Примечательно, что к делу Монса был привлечен придворный шут Балакирев, пострадавший, вероятно, только за то, что носил от камергера Екатерине любовные записочки.
Указ императора не остался без внимания. Наутро следующего дня на Троицкий площади перед эшафотом собралась огромная толпа горожан, желающих поглазеть на страшное и кровавое зрелище. К 10 часам утра к площади приблизилась мрачная процессия. Солдаты вели Виллима Монса. Его сопровождал лютеранский пастор. Бывший любовник императрицы, камергер Двора, известный франт и щеголь, предстал теперь перед публикой бледным и изможденным. Он был в нагольном тулупе и с ужасом взирал на шест с заостренным концом, приготовленный для его головы. Очевидцы свидетельствовали, что перед казнью он был тверд духом и только попросил палача отрубить ему голову с первого удара топора.
Между тем церемония казни продолжалась. Перед притихшей толпой зачитали приговор. В это время Моне, обводивший толпу помутневшим взором, не обнаруживал никаких эмоций. Его бледное лицо было словно маска. Когда к нему для последнего слова подошел пастор, он отдал ему последнее оставшееся у него имущество – драгоценные часы с портретом Екатерины на крышке. По сигналу палача он снял тулуп, шейный платок и положил шею на плаху. Как Моне и просил, палач с одного удара снес ему голову с плеч и затем насадил ее на шест. Затем тело бывшего фаворита привязали к специальному колесу, которое тоже выставили на всеобщее обозрение.
Немного отвлечемся от описаний этой кровавой сцены. Это был чуть ли не единственный случай казни в петровское время за взяточничество и казнокрадство. То, что в этом деле были замешаны личные амбиции Петра, подчеркивается тем фактом, что казнили только Виллима из всех привлеченных по этому делу. Взяточничество и казнокрадство при Петре на Руси процветали махровым цветом, и казнить надо было все окружение царя, ан, нет, пострадал лишь Моне.
Спустя некоторое время на этом же залитом кровью помосте жестоко высекли кнутом Матрену Балк, Егора Столетова и шута Балакирева. Первую затем сослали в Тобольск, а последних – в пожизненные каторжные работы.
Расскажем немного о персоне Матрены Балк. Как мы уже писали ранее, она была сестрой той самой Анны Моне, первой любовницы Петра. В прошлом она тоже была любовницей царя, а затем стала ближайшей подругой и наперсницей Екатерины, посвященной во все ее сердечные тайны. Она являлась статс-дамой Двора государыни и вышла замуж за генерала Балка. Говорят, что Екатерина очень любила Матрену; возможно, это было связано со страстью государыни к ее брату – Виллиму Монсу. Матрена тоже оказалась замешана в деле своего братца. Как выяснилось, она помогала ему в выгодном посредничестве между придворными, вельможами и Екатериной. После того как Виллим был арестован, пришел черед и Матрены. В ноябре 1724 ее дважды допрашивали с пристрастием, и испуганная наперсница рассказала, что она получила взятки от почти тридцати лиц, в числе которых были такие высокопоставленные персоны, как светлейший князь Александр Меншиков, царица Прасковья Федоровна, курляндская герцогиня Анна Ивановна, герцог Голштинский Фридрих и многие другие. От них она принимала деньги, дорогие ткани, кофе, муку, даже старые платья и какой-то «возок». В общем, она ничем не чуралась – брала, что дают. После того как над Матреной была совершена публичная экзекуция, ее сослали в Тобольск. Екатерина ничем не могла помочь своей бывшей наперснице. Очевидно, что не взятки были главными в обвинении Матрены, а то, что она способствовала амурной связи между своим братом и Екатериной.
От взяточничества своей матери пострадали и два ее сына – их из Петербурга послали служить в войска, расквартированные в персидской провинции Гилянь. Через шесть дней после экзекуции Матрену повезли в Тобольск. Однако она не успел а доехать туда. Пришедшая к власти после смерти Петра Екатерина приказала вернуть ее с дороги и привезти в Москву, а двух ее сыновей «отмазала» от службы в Иране (тогда Персии). Сыновья Матрены при последующих императорах сделали неплохую карьеру.
Сложно сказать, смогла ли бывшая наперсница восстановить свое прежнее влияние на Екатерину, но она сама только чудом спаслась от подобной экзекуции. О чем она думала, занимаясь сексом с Монсом? О том, что Петр не узнает о ее проделках? Не знаю… Наверное, она надеялась на русское авось – авось Петр ничего не узнает, авось пронесет, авось придворные выгородят ее и так далее. «Основной инстинкт» взял свое.
