В 1980 году любопытные мемуары Бажанова увидели свет отдельным изданием[65]. В своих воспоминаниях бывший технический секретарь Политбюро сообщил читателю немало важных и познавательных подробностей по истории внутрипартийной борьбы 20-х годов и представил характерные портретные описания лидеров ВКП (б). Но, к сожалению, степень аутентичности сообщенных Бажановым сведений установить крайне сложно. Несомненным фактом остается лишь действительное назначение 9 августа 1923 года автора мемуаров помощником Генерального секретаря ЦК РКП (б) И. В. Сталина и техническим секретарем Политбюро.
В своих воспоминаниях Б. Г. Бажанов впервые рассказал о своей поездке в Финляндию в январе 1940 года с целью формирования антисталинской Русской народной армии из пленных красноармейцев и чинов Русского общевоинского союза, создание которой санкционировал непосредственно маршал К. Г. Маннергейм.
Помимо книг В. Зензинова и Б. Бажанова, определенный интерес представляют собой документы, касающиеся деятельности Русского общевоинского союза во время Зимней войны. Сначала несколько слов об этой организации. Русский общевоинский союз был учреждён 1 сентября 1924 года в соответствии с приказом № 35 главнокомандующего Русской армией генерал-лейтенанта П. Н. Врангеля и первоначально объединял в своих рядах до 100 тысяч военнослужащих армии и флота, бежавших из России. В эту цифру включены бывшие чины Дальневосточной армии генерал-лейтенанта Г. М. Семёнова, Северо-Западной Добровольческой армии генерала от инфантерии Н. Н. Юденича и прочих белых частей.
Особенно интересны дневниковые записи и письма генерала А. П. Архангельского (1872–1959), который был председателем Русского общевоинского союза в период с 22 марта 1938 года по 25 января 1957 года, Генерального штаба генерал-лейтенант (1917), участник Гражданской войны, он после эвакуации Русской армии из Крыма, в 1920–1926 годах, был начальником отделения личного состава штаба главнокомандующего генерал-лейтенанта П. Н. Врангеля. Эти дневниковые записи позволяют судить о настроениях русской эмиграции и условиях, на которых она была согласна активно участвовать в Зимней войне.
Однако я вынужден констатировать, что русская эмигрантская историография мало дает нам для углубленного исследования проблемы советских военнопленных в Финляндии во время Зимней войны. Но даже такие скудные сведения нельзя сбрасывать со счетов, так как они помогают исследователям восстановить некоторые неизвестные моменты советско-финляндской войны 1939–1940 годов.
Впрочем, все вышеперечисленные источники информации о советских военнопленных в Финляндии обладают одной отрицательной чертой: К сожалению, ни одному из них нельзя полностью доверять. Финские официальные источники часто выдавали желаемое за действительное, скрывали правду или же трактовали события в своих интересах. Иностранные журналисты, посетившие места размещения пленных, свидетельствовали что советские военнопленные были дисциплинированны, охотно вступали с ними в разговоры. Многие военнопленные отрицательно отзывались о советских порядках и жизни в СССР Но здесь тоже необходимо отметить одну особенность. На нее обратил внимание В. Зензинов: «Многие пленные, несомненно, неискренни и явно подлаживались под вкусы вопрошавших». Действительно, во многих случаях так оно и было. Часть военнопленных поверила обещаниям финских властей не возвращать их в СССР. Соответственно они должны были выглядеть лояльными по отношению к Финляндии. Проявить такого рода лояльность можно было лишь путем выказывания негативного отношения к существующему в Советском Союзе строю. Иностранные журналисты интересовались положением дел в СССР. А так как большинство из них отрицательно относились к России и Сталину и, в свою очередь, выполняли заказ своих издательств и стран, то и вопросы, которые они задавали пленным, имели однобокую направленность. Естественно, что военнопленные, в большинстве своем колхозники, были не всегда довольны положением дел в деревне — большими налогами, голодом, отсутствием товаров первой необходимости (да и в городах были такие же проблемы). Поэтому многие их ответы были под стать вопросам. Кроме того, некоторые пленные считали, что их ответы могут облегчить их положение в плену.
С другой стороны, после возвращения в СССР бывшие военнопленные показывали на допросах в НКВД, что их положение в лагерях в Финляндии было ужасным. То есть давали те сведения, которые от них хотели услышать, и тем самым старались облегчить свою участь.
Говоря о размещении советских военнопленных в Суоми, стоит учитывать, что финские военные более реалистично оценивали в преддверии Зимней войны возможности своей армии, ее боевого снаряжения, вообще возможности страны противостоять натиску огромного СССР Но и они просчитались, занизив численность возможных потерь противника, в том числе военнопленными.
