Однако Ханна не хотел продавать свои драгоценные рукописи самому Кутулакису. Он хотел, чтобы Кутулакис нашел ему покупателя. В ходе переговоров Ханна продал Кутулакису другие вещи, но сделки кончились неудачей. У Ханны была статуя египетского фараона Аменемхата II периода Среднего царства, и она была приобретена Кутулакисом. Когда Кутулакис впоследствии провел экспертизу, оказалось, что статуя подделана. Разумеется, он потребовал свои деньги обратно, но Ханна отказался их отдавать. Это сильно ухудшило их взаимоотношения. Некоторое время спустя, в 1979 г., Ханна снова перешел дорогу могущественному Кутулакису, попытавшись договориться о продаже рукописей с одним из его партнеров по бизнесу. То, что случилось впоследствии, могло быть чисто случайным совпадением, но Ханна так не думал. Неизвестные вторглись в квартиру Ханны в Гелиополисе (пригород Каира). Взломщики взяли все, что у него было: куски золота, статуи, ювелирные изделия, ткани, монеты и рукописи на папирусе. Это была очень крупная кража. Ханна оценивал убытки, даже не включая в цену рукописи, в несколько миллионов долларов. Он не перестал подозревать, что в деле был замешан Кутулакис. Но доказать этого он так никогда и не смог.
У Ханны не было возможности компенсировать потери, причем он полагал, что самой большой утратой были именно рукописи на папирусе. Если бы только он мог их вернуть, то быстро бы нашел покупателя, поспешно заключил бы сделку и вышел бы из этого дела с неплохой суммой денег. Но рукописи даже не были изучены исследователями, которые могли бы понять их содержание. А теперь они были, видимо, потеряны навсегда.
Ханна униженно взмолился о помощи, надеясь, что Кутулакис найдет документы (в определенном смысле это было логично, учитывая, что он полагал, что они и находятся в собственности самого Кутулакиса). Кутулакис так ни в чем и не сознался и ни разу не признал факт своей связи со взломщиками. Но он пообещал провести свое собственное расследование и постараться что-нибудь разузнать. Три года спустя, в 1982 г., Кутулакис вернул рукописи Ханне, как будто бы получив их при обмене товаром с дилерами из Женевы. Для большей безопасности Ханна поместил рукописи в отдельный сейф швейцарского банка.
Поиски покупателя
В 1983 г. Ханна вышел на потенциального покупателя. Людвиг Кенен часто посещал Каир и другие города Ближнего Востока, надеясь приобрести греческие папирусы в знаменитую коллекцию папирусов Мичиганского университета. Хотя Кенен родился и воспитывался в Германии, получив степень доктора классической филологии в Колонне, с 1975 г. он преподавал в Мичигане.
Судя по всему, Кенену позволили взглянуть на рукописи, поскольку он сообщил Ханне, что хотел бы собрать небольшую группу экспертов из Америки, чтобы выяснить содержание текстов и добиться правильного ведения переговоров.
Поскольку один из текстов был, очевидно, книгой Исход, Кенен попросил принять в этом участие Давида Ноэля Фридмана, исследователя Ветхого Завета, его коллегу в Мичиганском университете. Поскольку тексты были написаны на коптском, он пригласил Джеймса М. Робинсона, профессора античного христианства из Клермонтского университета в Калифорнии; Робинсон возглавлял группу ЮНЕСКО, которая исследовала рукописи библиотеки Наг-Хаммади, и, разумеется, был ведущим экспертом в этой области. К сожалению, у Робинсона были другие дела, и он прислал вместо себя молодого, но многообещающего доктора из Йеля, Штефена Эммеля, который был уже восходящей звездой коптологии.
Итак, Кенен, Фридман и Эммель согласились встретиться с Ханной в Женеве, чтобы посмотреть на рукописи и договориться о цене. Они понятия не имели, что Ханна мечтает о миллионах. Они считали, что речь идет где-то о 50 000 долларах.
Эта встреча произошла 15 мая 1983 г., в комнате Ханны в женевском отеле «Дель Юнион». Позже, вспоминая эту встречу, Эммель объяснил, при каких условиях происходил осмотр манускриптов:
Нам было разрешено осматривать папирус в течение нескольких минут. Не было разрешено фотографировать и не разрешалось ничего записывать; нам сказали об этом заранее, поэтому у нас не было бумаги и никаких пишущих инструментов.[55]
Единственный раз взглянув на то, что было у Ханны, они должны были попытаться договориться о сделке.
