Ознакомительная версия.
А. Яковлев точными деталями создаёт образ Виктора Андронова. Он становится «круглым, выхоленным», говорить стал барским голосом. Казалось, ничто не может изменить его благополучной судьбы. «Все говорило о довольстве и богатстве: каждое окно и каждый столб забора». Но благополучие было только внешним. Тревога за сына Ивана нарушала покой и благоденствие: он стал революционером. «Опять социалисты стали голову поднимать, не спутался ли с ними Иван, уж очень много в письмах говорит о земельной справедливости» – вот что не даёт покоя Виктору Андронову. И действительно, Иван Андропов стал большевиком, порвал с отцом: «…с грабителями и не желаю иметь никакого дела». И когда началась Гражданская война, Виктор Иванович Андронов закономерно оказался в лагере белогвардейцев, а Иван стал одним из командиров Красной армии. Так А. Яковлев подводит читателя к мысли о закономерности гибели одного из представителей класса буржуазии.
В конце романа Виктор Иванович Андронов предстаёт «седым, шершавым старикашкой», потерявшим веру в то дело, которое пытался отстаивать: «Всё безнадёжно!» И характерная деталь: видится ему пустыня, с которой сражались четыре поколения Андроновых, пустыня в образе старухи старой, с сумрачным лицом, вся морщинистая. «Она глянула пронзительными глазами прямо в душу. И засмеялась»: «Пустыня побеждает!» – вот вывод, к которому пришёл Андропов. Здесь же и главная мысль Александра Яковлева.
«Больше всего я ценю в работе и в людях – искренность, правду», – любил говорить Александр Яковлев. Роман «Человек и пустыня» как раз и воссоздаёт правду о том времени, раскрывает исторические закономерности перехода власти из рук капиталистов в рабочие и крестьянские руки. На последних страницах романа гибнут Виктор Иванович и его младший сын – белогвардеец, а старший сын, большевик, возглавил отряд Красной армии. Так и должно было случиться: ещё до Октябрьской революции Иван поссорился с отцом, отказался от его помощи, считая его жизнь неправедной, эксплуататорской.
Тонко, глубоко раскрыт душевный мир трёх поколений купеческого рода, особенно разносторонне раскрыт характер Виктора Ивановича Андронова, последнего владельца гигантского торгового дела на Волге.
В 30—40-х годах А.С. Яковлев по-прежнему много ездит но стране, много пишет очерков, рассказов, повестей. Его творчество по-прежнему разнообразно по темам и высоко по мастерству.
В 1932 году публикуется его известная повесть «Жизнь и приключения Р. Амундсена», выходят сборники рассказов и очерков «Север» (1932) и «Враги» (1933), повести «Огни в поле» (1934) и «Мальчишки», готовятся к печати сразу три романа «Пути простого сердца» (1935), «Кольцо» (1935), «Сормово» (1935), большую известность приобретает его повесть «Пионер Павел Морозов». Одно из последних его произведений – автобиографический роман «Ступени».
«Александр Степанович Яковлев, – писал Вл. Лидин, хорошо его знавший, – обладал удивительным даром выискивать во всех явлениях жизни радости. Он отметал всё случайное, зачастую грубое и искажающее жизнь и оставлял для себя только чистую гамму красок. Его жизнелюбие было в такой степени органическим, в какой, скажем, дерево или растение берут от земли все питательные соки, способствующие росту и цветению. Он прошёл всё своим путем, самоуком, с поразительным упорством одолевая ступень за ступенью жизнь. Одна из его автобиографических повестей так и называется «Ступени». Я редко встречал человека такой душевной чистоты и расположения к людям, каким был Александр Степанович… В советской литературе имя Яковлева не будет забыто. К его творчеству вернутся не раз, и молодой наш читатель помянет добрым словом писателя, который во всех своих книгах прославил жизнь и человека, преобразующего жизнь» (Лидин В. Люди и встречи. М., 1957).
Яковлев А.С. Собр. соч.: В 4 т. М., 1926.
Яковлев А.С. Полное собр. соч.: В 9 т. М., 1928–1929.