Неизвестно, присутствовал ли на казни Монса сам Петр – ведь он любил кровавые зрелища, но вот что Екатерины не было там, это точно. Она пребывала в глубокой депрессии из-за казни своего возлюбленного, а пуще всего после тяжелого разговора с Петром. Однако царь решил напоследок поиздеваться над ней. Через три дня после казни Монса Петр, совершая прогулку по городу вместе с Екатериной, умышленно завернул на Троицкую площадь, где на колесе лежал разлагающийся труп ее любовника. Это было сделано нарочно, чтобы принести ей еще большие страдания. Посмотрев на бренное тело Виллима Монса, императрица печально заметила: «Как грустно, что у придворных может быть столько испорченности». Этим она хотела отгородиться от несчастного фаворита, мол, сам виноват. А она святая? Кто бы поверил…
Голову Виллима Монса царь приказал заспиртовать и поместить в Кунсткамеру, где до этого в качестве экспоната уже находилась голова Марии Гамильтон (о ней мы рассказывали в предыдущей главе). По слухам, заспиртованную голову Монса Петр перед тем приказал поставить в спальню своей неверной жены ей в назидание, чтобы больше не блудила. Якобы Екатерина была вынуждена в течение целых пяти месяцев созерцать это кошмарное зрелище. Однако вряд ли такое могло быть, так как Петр умер примерно через месяц после казни Монса. На некоторое время, не больше, он действительно мог поставить банку в спальню Екатерины, с него сталось бы. Уже Екатерина II приказала обе головы уничтожить.
А что же Екатерина? Ей временно пришлось убавить свои аппетиты. Петр запретил коллегиям, то бишь министерствам, принимать от государыни рекомендации и приказания. Денег в одночасье не стало – муж приказал арестовать все ее заграничные счета, перестала получать она деньги и от казны. (У нее были счета в Амстердамском банке, которые она пополняла за счет взяток от лиц, которым грозила опала, заступаясь за них перед Петром.) Для того чтобы рассчитаться с местными торговцами, Екатерина Алексеевна даже была вынуждена занимать деньги у своих фрейлин.
Петр I умер в страшных мучениях 28 января 1725 года. Уже в наше время, в 1970 году, врачи определили, что он скончался от мочекаменной болезни, осложненной возвратом плохо залеченного венерического заболевания. Вероятно, того самого сифилиса, которым его «наградила» Авдотья Ржевская. Хотя Петр и объявил Екатерину императрицей, из-за случая с Монсом он не решился передать ей трон, вернее, не довел акт коронации до логического конца. Известно, что, отправляясь в Персидский поход 1724 года, Петр хотел объявить ее своей наследницей, но после дела Монса разорвал свое завещание.
Петр I вообще не оставил никакого завещания. По закону о престолонаследии 1722 года, подписанного Петром, император сам должен назначать себе преемника, но этого не случилось: жена ему изменила, а другой кандидатуры у него просто не было. Таким образом, вопрос о престолонаследии повис в воздухе.
Екатерина отлично осознавала, что у нее абсолютно никаких прав на престол нет. Поборники старины в цари прочили девятилетнего Петра, сына замученного царевича Алексея. Даже ходили слухи о ее заточении в монастырь вместе с дочерьми.
В таком случае все бывшее окружение Петра I должно было уйти в отставку, а то и поплатиться головой, а им этого ох как не хотелось. Вот они-то и возвели Екатерину на престол. Во главе этой партии стоял бывший любовник Екатерины Александр Меншиков. Еще не успело остыть тело Петра (он умер в 5 часов вечера), как уже в 8 часов в Зимнем дворе собрались высшие чины государства. Стали спорить о наследнике. Екатерина, прежде всего, опиралась на гвардию. Императрица обещала солдатам немедленную выплату жалованья, задержанного за полтора года, и по 30 рублей награды каждому гвардейцу, который поддержит ее. И гвардия поддержала ее. Так Екатерина, бывшая прачка и проститутка, вступила на Российский престол.
Как мы уже и писали, Екатерина не умела ни читать, ни писать. В глазах Петра I, самого писавшего с чудовищными грамматическими ошибками, это не выглядело предосудительным, но всероссийской императрице подобное было не к лицу. По свидетельству современника, она в течение трех месяцев лишь училась ставить свою подпись под документами. И не более того! Этим, собственно, и ограничивалась ее государственная деятельность. Во главе империи в феврале 1725 года был поставлен Верховный тайный совет из шести человек (как сейчас сказали бы – неконституционный орган, который не подчинялся ни Сенату, ни Синоду), главную скрипку в котором играл Александр Меншиков. Он-то фактически и управлял страной.
