Алексей Черных - Евангелие от Иуды Искариота

            Глава 1

Сомнения грызут меня с упорством

Червя, съедающего дерево до срока.

Отмеченный печатью непокорства,

Мой труд достоин участи жестокой.

Наверно, буду проклят навсегда я,

И всеми буду понят извращенно,

Апостолы, свои грехи скрывая,

Меня во всех неправдах обвиняя,

События опишут искаженно.

И все, что есть плохого в человеке,

Припишут мне наветами лихими,

Синонимом предательства вовеки

Для всех народов станет мое имя.

Но эти строки я пишу не с целью

Своей защиты пред лицом потомков.

Нам всем начертано стать тою самой мелью,

Которая вберет в себя обломки

Религий разных и на них восстанет

Огромною и мощною грядою  

Подобно острову, что в шумном океане

Вздымается над бурною водою.

Я иудей, рожденный в Кариоте,

В семье, живущей сыто и богато,

До сей поры проведший жизнь в почете,

Который серебро дает и злато,

Читавший торы Божьего Завета

Вслед за Эсхилом и за Еврипидом,

Изъездивший до половины света

От Запада границ и до Колхиды,

Знакомый с неприкрытым вольнодумством

И с фарисейства сущностью природной,

Имею право осудить безумство

И фанатизм, сжигающий народ мой.

Считаем мы - по своему подобью

Нас создал Бог. Тогда каков Создатель?

Подобно нам залит безвинной кровью?

Подлец и взяточник? Убийца и предатель?..

Увитые слепящей паутиной  

Запретов несуразных старой веры,

Язычниками мы зовем эллинов,

Читающих по памяти Гомера.

Мы слушаем беснующих пророков,

Вещающих бессмыслицы из чрева,

Не видя их подверженность пороку

Считать себя достойней всех для неба.

Вот так я рассуждал, из дальних странствий

Недавно возвратившись в Иудею.

Великий Рим с завидным постоянством,

Колониями дальними владея,

Выкачивал из подданных налоги

И не разумно и без всякой меры.

Законы были римские жестоки,

Но все ж не запрещали нашей веры.

Наверно, цезарь был веротерпимей,

Чем кто-либо из лиц синедриона,

Которые безумством одержимы,

Их злостным фанатизмом порожденным.

Не думая о собственном народе,

О единении людей под флагом веры,

Они изгрызлись, эти изуверы,

За деньги, власть, за право жить в почете

И не мечтали даже о свободе.

Казалась мне достойной сожаленья

Страна моя, где бал невзгоды правят.

Возможно, я не прав в своих сужденьях -

История все по местам расставит.

Начну я с этим труд неблагодарный.

Подобно вопиющему в пустыне,

Подобно шепоту в бурлящий день базарный,

Мой голос, может, не услышат ныне.

Но я надеюсь, кто-то отрешится

От истин, возглашаемых толпою,

И, труд мой скорбный прочитав, решится

Понять, что каждый может ошибиться,

Не погрешив притом своей душою.

            Глава 2

Однажды я, уставший от работы,

От суеты рутинно хлопотливой,

Лег отдохнуть, осиленный зевотой,

В сгущавшуюся тень смотрел сонливо.

И вдруг: лучу подобно, из-за тучи

Тьму разгоняющему дерзновенно,

Явился свет, внезапный и могучий,

Развеяв дремоту мою мгновенно.

Прикрыв глаза, я как завороженный

От ослепленья ничего не видел,

Когда же я прозрел, то пораженный

Застыл в нелепо удивленном виде:

Туманный силуэт ко мне явился,

Сгущаясь в темноте неторопливо,

Висел под потолком, не шевелился, -

То ль ангел это был, то ль бес ретивый.

Но тут с небес раздался гимн прекрасный,

Пьянящий красотою неземною,

При этих звуках нежных стало ясно,

Что ангел это был передо мною.

Я должен был, возможно, преклониться

Пред появившимся негаданно созданьем,

Но я не мог ни встать, ни шевелиться,

Ни просто думать в этом состоянье.

Тут ангел мне сказал (он рта при этом

Не открывал - я видел это ясно,

Хоть слышал его четко и прекрасно):

"Возрадуйся! Я есмь посланец света.