Яковлев А.С. Избранное. М., 1955.
Иван Алексеевич Бунин
10 (22) октября 1870 – 8 ноября 1953
«В мире должны существовать области полнейшей независимости. Вне сомнения, вокруг этого стола находятся представители всяческих мнений, всяческих философских и религиозных верований. Но есть нечто незыблемое, всех нас объединяющее: свобода мысли и совести, то, чему мы обязаны цивилизацией. Для писателя эта свобода необходима особенно, – она для него догмат, аксиома. Ваш же жест, господа члены Академии, ещё раз доказал, что любовь к свободе есть настоящий национальный культ Швеции» – эти слова Иван Алексеевич Бунин произнёс на банкете после вручения литературной Нобелевской премии 1933 года, присуждённой ему Шведской академией (Бунин. И.А. Собр. соч.: В 9 т. М., 1967. Т. 9. С. 331).
Иван Бунин жил и творил в сложнейшую эпоху, полную высоких страстей, героических взлётов духа, в эпоху трагических противоречий и раскола в обществе. Все многочисленные доброжелатели, писавшие о нём, отмечали подлинность и оригинальность его художественного таланта, отмечали такие его черты, как «царственная свобода», независимость творца от всего сиюминутного.
Бунин оставался самим собой, не подверженным давлению модных идей. Его жизнь и творчество являются наглядным уроком бескорыстного служения истине, прекрасному, России; он показывал жизнь России своего времени такой, какой она была на самом деле; его девизом была правда, безусловная и честная.
Раскрываешь «Жизнь Арсеньева» или «Тёмные аллеи», «Солнечный удар», «Сны Чанга» или «Митину любовь», перечитываешь иные рассказы и уже с испытанным волнением и наслаждением погружаешься в этот человеческий мир и вновь неподдельно восхищаешься – как всё гармонично, достоверно.
По свидетельству мемуаристов, Бунин был человеком «великих страстей», бывал несдержан и гневен, но быстро остывал и сожалел о содеянном. Бунин жил полной жизнью, любил её во всех проявлениях. Он любил путешествовать, высоко почитая высказанную некогда Шекспиром мысль, что «домоседная мудрость недалеко ушла от глупости». И по-настоящему страдал, что во время эмиграции, целых 13 лет, был лишён возможности ездить по всему миру, как раньше. Он ценил шутку, юмор, умел увлечь собеседника своими рассказами, чаще всего несущими в себе юмористическое отношение к жизни, хотя в творчестве это менее всего заметно. О юморе Бунина вспоминал Станиславский: «…в третьей кучке И.А. Бунин с необыкновенным талантом представляет что-то, а там, где Бунин, непременно стоит и Антон Павлович и хохочет, помирая со смеху. Никто так не умел смешить Антона Павловича, как И.А. Бунин…»
Иван Алексеевич Бунин родился и первые три года прожил в Воронеже, детские годы провёл в одной из деревенских усадеб Орловской губернии, где впервые, в 8 лет, «вдруг почувствовал горячее, беспокойное желание немедленно сочинить что-то вроде стихов или сказку».
В мае 1887 года петербургский еженедельный журнал «Родина» опубликовал первое стихотворение Ивана Бунина. Радость его была безмерной.
Так началась творческая жизнь Ивана Алексеевича, полная молодых радостей и житейских трудностей. То сотрудничал в губернских газетах, то уезжал в деревню, то снова возвращался к журналистике, был корректором, писал передовицы, театральные рецензии. В журнале «Книжки «Недели» – два стихотворения: «Снились мне цветущие долины…» и «Не пугай меня грозою…» (1888. № 12). В первом номере того же журнала за 1889 год – стихотворение «Помню, – долгий, зимний вечер…». Исследователи подсчитали, что в журнале «Родина» И. Бунин с февраля 1887 по август 1888 года опубликовал 17 стихотворений и 2 рассказа. Вскоре после этих публикаций на И. Бунина обратила внимание издательница «Орловского вестника» Надежда Алексеевна Семёнова и через общих знакомых предложила ему стать помощником редактора. 18 октября 1888 года из Озёрок И. Бунин в письме старшему брату сообщает о делах, а потом пишет: «Домашние наши дела всё так же плохи; отец за последнее время страшно пил, ежесекундно устраивает скандалы и слышать не хочет об деле. Недавно только протрезвился» (Бунин И.А. Письма 1885–1904 годов. М., 2003. С. 16). С осени 1889 года И. Бунин приступил к работе в «Орловском вестнике».
