«на грани», но точное предсказание кровавых этнических чисток представляется невозможным — точно так же, как поведение виновных в геноциде невозможно объяснить теорией рационального выбора.
Тем не менее я опираюсь на мои тезисы 1 и 3, чтобы сформулировать прогноз общего характера. Там, где заметное меньшинство создает движение, выдвигающее коллективные политические притязания на государство, в котором доминирует другая этническая или религиозная группа, после того, как эти притязания высказаны и оформлены, они никуда не исчезнут, и их невозможно будет подавить. Идеал национального государства слишком сильно укоренен в современном мире, чтобы его можно было подавлять или игнорировать. Многие правительства — от России до Индии, Израиля и Соединенных Штатов — до сих пор не признают этого. А стоило бы. Чем менее развита страна, тем вероятнее, что это требование станет громче, когда страна переместится в мир, обожествляющий национальные государства. Идея, безусловно, перекинется на какие-нибудь этнические группы, которые ею до сих пор не заражены.
Но это относится не ко всем этническим группам. Большинство этнических групп мира слишком малы, чтобы добиться своего государства. Они уже ассимилируются в других национальных государствах — обычно со сравнительно небольшой долей насилия. Одним из признаков этого является постоянное уменьшение числа языков, на которых говорят люди. За последние 50 лет оно уменьшилось вдвое и составляет сейчас порядка 5000. Скорее всего, оно будет быстро уменьшаться и дальше. Стремление к коллективным политическим правам не носит универсального характера. Как подчеркивается в моем тезисе 3, трудности создаются соперничающими убедительными и осуществимыми притязаниями на политический суверенитет. Необходимыми условиями этого является наличие суверенитета в прошлом и преемственность притязаний на него в недавнее время. Как я отмечал, серьезные этнические конфликты обычно происходят между давно существующими группами, а не между группами, возникшими недавно. Тем самым в числе кандидатов на суверенитет оказывается порядка 50 этнических групп, в настоящее время лишенных коллективных политических прав. Эти группы будет трудно остановить.
Поэтому я предсказываю, что Индонезия не сможет ассимилировать или подавить движение за автономию Аче или Западного Папуа; Индия не сможет ассимилировать или подавить кашмирцев-мусульман, а также некоторые небольшие народы в приграничных районах; Шри-Ланка не сможет ассимилировать или подавить тамилов; Македония не сможет ассимилировать или подавить албанцев; Турция, Иран и Ирак не смогут ассимилировать или подавить курдские движения; Китай не сможет ассимилировать или подавить тибетцев или мусульман Центральной Азии; Россия не сможет подавить чеченцев; Хартумский режим не сможет сдержать движения Южного Судана. Израиль не сможет подавить палестинцев. Ни один из этих режимов не должен особо уповать на то, что автономистские (или террористические) движения, с которыми они сталкиваются, возможно, мобилизуют лишь меньшинство членов соответствующей этнической группы, а большинство предпочло бы спокойно жить под их властью, не создавая политических проблем. Молчаливое большинство остается молчаливым; оно не придет на помощь чужеземному имперскому режиму. Индонезийское правительство делало серьезные попытки вооружить своих клиентов среди этнических «чужаков», но было не в состоянии внедрить их достаточно глубоко в местное население. Режимы не должны также тешить себя иллюзией, что следующее военное наступление окончательно разгромит движения автономистов. Оно может на какое-то время подавить их и обеспечить спокойствие, но они возникнут снова, поддерживаемые идеалом национального государства, торговли оружием и «оружием слабых» современного мира.
Лишь некоторые движения меньшинств требуют своего государства. Большинство стремлений к автономии может быть удовлетворено в рамках нынешних государственных границ. Это требует, чтобы режим пошел на реальные уступки в форме конфедерации или в форме консоциативного правления: меньшинству должно быть обеспечено самоуправление на региональном уровне или гарантированные коллективные права в центре. Соглашения о консоциативном правлении включают сочетание гарантированных квот для меньшинств в кабинете, в парламенте, на государственной службе и в армии плюс право вето на политику, проводимую доминирующими этническими группами. В крайнем случае консоциативное правление может представлять собой «большую коалицию» партий, представляющих все основные этнические группы. Такая перспектива редко привлекает этнические группы, составляющие большинство поскольку они и без этого могут выиграть выборы; кроме того, даже если большую коалицию удается создать, она уменьшает жизнеспособность политической оппозиции, которая обычно считается предпосылкой демократии. Однако такие схемы могут быть эффективно ослаблены электоральными стимулами, при которых партии вознаграждаются большим числом мандатов, если они приводят голоса и кандидатов с другой стороны этнического водораздела. Подобные схемы стимулирования редко имеют прямое отношение к этничности. Вместо этого они находят оптимальное соотношение между регионами или разрабатывают альтернативные или передаваемые системы голосования, которые на практике специально приспособлены для поощрения умеренных партий «второго выбора», которые могут привлекать избирателей за пределами этнического водораздела.
Элементы конфедерации или консоциативного устройства не есть панацея. В некоторых местах они применимы лучше, чем в других. Иногда они на деле лишь укрепляют этническую идентичность меньшинства и даже стимулируют его недовольство. Предоставление национальному меньшинству власти на j региональном уровне может привести к тому, что оно будет угнетать собственные региональные меньшинства, включая местное меньшинство, представляющее собой большинство в центре. На практике ни одна страна не будет полностью перекраивать свою конституцию, превращая государство в идеальную конфедерацию или консоциацию. Когда к традиционной политической практике добавляется новая конституция, их соединение может привести к неожиданным последствиям (скептический взгляд на недавние попытки конституционного творчества см.: Horowitz, 1999). Региональная автономия может не гасить, но подстегивать требования независимости. На это часто указывают органические националисты от Индонезии до Великобритании, выступающие за целостный характер государства. Но простые либеральные гарантии прав личности не могут снять с повестки дня требование автономии. В таком контексте большинство граждан идентифицируется с собственной этнической общиной, так что первые выборы по новым правилам приводят к этническому доминированию, поскольку представляют собой этнические цензы — как в Северной Ирландии, пользовавшейся истинно либеральным политическим строем в течение ста лет. Нужны концепции, признающие как либеральные, так и групповые права, как показывает Ротшильд (Rothschild, 2002).
Чтобы быть эффективной, конституция должна быть приспособлена к данному конкретному случаю и не быть застывшей. Каждая конституция порождает непредвиденные последствия — иногда хорошие, а иногда плохие. Но как только большинство и меньшинство оказываются связаны соглашениями о разделе власти и привыкают к компромиссам, на которых они основаны, положение облегчается. Действительно, важно ли, что Квебек остается частью Канады, Шотландия — частью Соединенного Королевства, а Каталония — частью Испании? Это, конечно, важно, но уровень этих проблем значительно ниже того, который мы обсуждали в этой книге. Если Квебек, Шотландия или Каталония выйдут из состава соответствующих имперских государств, никто не погибнет и никого не выселят из дома. Скорее, люди будут беспокоиться о последствиях для инвестиций и трудоустройства,
