70].
С другой стороны, крайне неодобрительно отозвался о попытке аннексии Кубы российский посланник в Вашингтоне А. А. Бодиско. Имеются и свидетельства того, что сам российский император Николай I проявил интерес к экспедиции Нарсисо Лопеса, будучи ею крайне возмущен.
Историки до сих пор спорят по поводу того, какие цели преследовал Лопес. Некоторые склонны идеализировать личность Нарсисо Лопеса, называя его одиноким борцом, одержимым идеей освобождения Кубы, но есть и другие мнения. Например, в «Очерках истории Кубы» о нем говорится так:
«Вся деятельность Лопеса и его покровителей не оставляет сомнения в том, что он преследовал отнюдь не освободительные цели и добивался не подлинной независимости Кубы, а ее присоединения к США и сохранения рабства» [42, с. 74].
В дореволюционной Кубе Нарсисо Лопес долгие годы почитался чуть ли ни национальным героем. Его белая звезда послужила прообразом национального флага Кубы. Однако на самом деле Лопес стремился «лишь к тому, чтобы превратить Звезду Кубы в одну из звездочек национального флага США» [51, с. 12].
10 октября 1968 года, в день столетия начала войны кубинского народа за свободу и независимость, Фидель Кастро сказал:
«Когда мы учились в школе, нам представляли Нарсисо Лопеса как патриота, нам представляли Нарсисо Лопеса как освободителя. Сколько событий изображалось тогда в невероятно искаженном виде. В течение всего периода формально провозглашенной Кубинской республики нас заставляли верить в то, что Нарсисо Лопес высаживался освобождать Кубу, в то время как в действительности он, поощряемый рабовладельцами Соединенных Штатов, стремился завоевать для них еще один штат, чтобы укрепить самый бесчеловечный, самый реакционный институт – институт рабства» [30].
Что же касается официального Вашингтона, то он предпринимал попытки убедить Мадрид продать Кубу Соединенным Штатам, но они оказались безуспешными.
На Севере одним из главных помощников Лопеса был упомянутый выше Джон Луис О’Салливан: он купил судно «Клеопатра» и готовил его к рейду. После конфискации «Клеопатры» он был арестован, но отпущен под залог. Вскоре в Новом Орлеане состоялся судебный процесс, на котором обвинения в нарушении закона о нейтралитете были предъявлены самому Нарсисо Лопесу, О’Салливану, губернатору штата Миссисипи Джону Куитману, бывшему сенатору от того же штата Джону Хендерсону и некоторым другим. Но все были оправданы федеральным судом Нью-Йорка. Например, в отношении О’Салливана присяжные совещались в течение девяти часов и не смогли прийти к единому мнению, и обвиняемый был не только оправдан, но и назначен послом в Португалию, где он потом работал с 1854 по 1858 год.
Российский посол А. А. Бодиско внимательно следил за судебным процессом и был возмущен его ходом и результатами, предвзятостью многих присяжных, которые, по его словам, «не могли распознать неоспоримые свидетельства вины» [51, с. 12].
Соединенные Штаты рассматривались как конфедерация, как «созвездие» суверенных государств, обладавших достаточной степенью автономии. Кубинский писатель-аннексионист Гаспар Бетанкур Сиснерос (он публиковался в газете La Verdad, выходившей в Нью-Йорке и нелегально распространявшейся на Кубе) говорил, что Куба обязательно войдет в состав Соединенных Штатов как суверенное государство, обладающее таким же суверенитетом, как любой другой из 30 штатов. Но Куба должна была войти в состав США как рабовладельческий штат. В результате присоединения острова укрепилось бы могущество и единство союза, его политическое влияние. Соединенные Штаты смогли бы также извлечь торговые и морские преимущества, а Великобритания в итоге вынуждена была бы уйти из Западного полушария. Как писал Гаспар Бетанкур Сиснерос, конфедерация «поглотит Британскую Америку и сделает океан своей границей» [51, с. 14].
А журналистка Джейн Казно утверждала, что присоединение Кубы неотвратимо и предопределено Провидением.
Все это подводит к основной мысли: оказание «помощи» народу Кубы в завоевании национальной независимости, вмешательство в ее дела – это трактовалось как долг американцев, так как закон о нейтралитете якобы не распространялся на экспедиции в целях национального освобождения. Куба, утверждала Джейн Казно, «достигла того предела страданий, когда было бы самоубийством и преступлением сохранять бездействие» [51, с. 14].
Джон Луис О’Салливан прямо заявлял: кубинские патриоты, усилия которых направлены на флибустьерские экспедиции на Кубу, вправе рассчитывать на помощь со стороны Соединенных Штатов.
Газета La Verdad и ряд авторов из Democratic Review недвусмысленно говорили о возможности военной интервенции на Кубу. Например, в статье «Дебаты о Кубе» (The Cuban Debate) шла речь о том, что граждане США должны «помочь» кубинскому, а также канадскому народу свергнуть «иго» Испании и Великобритании. Подчеркивалось, что это может произойти и насильственным путем, ибо «мы не должны ждать», пока Куба сама завоюет независимость. А вынужденность «завоевательной войны» оправдывалась ссылками на угрозы со стороны Англии и Франции.
Впрочем, уже к 1860‑м годам система рабовладения