Осмотр документов Эммелем значил для нас больше всего, потому что ему было позволено посмотреть на кодекс, который включал в себя текст, позже идентифицированный как Евангелие от Иуды. Но в тот момент он не знал, что перед ним. Рукописи были упакованы довольно безалаберно, в три картонные коробки, размером с обувные, и накрыты газетами. Чтобы не нанести уже поврежденным рукописям большего вреда, Эммель открыл коробку и осторожно переворачивал страницы пинцетом, который он специально для этого взял с собой. Даже за то короткое время, которое ему было предоставлено, он сумел опознать большую часть содержимого кодекса. Как впоследствии он указал в письменном свидетельстве, Эммель обнаружил в кодексе Первый апокалипсис Иакова, Послание Петра Филиппу и, как он выразился, «беседа Иисуса с учениками (по крайней мере с „Иудой“, предположительно, с Иудой Фомой), напоминающая по жанру „Диалог Спасителя“ и „Премудрость Иисуса Христа“».[56]
Это был более чем проницательный комментарий. Эммель смог понять, быстро читая страницы на коптском, которые по его свидетельству уже были в очень плохом состоянии, что «третий» текст представлял собой беседу Иисуса с учениками, что наводило на аналогию с двумя другими трактатами, обнаруженными среди текстов библиотеки Наг-Хаммади. Вместе с тем данный текст отличался от них по содержанию. Поскольку в данном тексте Иисус разговаривал с «Иудой», Эммель довольно логично предположил, что речь идет об апостоле Иуде Фоме, которому приписывалось авторство Евангелия от Фомы. Если бы Эммель располагал большим количеством времени, он бы вне всякого сомнения осознал, что на самом деле речь шла не об Иуде Фоме, а об Иуде Искариоте. Перед Эммелем лежало давно утраченное Евангелие от Иуды.
Однако предоставленное время быстро подошло к концу. Хайна хотел знать, сможет ли он заключить с ними сделку. Однако когда он назвал свою цену, то ошеломил американцев, которые не располагали подобными средствами. Ради сохранения формальности Фридман предложил 10 процентов от названной суммы, то есть 300 тысяч долларов вместо трех миллионов, хотя и такого количества денег у них не было. Ханна воспринял предложение как оскорбление и отказался от дальнейшего ведения переговоров. Американцам пришлось уехать с пустыми руками, и рукопись осталась в руках торговца антиквариатом, который так и не знал, с чем имеет дело.
В следующем 1984 г. Ханна предпринял поездку в США с намерением продать рукопись там. Возможно, его надежды были связаны с местной общиной коптских христиан, которых в одном только Нью-Джерси насчитывалось двадцать тысяч, которые могли бы помочь ему выйти на контакт с местными торговцами редких книг и антиквариата. В апреле того же года он встретился с торговцем редкими книгами из Манхэттена. Это был Ханц П. Краус-младший, австрийский еврей, переживший Холокост, известный в своей области и обладавший значительными контактами с большинством крупных американских университетов. Особо тесные связи у него были с Йелем: в течение многих лет Краус поставлял книги и рукописи университетской библиотеке редких книг и рукописей Бейнеке, а также делал туда пожертвования. Утратив надежду, Ханна снизил свою цену до одного миллиона долларов. И все же речь шла о большой сумме денег, особенно в случае не идентифицированных текстов. Краус пригласил известного лингвиста, специалиста по древним языкам из Колумбийского университета Роджера Бегнелла, чтобы тот помог ему определить время создания рукописей и их содержание. Немного поразмыслив, Краус отказался от сделки. Запрошенная цена была слишком высокой, и требовались бы немалые деньги для реставрации рукописи. Многие страницы были уже серьезно повреждены. Не зная, что делать, Ханна просто-напросто решил оставить рукописи в сейфе на неопределенный срок. У одного из его американских знакомых был друг, который работал в отделе Сити-банка, расположенного внутри галереи магазинчиков в Хиксвеле на Лонг-Айленде. Тогда же, весной 1984 г., Ханна арендовал сейф, в котором разместил свои драгоценные рукописи, и вернулся в Каир. Ханна отсутствовал 16 лет. В течение этого времени рукописи приходили все в худшее состояние в условиях повышенной влажности нью-йоркского пригорода.
