по опыту последней зимы и простому солдату на фронте. Каждый в отдельности должен был особенно прочувствовать, что имеющееся и лишь частично пополненное подвозом из Николаева обмундирование для марша по зимней России не подойдет. Шинели были слишком тонки, обувь еле держалась, белья – недостаточно. Смутная надежда, что, возможно, где-нибудь удастся воспользоваться железной дорогой, была в связи с этим вполне объяснима. Однако она не привела к недозволенным и малоприятным нападкам и не поколебала доверия к командованию.
28 ноября бригада по этой слабозаселенной местности, пока эшелонами по два эскадрона, пошла маршем на северо-запад в общем направлении на Елисаветград. Марш проходил при температурах примерно около нуля по плохим, раскисшим дорогам, но без помех. Размещаться удавалось по-разному, но когда поблизости были немецкие колонии, то в целом было неплохо.
При вступлении в Ингул 7 декабря узнали о низложении гетмана и объявленной Петлюрой мобилизации молодежи. Пришли известия и о разоружении различных немецких частей, собиравшихся отправляться на Родину. Баварские уланы были полны решимости не докатиться до такого стыда. Контакта с другими частями и связи с высшими штабами – теперь и вплоть до прибытия к железной дороге южнее Брест-Литовска – не было. Бригада осталась одна посреди страны, полной врагов и опасностей.
Очень скоро ей предстояло получить первое представление о том, что предстоит на дальнейшем пути.
9 декабря бригада получила сообщение о начавшихся беспорядках в Елисаветграде и из-за этого свернула на запад. Известия о враждебном поведении тамошних солдат Петлюры оказались ложными.
Ничего не узнали об изменившемся направлении марша передовой в отряде 1-го уланского полка под командованием лейтенанта Штемлера, который 9-го добрался к Ингульской и там был принят вполне дружественно. Когда утром 10-го отряд вновь собирался выступать, он вдруг был обстрелян из домов сразу со всех сторон. Начался затяжной бой. Наконец, уланы все же уступили натиску превосходящих сил противника. Они были пленены и приговорены к смерти, однако после долгих колебаний отправлены в Знаменку. Так как этот пункт был занят немцами, охрана разбежалась. Улан смогли командировать по железной дороге к месту расположения их части. Комендант Елисаветграда по настоянию командира 1-го уланского отдал украденные деньги и часть оружия.
Команда ротмистра барона фон Шэцлера, посланная для освобождения квартирьеров из Елисаветграда в Ингульскую, вступила там в небольшой бой, однако товарищей своих не нашла.
Прежде чем бригада продолжила марш, она смогла подковаться в Елисаветграде и, прежде всего, пополнить запасы хлеба. Вернувшийся 12 декабря из Киева офицер связи принес известие, что начиная с Фастова можно однозначно рассчитывать на транспортировку по железной дороге.
Когда затем 13 декабря бригада двинулась далее в северо-западном направлении, ударили морозы и выпал снег. Со всех сторон приходили новости о разоружении германских отрядов петлюровцами, несмотря на заключенный между тем Казатинский договор. Центром попыток разоружить немцев оказался Корсунь, где сложили оружие части 93-й пехотной дивизии. Докладывали о крупных силах в Белой Церкви. Кроме того, железная дорога Корсунь – Фастов была занята петлюровцами. Все находившиеся западнее Корсуня войска 93-й пехотной дивизии разделили участь своих товарищей в Корсуне и были разоружены украинцами и отправлены в Голобы.
Так как прорыв силой через превосходящие по численности войска Петлюры не обещал в дальнейшем успеха, бригада выслала в Корсунь делегацию под руководством командира 1-го уланского полка майора барона фон Бибры для переговоров с украинскими чиновниками. По их результатам было дано обещание отправить бригаду по железной дороге, но только после разоружения. Довольствие и обеспечение транспортировки должны были предоставить украинцы. Командир бригады отклонил это предложение, так как агенты донесли, что транспорты с разоруженными подвергаются грубому обращению со стороны украинцев, отправляются по первым попавшимся веткам, порой их вновь ссаживают с поезда и используют как рабочую силу.
Марш надо было продолжать верхом. Чтобы выступить максимальными силами, была установлена связь с находившимися поблизости германскими частями. Отряды Эбнера фон Эшенбаха и Бухера [101] заявили о своей готовности присоединиться к дальнейшему маршу бригады.
Подполковник граф Зайбольтсторф попытался составить смешанное подразделение из бригады и обоих отрядов. 19 декабря, проигнорировав повторные угрозы революционного комитета в Ольшанах, он продолжил марш на Фастов. Из присоединившихся частей весьма ценное подкрепление составили штаб и оба эскадрона 4-го гусарского, а также батарея, в то время как с объединившимися в отряд Эбнера фон Эшенбаха пехотными частями связи пока не было.
О погрузке у Фастова нечего было и думать. Поэтому в последней трети декабря бригада к югу от железной дороги Фастов – Бердичев – Ровно взяла более западное направление. Она, насколько это было возможно, пыталась соблюдать нейтралитет исходя из безопасности войск и сохранения чести мундира. Все эксцессы, самовольные реквизиции, притеснения местного населения командир бригады категорически запретил.
Из-за чрезвычайно крепких морозов – до 30 и более градусов ниже нуля – и сильных буранов, а с начала января – из-за начала оттепели марш проходил очень тяжело. 6 и 7 января пришлось назначить дневки по причине крайнего переутомления лошадей.
Все б́ольшие трудности представляли размещение, а также пропитание войск. Постоянная угроза со стороны вооруженного местного населения и банд заставляла стягивать войска, в то время как возможности для расквартирования раз за разом заставляли распределять части между несколькими населенными пунктами. Сено и солому нельзя было достать даже по самым высоким ценам, кукурузы также было очень немного. Для довольствия личного состава недоставало картофеля и хлеба. То, что можно было раздобыть под видом последнего, как правило, было не слишком-то аппетитно.
На марше к западу от Елисаветграда удалось установить довольно сносные отношения с местным населением. Находившиеся во всех крупных местечках петлюровцы – от 10 до 100 человек – держались в основном дружелюбно. Квартирьеры бригады смогли по порядку обсудить с ними вопросы размещения, а довольствие было организовано местными старостами [102]. Там, где настроение населения казалось сомнительным, ночевали в боевой готовности, усиливая охранение.
Между тем продолжались переговоры с украинскими властями. И вновь местные комитеты – речь шла, как правило, о самопроизвольно возникших более или менее большевизированных учреждениях – выдвигали ультиматумы и с самыми дикими угрозами требовали сдачи оружия и лошадей. Однако все подобные поползновения наталкивались на твердую позицию офицеров и личного состава бригады, которые не соглашались ни на какие условия, лишавшие их имущества. Еще одна попытка договориться с находившимися в Казатине украинскими учреждениями об отправке по железной дороге была оставлена из-за бесстыдных требований украинцев, в том числе настаивавших на разделении бригады между различными пунктами погрузки.
Уже во второй половине декабря и в начале января настроение населения и
