Но стадо вновь собрав, пастух не будет
Овец за нерадивость резать дома.
Вот так и Бог по отношенью к людям -
Зачем Ему карать нас по-пустому?
В своих многообразных проявленьях
Бог выше мелочной жестокости и выше
Той меркантильности, с которой жаждет слышать
Хвалу за праведность людское населенье.
Пройдя дорогой размышлений трудных,
Я сделал вывод в чем-то богохульный:
Не может вера строиться огульно
На аксиомах более абсурдных,
Чем воскрешение, к примеру, душ в День Судный.
К чему все человечие мытарства,
Нам предопределенные от века?
Ведь если существует Божье царство,
То существует в сердце человека.
Любовь, сочувствие, добро и всепрощенье
Должно в основе быть, без всякого сомненья,
Любой религии, хоть сколько-то приличной.
Таким имел я миропредставленье,
Когда явился ангел мне вторично.
Глава 4
Как в прошлый раз, явился он под вечер,
Когда я отдохнуть прилег усталый.
Вновь яркой вспышкой был мой дом отцвечен
И вновь торжественная музыка играла.
Я вновь прикрыл глаза от ослепленья
И вновь, прозревши, наблюдал блаженно,
Как силуэт рождался постепенно
Из ярких сгустков, заполняясь тенью.
Я приподнялся напряженно в ложе,
Чтоб лучше слышать, что же мне расскажет
Посланник Бога, путь какой укажет,
Который будет дальше мне положен.
Промолвил он: "Я вновь к тебе, Иуда.
Настало время твоего предначертанья -
Пророк явился уж, ищи его повсюду,
Узнаешь его точно по деяньям.
Ступай же завтра, не юли, не медли,
Сверши все то, был для чего рожденным".
И он исчез, оставив изумленным
Меня глядеть на радужные петли,
Что меркли постепенно пред глазами,
Переливаясь яркими лучами.
На этот раз не долгим посещенье
Прекрасного посланца Бога было.
Но более оно меня смутило
Загадочностью предопределенья.
Что суждено мне сделать? Неизвестно.
Меня пугала неопределенность.
Страна моя бурлила повсеместно,
В ней нарастала злая напряженность.
И даже невооруженным глазом
Любой увидеть мог: вот-вот настанет
Момент такой, когда все рухнет разом
И в хаоса бездонную пучину канет.
Кругом мессию неустанно ждали,
От одного пророка шли к другому,
Терзали плоть, свои одежды рвали
В предчувствии Гоморры и Содома.
Все чахло: и торговля, и ремесла,
Культура. А когда гребцы бросают
Во время бури в жутком страхе весла,
Корабль скорей всего и погибает.
Я от рожденья не решителен в сужденьях
И не решителен, тем более, в деяньях.
В делах торговых это - наказанье,
Но я о том свое имею мненье.
Скорее, это свойство не из худших,
Коль человек пред тем, как сделать что-то,
Старается обдумать все получше
И лишь потом берется за работу.
Но в этот раз я размышлял недолго,
Хотя во мне зачатков чувства долга
По отношенью к Богу не имелось.
Как видно, внутренне мне этого хотелось.
И я, забросив враз свою торговлю,
Семью, хозяйство и родную кровлю,
Отправился искать по Палестине
Того, кто в этой жизненной пучине
Укажет путь мне и моим сомненьям
Конец уже положит долгожданный.
Прошел по городам я и селеньям,
Пророков видел разных: глупых, чванных,
Беснующих, ругающих все в мире,
Наоборот, все хвалящих без меры,
То сотворяющих себе и нам кумиров,
То разрушающих кумиров старой веры.
И были все они в одном похожи -
В своем неудержимом фанатизме,
Все отвергающем, что было им негоже,
Все извращающем в бездумном эгоизме.
В конце концов, пришел я к Иисусу
Назареянину и здесь увидел сразу,
Что только с ним избавлюсь я от груза
Сомнений, мук душевных и соблазнов.
Глава 5
Сначала я ходил вслед за пророком
И слушал его издали. Позднее
Я стал садиться ближе, чтоб уроком
Высоких слов насытиться полнее.
