Карьера Тухачевского в Гражданскую войну началась с невиданного взлета — он сразу стал командующим армией.
Для человека, не верящего в свою исключительность, это могло бы оказаться неподъемным испытанием.
«Русская революция дала своих красных маршалов — Ворошилов, Каменев, Егоров, Блюхер, Буденный, Котовский, Гай, но самым талантливым красным полководцем, не знавшим поражений в Гражданской войне, самым смелым военным вождем красной армии III интернационала оказался Михаил Николаевич Тухачевский.
Тухачевский победил белых под Симбирском, спасши Советы в момент смертельной катастрофы, когда в палатах древнего Кремля лежал тяжело раненый Ленин. На Урале он выиграл «советскую Марну» и, отчаянно форсировав Уральский хребет, разбил белые армии адмирала Колчака и чехов на равнинах Сибири. Он добил и опрокинул на французские корабли армию генерала Деникина »3, — писал историк и публицист «белоэмигрант» Роман Гуль.
Ни один из полководцев первых лет Советской власти не участвовал в таком количестве знаковых военных событий, ни один не укрепил новый политический строй столькими победами. Если взглянуть на «график» передвижения армий Тухачевского по России в 1918—1920 годах, можно поразиться этой лихорадочной жизни взахлеб:
названия городов, имена белых генералов, бои, в основном, победоносные, — рябящий калейдоскоп. Позади у Тухачевского долгий плен и жажда действия, не находившая выхода. Гражданская война была для него прежде всего возможностью самореализации. «В одной, невероятной скачке вы прожили свой краткий век». Цветаевские строки о других героях совсем иной эпохи — и о Тухачевском.
Полный жестокой романтики век «демона Гражданской войны», как называли его современники, сколь ярок, столь же и краток. В невероятной скачке есть время для мыслей о завтрашних победах и нет — для серьезных размышлений о будущем. У Тухачевского не было времени оглядеться.
Осень 1918 года — для РКП(б) самый, пожалуй, трудный период за всю Гражданскую войну. Красная армия контролировала не более 1/15 территории бывшей Российской империи. Остановились заводы, недовольство охватывало рабочих, убеждавшихся, что громкие увлекающие обещания большевиков обернулись экономической разрухой и политическим диктатом. Крестьянство, недовольное продразверсткой, переставало поддерживать большевиков. Представители различных партий — от эсеров до анархистов — призывали к решительной борьбе против большевистского режима. Для подавления оппозиции большевики создали систему военизированных репрессивно–террористических органов. Кроме ВЧК появились Войска вооруженной охраны Республики (ВОХР), Части особого назначения (ЧОН), продармия.
Но у Советов не было боеспособной армии, без которой в условиях затяжной Гражданской войны невозможно было удержать власть. Главнокомандующий вооруженными силами А. Ф. Мясников в июне 1918 года представил Ленину и Свердлову докладную записку, в которой состояние дел характеризовалось как катастрофическое:
армии еще нет, ее необходимо срочно создавать4. Это было поручено Тухачевскому. Начало ответственнейшее и эффектное.
В течение нескольких дней армией, существовавшей фактически только на бумаге, командовал бывший царский подпоручик А. И. Харченко, впоследствии перешедший к белым. 19 июня 1918 года Тухачевский был направлен на Восточный фронт, считавшийся в то время для Советской власти первоочередным:
«Предъявитель сего военный комиссар Московского района Михаил Николаевич Тухачевский командирован в распоряжение главкома Восточного фронта Муравьева для использования работ исключительной важности по организации и формированию Красной Армии в высшие войсковые соединения и командования ими»5.
По пути на фронт Тухачевский заехал к родным, в недавно оставленную чехословаками Пензу. Здесь он женился на Марии Игнатьевой — его возлюбленной еще с гимназических времен. Тухачевский шел по стопам отца, связав судьбу с девушкой не из дворянского сословия. (Брак, правда, продолжался менее двух лет: при невыясненных обстоятельствах жена командарма покончила с собой.) 27 июня 1918 года Тухачевский прибыл из Казани, где располагался штаб фронта, на станцию Инза, чтобы вступить в должность командующего 1–й Революционной армией — армией, которую ему предстояло сформировать из разрозненных отрядов. Командарму было 25 лет.
«Сами части, почти все без исключения, жили в эшелонах и вели так называемую «эшелонную войну», — вспоминал он позже. — Эти отряды представляли собой единицы чрезвычайно спаянные, с боевыми традициями, несмотря на короткое свое существование, но и начальники, и красноармейцы страдали необычайным эгоцентризмом.