Изначально пленных предполагалось содержать в лагерях и приемных пунктах, расположенных на юго-западе страны и районе Кайнуу, находящегося в центре Финляндии. Именно там содержались в основном финские заключенные. Ответственность за содержание советских военнопленных в Финляндии возлагалась на военные округа, которых в стране насчитывалось около десятка. Впоследствии пленных передали под контроль шюцкоровских районов.
В результате принятых мер на 21 ноября 1939 года Финляндия могла содержать 580 советских военнопленных в местах, предназначенных для отбывания уголовных наказаний:
1) запасная тюрьма в Кёюлиё (Кoylio) — 150 мест;
2) запасная тюрьма в Карвиа (Karvia) — 230 мест;
3) запасная тюрьма в Пелсо (Pelso);
4) колония в Линтукумпу (Lintukumpu)— 200 мест.
Однако дальнейший ход событий показал, что количество советских военнопленных существенно превышало количество созданных для них мест в лагерях. Ситуация сложилась критическая. Как и в Советском Союзе, в Финляндии лагеря оказались фактически не готовы к приему советских пленных. Более того, в тюрьмах, в том числе и в Пелсо, где предполагалось содержать военнопленных РККА, находились финские заключенные. Этот вопрос необходимо было решать в спешном порядке. В конце концов руководство тюрьмы нашло выход из положения, отправив часть уголовников в действующую армию. Впрочем, вплоть до конца войны тюрьма в Пелсо так и не избавилась от всех финских заключенных. К марту 1940 года их оставалось около 100 человек Аналогичная ситуация складывалась и в других тюрьмах Финляндии, где находились советские военнопленные.
Осознавая, что наплыв пленных будет большим, финские власти пошли на увеличение количества мест содержания советских военнопленных. На 3 декабря 1939 года были созданы лагеря на 5800 мест, в том числе:
— сборный (пункт) лагерь № 1 — около 2000
— сборный (пункт) лагерь № 2 — около 1500
— лагерь № 1 — около 500
— лагерь № 2 около 800
— лагерь № 3 — 300
— лагерь № 4 700 мест[66].
При этом предполагалось, что можно увеличить количество мест, по крайней мере в несколько раз, путем сооружения дополнительных ярусов на нарах. Естественно, в данном случае и речи не могло идти о нормальном размещении пленных и соблюдении всех мер противопожарной безопасности и личной гигиены. Впрочем, считал ось, что это будет лишь крайняя мера, к которой можно прибегнуть в исключительном случае.
Стоит отметить, что созданные лагеря не были готовы к приему русских. По планам их оборудование должно было закончиться лишь к 7 декабря 1939 года. К этому времени должны были быть назначены начальники лагерей, утверждены штаты охраны, определены нормы продовольственного снабжения, медицинского обслуживания и т. п. То есть только через неделю после начала Зимней войны лагеря могли полноценно функционировать.
В Финляндии советские солдаты и командиры содержались как в лагерях для военнопленных, так и в тюрьмах городов Турку, Миккели, Каяни. Режимы содержания в лагере и тюрьме отличались, но везде режим был довольно жестким и выстраивался согласно следующему распорядку дня:
Подъем в 6 утра.
Утренний чай с 6 до 7 часов.
Работа 7.15 до 17 часов.
Завтрак с 11 до 12 часов.
Обед с 17 до 18 часов.
Прогулки ½ часа с 9 до 10 или с 15 до 16 часов.
Отбой в 21.00.
Режим, установленный для офицеров и политработников, которых старались разместить отдельно от рядовых, был более жестким. Так, если рядовой состав каждый день выводили на прогулку, то политработники этого права не имели. В редких случаях их выводили под усиленной охраной на улицу на 30 минут. То есть политработники находились скорее на положении заключенных, чем военнопленных. Такой же режим содержания применялся к бойцам-десантникам и к летчикам даже в госпиталях. В. Зензинов в феврале 1940 года посетил одного такого раненого. К сожалению, журналист не называет его имени, упоминая лишь, что это был стрелок-радист бомбардировщика. Его самолет сбили над Финляндией. После того как экипаж совершил вынужденную посадку, их обстреляла финская пехота. Пилот и штурман были убиты, а его, раненного в ногу, взяли в плен. Зензинов отмечал, что летчика содержали в отдельной палате под замком. Для беседы с ним журналисту пришлось получить специальное разрешение из Хельсинки. Беседа продолжалась несколько часов в присутствии офицера финской армии, говорящего по-русски.