Я слушал, как подолгу, терпеливо
Он отвечал на разные вопросы,
На заданные кротко и спесиво,
На умные и глупые на диво,
А иногда - звучавшие с угрозой.
Со временем Исус меня приметил
И, проповедуя, почти непроизвольно,
С толпою говоря, стал на меня смотреть он
Довольно часто и тепло довольно.
Не знаю, по каким соображеньям -
Быть может, потому что впечатленье
В моих глазах ему казалось новым -
Стал для него я олицетвореньем
Всех слушавших его благое слово.
Он был не глуп, в отличие от многих
Пророчествовавших в стране несчастной,
И охлаждал частенько взглядом строгим
Беснующих породы разномастной.
К таким, как я, в порыве фанатизма
Не целовавшим пыль там, где ступал он,
Не воющим в безумства пароксизме,
Учителя, как видно, привлекало.
Он ростом невысок был и фигурой
С эллинским Аполлоном не равнялся,
Не славен был он пышной шевелюрой
И в целом красотой не выделялся.
Но этот человек, столь внешним видом
В обычной обстановке не приметный,
Мог проповедью в душу след предметный
Внести легко и прочь прогнать обиды;
Мог словом излечить, и мог он словом
Раздуть надежду, тлеющую еле;
Мог злое горе сделать ерундовым,
Почти что и не злым на самом деле;
Мог убедить преступника оставить
Свои дела порочные навечно;
Мог убедить менялу не лукавить;
Работорговца - сделать человечней.
Возможно, я чрезмерно идеально
Описываю силу убежденья,
С которой Иисус свое ученье
Нес в мир наш косный и патриархальный.
Всегда того, кого душевно любишь,
Желаешь видеть в наилучшем свете,
Его и превозносишь, и голубишь,
Лелеешь, словно сон свой на рассвете.
А я любил его. И мне казалось,
Что я знаком с ним месяцы и годы, -
В нем удивительно невзрачность сочеталась
С глубокой мудростью, с веселою природой.
В ученье не просился я, однажды
Учитель сам позвал идти с собою.
Не нужно было повторять мне дважды, -
Путь Иисуса стал моей судьбою.
Мы шли пешком, не часто были сыты,
Одеты были плохо, но все это
Мы заменяли долгою беседой
Под мудрою учителя эгидой.
Мы спорили о вере и безверье,
Мы говорили о текущем и грядущем,
Мы рассуждали, что должно стать дверью,
Незримо в царство Божие ведущей.
Во время наших неуемных споров,
Не знавших, впрочем, склочного раздора,
Помалкивал учитель: чаще тихо
Следил за нами, как мы спорим лихо.
Он слушал наши речи, чтоб яснее
Понять, что из себя мы представляем.
Беседу нужным руслом направляя,
Он раскрывал нас лучше и полнее,
Чем если бы годами обученья
Он вдалбливал в нас истины, как сваи
Вбивают в дно реки, перекрывая
Ее могучее и бурное теченье.
Среди учеников я не старался
Особо выделяться чем-то, чаще
Молчал и слушал. Говорить пытался
Я речи кратко, просто, немудряще.
И не из скромности и самоуниженья,
Что было глупо бы, без всякого сомненья.
Совсем наоборот, я тем был скован,
Что был для них чрезмерно образован.
Из всех учеников один лишь Левий
Матфей был грамотен настолько,
Что смог прочесть бы манускрипт, хоть сколько-
Нибудь да значимый, всех остальных их жребий
Лишил возможности чтить книжные науки.
Я это понимал и не считал их ниже -
Не каждому Господь со знаниями в руки
Дарует мудрость, ум или что свыше.
Наоборот, я был знаком с десятком
Людей неграмотных, но все-таки при этом
Умеющих помочь таким советом,
В котором мудрости с избыточным достатком.
И все ж апостолы, как я и опасался,
Со мною часто были черствыми, сухими.
Я, видно, не достаточно старался
Ничем не выделяться между ними.
Но как бы ни было, то благостное время
Считаю лучшим с самого начала, -
Суровых мыслей тягостное бремя
Меня тогда не слишком угнетало.
Глава 6
Однажды с Иисусом мы поднялись