Явился я сюда по воле Божьей,

Чтобы тебя на нужный путь направить", -

И он умолк, а я не мог заставить

Себя не биться в страхе мелкой дрожью.

"Запомни же, Иуда! - продолжал он

Мне говорить, не шевеля губами. -

Пророк явиться должен между вами,

Который новой эре даст начало.

Тебе же суждено к нему явиться,

Чтоб вместе с ним по миру в путь пуститься,

Пророчествуя людям, исцеляя,

На добрые дела благословляя.

Вы оба, ты и он, а также с вами

Еще одиннадцать, пройдя по Палестине,

Деяниями, мыслями, словами

Должны внушить народу, что отныне

От Бога снизойдет благословенье,

Подобно знанию, что сходит на невежду.

Вы принесете миру искупленье,

Мечту о счастье светлом и надежду".

Посланник Божий смолк, чтоб осознал я

Яснее суть предсказанного. Я же

По-прежнему не шевелился даже,

О том, чтоб расспросить, не помышлял я.

А нужно было, потому что дальше

Продолжил ангел: "А тебе, о чадо,

При вашей жизни, полной зла и фальши,

Готовиться к судьбе нелегкой надо.

Но знай, как ни тяжка твоя дорога

И как ни будут клясть тебя вовеки,

Ты и пророк - суть богочеловеки,

У вас судьба особая от Бога.

Запомни это, и достойно бремя

Неси же своего предназначенья".

И он исчез. Какое-то лишь время

Был яркий свет, погасший чрез мгновенье.

Тут я уснул. Все это показалось

Наутро мне чудесным сном и только.

Значения ему я не придал нисколько,

Но что-то в подсознании осталось.

            Глава 3

Минули годы. Я забыл об этом

Описанном мной только что явленье.

Я жил, по-прежнему терзаемый сомненьем

О сущности вещей на этом свете.

К примеру, думал я: судьба любого

Родившегося в мире человека

Описана была в скрижалях Бога

С зачатия до окончанья века.

И если так, то обвинять в греховных,

Но Богом предначертанных деяньях

Убийц, предателей и иже им подобных

Нельзя. Нельзя и подвергать их наказанью.

Они ведь не виновны. Рок несчастный

Их сделал таковыми от рожденья,

И их судьба достойна сожаленья

За то, что Бог к ним не явил участья.

С другой же стороны, героя славить

И восхищаться праведника долей

Не стоит нам - ведь ими свыше правят,

И действуют они по Божьей воле.

Или еще такая мысль, к примеру,

Меня своей неясностью смущала:

О том, что для греха должно быть мерой,

Которая его бы отмечала.  

Ведь если мытарь - грешник, мы считаем,

То это только с нашей точки зренья

Налогов сбор достоин лишь презренья,

А государством мытарь уважаем.

Выходит все, что видится греховным,

Впредь в будущем сумеет оказаться

Не абсолютным чем-то, а условным,

Что и грехом-то будет не считаться.

Не ясно также, почему работа

Считается греховною в субботу,

Как воровство, обман, прелюбодейство,

Убийство или прочее злодейство?

Подобные вопросы досаждали

Моей душе, охваченной желаньем

Пусть к бессистемному, но нужному мне знанью,

Хоть эти знания мне иногда мешали,

Поскольку поводы к сомнениям давали.

Не сомневался в Боге я, отвергнуть

Не мог религию лишь потому, что были

Какие-то вопросы, что мутили

Все представления о Том, Кто правит сверху.

Я сомневался разве что в понятьях,

Что нам давали книги Моисея.

Я Бога представлял себе сильнее,

Величественней, выше, необъятней.

Не может Он, всевидящий, великий,

Карать людей за грех, как учит церковь, -

Мы для Него незначимо безлики,

Как звезды, что с рассветом тускло меркнут;

Мы для Него что муравьи из кучи,

Дела которых нас не занимают,

В сравнении с которыми могучи

Любой мальчишка, девочка любая;

Мы для Него как овцы, что без толку

Расходятся травы засохшей ради,

Забыв о хлеве, пастухе, о стаде,

О том, что где-то рядом рыщут волки.