очевидно, страдания остудили и в какой-то мере укрепили его. Он предпринял энергичные действия для защиты Италии от турецких флотов, которые теперь командовали в Восточном Средиземноморье; он укрепил Анкону, Асколи и Фано и оплатил расходы, убедив консисторию 21 июня 1532 года — несмотря на противодействие кардиналов — ввести налог в размере пятидесяти процентов на доходы итальянского духовенства, включая кардиналов.54 Частично за счет продажи церковных должностей он собрал средства для восстановления церковного имущества, восстановления Римского университета и возобновления покровительства науке и искусству. Он принял меры, чтобы обеспечить надлежащее снабжение зерном, несмотря на набеги барбарийских пиратов на суда вблизи Сицилии. За удивительно короткое время Рим вновь стал функционировать как столица западного мира.
Город по-прежнему был богат художниками. Карадоссо приехал из Милана, Челлини — из Флоренции, чтобы поднять искусство ювелира в зенит Ренессанса; они и многие другие были заняты изготовлением золотых роз и почетных мечей для папских подарков, сосудов для алтарей, серебряных посохов для церковных властей и процессий, печатей для кардиналов, тиар и перстней для пап. Валерио Белли из Виченцы изготовил для Климента великолепный ларец из горного хрусталя, на котором были выгравированы сцены из жизни Христа. Эта шкатулка, которая сейчас является одним из самых ценных предметов во дворце Питти, была подарена Франциску I на свадьбе его сына с Екатериной Медичи.
Декорирование ватиканских станций было возобновлено в 1526 году. Самая большая живопись понтификата Климента была выполнена в зале Константина: там Джулио Романо изобразил «Явление креста» и «Битву на Мильвийском мосту», Франческо Пени — «Крещение Константина», а Раффаэлло дель Колле — «Рим, подаренный Константином папе Сильвестру».
После Микеланджело — и теперь, когда Джулио Романо перебрался в Мантую, — самым искусным художником в Риме был Себастьяно Лучано, который получил прозвище дель Пьомбо, когда его назначили хранителем и дизайнером папских печатей (1531). Он родился в Венеции (ок. 1485 г.) и имел счастье учиться у Джан Беллини, Джорджоне и Чимы. Одна из самых ранних и лучших его картин — «Три века» — показывает его в юности между двумя знаменитыми иностранными композиторами, находившимися в то время в Венеции, — Якобом Обрехтом и Филиппом Верделотом. Для церкви Сан-Джованни Кризостомо он написал — или закончил для Джорджоне — яркое изображение этого святого в горячке композиции; и примерно в то же время (1510) он скопировал самую сладострастную манеру Джорджоне в «Венере и Адонисе», чьи щедрые женщины, кажется, принадлежат к золотому веку до рождения греха. Вероятно, в Венеции Себастьяно написал и свой знаменитый «Портрет дамы», долгое время приписываемый Рафаэлю как «Форнарина».
В 1511 году Агостино Чиги пригласил Себастьяно приехать в Рим и помочь украсить виллу Чиги. Там молодой художник познакомился с Рафаэлем и некоторое время подражал его стилю языческого орнамента; взамен он научил Рафаэля венецианским секретам теплого колорита. Вскоре Себастьян стал преданным другом Микеланджело, впитал мускулистую концепцию человека титана и объявил своей целью соединить венецианский цвет с микеланджеловским дизайном. У него появился шанс сделать это, когда кардинал Джулио Медичи попросил его написать картину. Себастьяно выбрал в качестве темы «Воскрешение Лазаря», намеренно конкурируя с «Преображением», которое в то время писал Рафаэль (1518). Критики не стали единодушно опровергать его суждение о том, что он сравнялся с любимцем Льва.
Он мог бы продвинуться дальше, если бы не был слишком легко удовлетворен своим превосходством. Страсть к отдыху удерживала его по ту сторону гениальности. Он был веселым человеком, который не понимал, зачем изнурять себя ни лишним золотом, ни такой волей-неволей, как посмертная слава. После того как он получил синекуру в Ватикане от своего покровителя, ставшего Папой, он ограничился в основном портретами, в которых немногие художники превзошли его.
Бальдассаре Перуцци был более амбициозен, и его звучное имя прогремело на целое поколение по горам Италии. Он был сыном ткача. (Художники — в основном люди низкого происхождения: средние классы стремятся прежде всего к полезности, надеясь, что в старости у них останется время на красоту; аристократы, хотя и питают искусство, предпочитают искусство жизни, а не жизнь искусству). Бальдассаре родился в Сиене (1481), учился живописи у Содомы и Пинтуриккьо, а вскоре отправился в Рим. По всей видимости, именно он расписал потолок Станцы д'Элиодоро в Ватикане, и Рафаэль счел эту работу достаточно хорошей, чтобы оставить большую ее часть без изменений. Тем временем он, как и Браманте, влюбился в классические руины, измерял планы древних храмов и дворцов, изучал разнообразные формы и расположение колонн и капителей. Он стал специалистом по применению перспективы в архитектуре.
Когда Агостино Чиги решил построить виллу Чиги, Перуцци был приглашен для ее проектирования (1508). Банкир остался доволен результатом — величественным венцом ренессансного фасада с классическими молдингами и карнизами; обнаружив, что Перуцци умеет рисовать, он предоставил молодому художнику свободу в оформлении нескольких комнат интерьера, конкурируя с Себастьяно дель Пьомбо и Рафаэлем. В прихожей и лоджии Бальдассаре изобразил Венеру, расчесывающую волосы, Леду с лебедем, Европу с быком, Данаю с золотым душем, Ганимеда с орлом и другие сцены, призванные поднять усталого ростовщика от прозы его дней к поэзии его грез. Перуцци дополнил свои фрески бордюрами, написанными с такими ухищрениями перспективы, что Тициан счел их настоящими рельефами в камне.55 В зале верхнего этажа Бальдассаре создал своей кистью иллюзорную архитектуру: карнизы, поддерживаемые изображенными кариатидами, фризы, поддерживаемые изображенными пилястрами, имитирующие окна, выходящие на изображенные поля. Перуцци влюбился в архитектуру и сделал живопись ее служанкой, подчиняясь всем правилам строителя, но бездуховной. Сделаем исключение для библейских сцен, которые он написал в полукуполе Санта-Мария-делла-Паче (1517), где за три года до этого Рафаэль изобразил сивилл. Фрески Бальдассаре хорошо выдерживают сравнение, ведь это его лучшие картины, в то время как работы Рафаэля там были не самыми лучшими.
Лев X, должно быть, был впечатлен многогранностью Перуцци, так как он назначил его преемником Рафаэля на посту главного архитектора собора Святого Петра (1520) и поручил ему написать декорации для комедии Биббиены «Каландра» (1521). Все, что осталось от работы Перуцци над Сан-Пьетро, — это нарисованный им план; Саймондс назвал его «самым красивым и интересным из тех, что были сделаны для собора Святого Петра».56 Смерть Льва и приход к власти папы с аллергией на искусство заставили Перуцци вернуться в Сиену, а затем в Болонью. Там он спроектировал прекрасный дворец Альбергати и
