обсуждали, как бы устроить «советы без коммунистов» (предлагалось, например, выселить из России всех евреев, потому что их так много среди политработников), большевики действовали.
Больше всего власти боялись, что к восстанию присоединятся петроградские рабочие, поэтому им срочно увеличили паек и сняли ограничение на выезд из города, после чего многие отправились в деревню к родным. Восстания в городе не произошло.
В Петроград прибыл лично Троцкий, начавший стягивать к берегу залива войска и поручивший командование над ними самому энергичному из красных полководцев Михаилу Тухачевскому.
Когда кронштадтцы отвергли ультиматум о капитуляции, начался штурм. Он был отбит с большими потерями для красноармейцев, но восстание было уже обречено — моряки упустили время. Если бы вскрылся лед, они могли бы бесконечно долго обороняться на острове под защитой кораблей, однако Троцкий быстро подтянул подкрепления, обеспечив Красной армии троекратное превосходство в силах. Командующий Тухачевский был сторонником новых способов ведения войны: он подверг крепость бомбардировке с воздуха. После второго кровавого штурма Кронштадт пал. Половина мятежников бежала по льду в Финляндию. Оставшиеся были частью расстреляны, частью отправлены в концлагеря. В общей сложности во время восстания и после него погибло около десяти тысяч человек.
Тем временем на юге, в степях Украины, советская власть воевала с «Революционной повстанческой армией» Нестора Махно. Благодарности за помощь в борьбе с белогвардейцами махновцы не дождались. Большевики не могли позволить, чтобы рядом существовало столь крупное воинское соединение, не подчинявшееся партии. Махновцев попытались передислоцировать из Украины, чтобы оторвать от местного населения, а когда те не подчинились, главком Южного фронта Михаил Фрунзе издал приказ, в котором объявлял, что «ликвидация махновщины и вообще бандитизма на Украине является задачей первостепенной государственной важности». Именно так к решению «махновской проблемы» Реввоенсовет республики и отнесся. В войне с революционным, но небольшевистским крестьянским движением, каковым являлась так называемая «махновщина», приняли участие пять армий, которые целых полгода тщетно пытались окружить и ликвидировать повстанцев. Всякий раз Махно выскальзывал, набирал новых бойцов и наносил ответные удары. Лишь в середине лета, когда общее количество карательных войск достигло 350 тысяч штыков и сабель, в войне произошел перелом. Дело кончилось тем, что народный вождь увел остатки своих отрядов через Днестр в Румынию.
Одновременно шла еще одна крестьянская война — в российской глубинке. Недовольство продовольственной политикой большевиков было повсеместным, но по ряду причин в Тамбовской губернии дело дошло до взрыва.
Во-первых, здесь особенно свирепствовали продотряды, поскольку этот хлебородный край находился в относительной близости от Москвы; во-вторых, из-за отдаленности от фронтов красноармейские гарнизоны в городах были немногочисленны; в-третьих, в дремучих лесах укрылось множество дезертиров. Нашлись и деятельные предводители, без которых никакое массовое движение (вспомним Кронштадт) не может развернуться в полную ширь. На Тамбовщине они были: умелый организатор эсер Александр Антонов (по его имени восстание назовут «антоновщиной») и военный предводитель, бывший поручик Петр Токмаков.
Недовольство перешло в возмущение, когда осенью двадцатого, несмотря на неурожай, нормы изъятия зерна остались прежними. Сразу во многих местах произошли вооруженные столкновения — крестьяне нападали на продотряды. В начале зимы 1921 года Антонов и Токмаков сумели объединить разрозненные отряды сначала в одну, а затем в три армии. Общее число повстанцев достигло 50 тысяч человек. Возникла угроза, что восстание перекинется на соседние губернии.
В Тамбов перебросили кронштадтского карателя Тухачевского, который собрал под своим командованием внушительные силы: 55 тысяч красноармейцев с бронепоездами, механизированными отрядами, авиацией. Но военное преимущество проблемы не решило. Терпя поражения в открытом бою, мятежники рассредоточивались, уходили в леса, и выбить их оттуда было невозможно. Тогда Тухачевский использовал тактику, которую большевики применяли и прежде: стал брать заложников, в том числе детей, устраивал в селах и деревнях показательные расстрелы.
К концу лета основные очаги сопротивления были подавлены. Токмаков пал в бою. Антонов ушел в подполье, долго скрывался, но год спустя всё же был выслежен и убит.
Нет сомнения, что восстания происходили бы и дальше — одними карательными мерами справиться с повсеместным недовольством основной части населения было бы невозможно, но в 1921 году, в значительной степени именно из-за настроений крестьянской среды, советское правительство отказалось от курса «военного коммунизма», и в жизни деревни наступило облегчение (об этом будет рассказано в следующей главе). Это и стало главным фактором внутриполитического успокоения.
В 1921 году РСФСР довела до конца покорение Закавказья и Средней Азии, имея теперь достаточное количество сил — к этому времени Красная Армия насчитывала пять с половиной миллионов бойцов.
Сразу после завоевания Крыма, в ноябре, большевики без труда установили свою власть в Армении, ослабленной войной с турками. Была провозглашена Армянская Советская Республика.
Независимая Грузия во время российской гражданской войны придерживалась нейтралитета и в мае 1920 года, пользуясь трудным положением Москвы из-за начавшейся польской войны, даже добилась заключения договора с РСФСР о признании границ. Однако для большевиков с их классовой моралью любые соглашения с «буржуазными правительствами» были пустой бумажкой. Как только ситуация изменилась, Советская Россия договор нарушила. Сделано это было по уже отработанной схеме. Двое грузинов, членов ЦК — Иосиф Сталин и Серго Орджоникидзе — убеждали Ленина не церемониться. «Орджоникидзе при поддержке Сталина настаивал на немедленном вторжении Красной армии в Грузию, где восстание будто бы назрело», — пишет Троцкий, считавший, что интервенцию нужно отложить на более поздний срок. Ленин согласился со сторонниками нападения при условии, что те «ручаются за успех» и что советизация Грузии осуществится «при соблюдении международных норм». Последнее означало, что переворот должен иметь вид народной революции.
Так и было сделано. В середине февраля 1921 года большевистские элементы подняли мятеж и немедленно обратились к Советам за «пролетарской помощью». Стянутые к границам части Девятой и Одиннадцатой армий немедленно начали вторжение. Силы были несопоставимы. Уже 25 февраля Орджоникидзе отправил в Москву победную телеграмму: «Красное знамя советской власти реет над Тифлисом. Да здравствует Советская Грузия». Троцкий, которому неприятно признавать правоту своего политического врага Сталина, сухо констатирует: «Военная интервенция прошла вполне успешно и не вызвала международных осложнений» — Антанта смирилась с тем, что Закавказье полностью переходит под контроль Москвы.
Особенность ситуации в Средней Азии заключалась в том, что из-за удаленности красноармейские части отсюда не перебрасывались на борьбу с Врангелем и поляками, поэтому на протяжении 1920 года советский Туркестанский фронт вел активные боевые действия.
Вторым отличием было то, что гражданская война здесь являлась не вполне гражданской: она шла в основном не между «красными» и «белыми», а между советскими войсками и национальными армиями двух бывших царских протекторатов —
