достойным и заслуживающим признания было и поведение личного состава, включая и чинов примкнувших к бригаде частей, которые, в противовес бессилию, их окружавшему, не дрогнули ни на миг, храня верность своим офицерам и поддерживая честь своего рода войск.
Поэтому историк баварских императорских улан, генерал от кавалерии барон фон Гебзаттель, справедливо писал в финале полковой истории этой части:
«Если оглянуться назад на эту пору, кажется почти чудом, что уланы избежали гибели, что они с лошадьми и оружием в руках, с честью вернулись на Родину. Однако чему же обязано это чудо? Не чему иному, как тесному единению офицеров, унтер-офицеров и солдат, поддержанию дисциплины и выучки в полках, представлявших собой спаянные, внушающие уважение части, сохранившие взаимное доверие и верность друг другу. Личному составу было ясно, что без руководства командования им вообще вряд ли когда-либо придется ступить на германскую землю; ясно видели и офицеры, что не могут оставить своих солдат в такой ситуации, что только соединение, производящее впечатление единого и изнутри, и снаружи, имело шансы довести до удачного завершения дерзкое, кажущееся многим просто невозможным предприятие».
Здесь должно найтись место и для мнения ответственного командира бригады подполковника графа Зайбольтсторфа. Он писал: «На усталых, плохо накормленных лошадях уланы все же находили мужество без жалоб, без возражений продолжать неукоснительно нести патрульную и разведывательную службу. Они с любовью ухаживали за своими лошадьми. Дисциплина была отличной. За весь марш до моих ушей не дошло ни одного рассказа о случае недисциплинированности.
Здесь проявилась твердая решимость вернуться домой солдатами, которая и воплотилась в реальность».
Прусские кавалерийские полки на обратном пути
К северу от маршрута отступления баварской 4-й кавалерийской бригады в западном направлении двигались и прусские кавалерийские полки, двумя группами, которые поначалу должны были идти к предусмотренным для них пунктам погрузки и, в конце концов, своим ходом добрались до Восточной Пруссии: главные силы 1-й кавалерийской дивизии, 3-й кирасирский, 1-й драгунский и 12-й уланский полки и два отдельных полка, находившиеся до этого в районе 41-го резервного корпуса, – Гвардейский конный и 9-й конно-егерский.
1-я кавалерийская дивизия
1-я кавалерийская дивизия – она тогда контролировала восточную часть района 20-го армейского корпуса, а штаб ее был в Полтаве – 27 ноября по поручению штаба группы армий получила приказ сосредоточиться в двух группах у Золотоноши и на железной дороге Полтава – Киев. Оттуда ей предписывалось короткими переходами отправиться через Киев в Житомир и через Черкассы в Бердичев.
Из-за боев под Полтавой и в самом городе [103] исполнение данного приказа замедлилось. 2 декабря, когда должны были начаться эти передвижения, они уже оказались невыполнимыми. Во-первых, в бригаде Остеррота, 3-м кирасирском полку и 1-м драгунском полку уже 28 ноября начались серьезные бои с восставшими украинцами. Кроме того, и сам процесс отдачи приказов высшими штабами, в который постоянно вмешивались солдатские советы, превратился в изрядную суматоху.
3-й кирасирский полк, чьи главные силы находились в Золотоноше [104], в утренних сумерках 28 ноября был там атакован бандой из нескольких сотен человек. Командир полка майор граф Гамильтон [105] в ходе рекогносцировки наткнулся на не знавшее его подразделение и лишь с большим трудом избежал пленения. Он поднял гарнизон по тревоге и лично повел первые подкрепления в бой. Охранение было потеснено превосходящими силами врага, но при поддержке 1-го эскадрона, пулеметного взвода и одного орудия удержалось. Противник отступил и позволил беспрепятственно пройти мимо своих рядов 4-му эскадрону обер-лейтенанта графа фон дер Грёбена, который оставался в неведении о нарушении нейтралитета.
И на станции, где между тем петлюровцы сумели потеснить сражавшихся с ними казаков [106] гетмана, они были изгнаны подоспевшими частями кирасирского полка. Но поскольку следовало считаться с повторением атаки, а небольших сил полка не хватило бы для защиты всего города, майор граф Гамильтон решил оставить Золотоношу. Он без боя отвел свой полк в Драбов, в надежде, что там сможет взаимодействовать с подходящими от Миргорода частями 1-го драгунского полка.
Однако, прежде чем удалось объединиться, бригада Остеррота свернула на запад. По приказу 1-й кавалерийской дивизии она должна была пойти через Переяславль – Киев в Житомир. Звучавший иначе приказ из 92-й пехотной дивизии, согласно которому бригаде полагалось вновь занять Золотоношу и станцию Драбов, пришлось отклонить как противоречащий первому распоряжению.
Марш продолжался с 7 декабря при плохой погоде – сугробы снега. У 1-го драгунского полка поначалу препятствий не было. В 3-м кирасирском полку утром 9 декабря в деревне Беспальце два эскадрона атаковала банда, укрывшаяся в деревне ночью и использовавшая момент, пока кирасиры седлали лошадей. Возникла яростная рукопашная схватка, которую удалось закончить лишь после вмешательства штаба полка и обоих других эскадронов, ворвавшихся в деревню снаружи. Бой стоил полку чувствительных потерь [107]. Застигнутые с оружием в руках мужчины были расстреляны, деревня сожжена.
Обстоятельства, в каких проходило отступление этой группы, майор граф Гамильтон весьма наглядно отразил в докладе, который отправил на свою шведскую родину: «Наша амуниция была чрезвычайно скудна. Особенно оставляли желать лучшего галифе и обувь. Часть солдат ехала в полотняных штанах. На ногах были повязки из овчины. Однако все мы были в стальных шлемах и в практичных кавалерийских шинелях. Дорога была твердой, ровной, но порой разбитой. На каждую лошадь приходилось по одному шипу на подкове или же подковному гвоздю, что на практике означало скорую остановку для каждой верховой лошади. Мы учились бережливости. Никакой зимней одежды мы с Родины все еще не получили. Например, в моем распоряжении были лишь простая солдатская шинель да шерстяной жилет. В остальном же мы, офицеры, были одеты точно так же, как и солдаты.
В связи с нашими трудностями мы не могли выставлять охранение, а довольствовались лишь усиленной стражей и отдельными постами. Спали с винтовками под боком, готовые в любую минуту вскочить и сражаться за свою жизнь. Это был единственно правильный выход, ведь противник форму не носил, отличить его от крестьян было невозможно. Крестьянские горницы были холодны, как лед, теплыми были только полати, а на них лежала вся семья. Мы лежали на соломе на глинобитном полу, зачастую в обществе кур и рогатого скота! В этой земле обетованной не было дров для очага, здесь топили соломой и навозом, которые давали лишь небольшую толику тепла. Наша усталость и страдания в эту пору были очень тяжелы…
Чтобы ночами быть защищенными от нападения со стороны населения, я приказал, пока мы находились в деревне, согнать всех мужчин в возрасте