Операции или бой они признавали лишь постольку, по скольку участие в них отряда было обеспечено всевозможными удобствами и безопасностью.
Ни о какой серьезной дисциплине не было и речи. Эти отряды, вылезая из вагонов, непосредственно и смело вступали в бой, но слабая дисциплина и невыдержанность делали то, что при малейшей неудаче или даже при одном случае эти отряды бросались в эшелоны и сплошной эшелонной «кишкой» удирали иногда по несколько сот верст (например, от Сызрани до Пензы). Ни о какой отчетности или внутреннем порядке не было и речи. Были и такие части (особенно некоторые бронепоезда и бронеотряды), которые нашему командованию приходилось бояться чуть ли не так же, как и противника. Такова была та тяжелая обстановка, в которой пришлось работать весной и летом 1918 года»6.
Через несколько дней Тухачевский прибыл в Симбирск, где отдал первый приказ — обращение к красноармейцам, «преамбулу», определившую его первые шаги в новой должности: «Напрячь все силы, чтобы раздавить контрреволюцию»7.
В 1–ю армию должны были объединиться части в районе Инза — Сызрань — Симбирск — Самара. Комиссаром стал Валериан Куйбышев (он прибыл на Восточный фронт по решению ЦК РКП(б) для политического укрепления — в составе группы из 200 коммунистов).
Уже в начале июля Тухачевскому удалось сформировать первые советские регулярные дивизии — Пензенскую, Инзенскую и Симбирскую. (Все они, особенно Симбирская — вошедшая в советскую историческую литературу как «Железная» под командованием Гая, — прославились на фронтах Гражданской войны своей стойкостью, боеспособностью и жестокостью.) Тухачевский декларировал:
«Я знаю настроения офицерства. Среди него есть отъявленные белогвардейцы. Но есть и искренне любящие свой народ, родину.
Надо помочь им пойти с народом, а не против него»8.
Вопрос об использовании военспецов из царской армии дискутировался партийной верхушкой большевиков крайне жестко. С одной стороны, большевистские идеологи небезосновательно полагали: как бы критично ни относилось царское офицерство к разлагавшемуся к началу XX века самодержавию, но, веками воспитывавшееся в монархическом духе, вряд ли оно добровольно и станет искренне служить режиму плебса, пришедшему к власти путем переворота. С другой стороны, было не менее очевидным, что создать боеспособную армию на голом энтузиазме наэлектризованной агитаторами толпы невозможно. Тем более, что этот энтузиазм стремительно спадал.
В период гражданской войны большинство кадровых офицеров поддержало белых:
«60 тыс. — у Деникина, 30 тыс. — у Колчака, более 10 тыс. — в других белогвардейских армиях. В добровольческий период Красной Армии в нее вступило 8 тыс.»9.
Причем к красным добровольно шли в основном офицеры в чине от прапорщика до капитана, к белым — представители всей армейской вертикали — от поручиков до генералов.
Советской власти нужны были штыки, этим штыкам — командиры, и во время острейшего кризиса 1918 года Ленин вынужденно принял решение об использовании «буржуазных военных» для нужд защиты революции:
«Если ставить вопрос в том смысле, чтобы мы только руками чистых коммунистов, а не с помощью буржуазных специалистов построили коммунизм, то это — мысль ребяческая… Без наследия капиталистической культуры нам социализма не построить.
Не из чего строить коммунизм, кроме как из того, что нам оставил капитализм»10.
С лета 1918 года большевикам, несмотря на крайнюю антипатию к бывшим офицерам, пришлось перейти к их мобилизации в массовом порядке. Условия для этого были самые благоприятные, ибо в крупных городах, находившихся под контролем красных, появилось множество офицеров, вернувшихся к своим семьям.
Принятие на учет военспецов последовало по приказу наркома по военным и морским делам Л. Д. Троцкого (№ 324 от 7 мая 1918 года). В Москве, по сообщению «Известий ВЦИК», на 15 июня 1918 года было зареги стрировано около 30 тысяч офицеров (в том числе 2500 кадровых), 2/3 которых принадлежали к артиллерии и другим специальным войскам11.
Для укомплектования войск Восточного фронта командным составом Тухачевский и глава симбирских коммунистов И. М. Варейкис издали приказ о мобилизации офицеров бывшей царской армии. Он был опубликован 4 июля 1918 года и с этого же момента вступал в силу.