Потом побывал в Крыму, полюбовался на Байдарские Ворота, на море, познакомился с татарами и ямщиком, познал кое-что о Малороссии, жадно впитывая увиденное и услышанное.
С осени 1889 года И. Бунин приступил к работе в «Орловском вестнике» с хорошей оплатой и квартирой в самом здании газеты. 12 июля 1890 года Иван Бунин, поражённый «Послесловием» Льва Толстого к повести «Крейцерова соната», написал ему письмо с просьбой принять его: «Ваши мысли слишком поразили меня; высказанные Вами настолько резко, что я не то что не соглашаюсь с Вами, но не могу, так сказать, вместить Ваших мыслей. Хотелось бы спросить Вас кое о чём поподробнее» (Там же. С. 31).
Бунин очень много читает, «Войну и мир», «Анну Каренину», другие произведения Льва Толстого, пьесы Александра Островского, романы Э. Золя, драмы Шиллера, Шекспира, Аполлона Григорьева, стихи Фета, Фофанова, Полонского, слушает оперы, ругает плохих исполнителей. И мы всё это и многое другое узнаём из писем этого времени. В этих письмах двадцатилетний Иван Бунин подробно рассказывает о любовной драме, которая вроде бы незаметно вошла в его жизнь. Он легко познакомился с Варварой Пащенко, племянницей Бориса Шелехова, гражданского мужа Н. Семёновой. Варя, приезжая из Ельца, где окончила гимназию, в Орёл, останавливалась у своей тётушки. Бунин только что расстался с любовницей Настей, которая покинула его, и Варвара Пащенко сразу обратила его внимание: она умная, красивая и славная. Но в письме старшему брату он заявляет, что остался равнодушен к ней, он вовсе не донжуан, после того как Настя ушла от него, он испытывал «какое-то грустное утомление». Но потом участились встречи с Варварой, сначала они просто разговаривали, иной раз часами, разъезжались в разные стороны, и издалека, из своего имения Озёрки, он вдруг понимал, что Варвара как-то «странно» относится к нему, он уже высказывал свои чувства, ожидал, что она что-то чувствует к нему. Потом он стал бывать у них дома, ходили в театр, он с каждым часом ощущал к ней всё новые и новые чувства: «Я ещё никогда так разумно и благородно не любил. Всё мое чувство состоит из поэзии. Я, напр., в жизни никогда не чувствовал к ней полового влечения. А приходилось, напр., сидеть колено об колено в гамаке, в саду, или, впоследствии, обниматься и целоваться. Т. е. не капли! Я даже на себя удивлялся. Знаешь, у меня совсем почти никогда не бывает похотливого желания. Ужасной кажется гадостью…» (Там же. С. 45). И вдруг всё и произошло. Как-то ночью гуляли в имении Бибиковых, заговорили о любви, и вдруг она бросилась к Бунину в объятья, «и… уж обычное… Я даже не сразу опомнился… – Я тебя страшно люблю сейчас, – говорила она, – страшно…» (Там же. С. 46). Между влюблёнными сложились тяжёлые драматические отношения. В письмах Иван Бунин не раз высказывал надежду жениться на Варваре, писал ей необыкновенные признания в любви, они договорились, что свадьбу можно назначить в июле 1891 года. Но мать не поддержала его, высказала Ивану всё, что полагается в этом случае, – он беден, не может содержать даже самого себя, о семье и думать нечего. Юлий Бунин, узнав о предполагаемой свадьбе, написал Ивану объективное письмо, в котором сказал всё, что у него накопилось, как у женатого человека. А когда Иван Алексеевич, едва вступивший на должность помощника редактора «Орловского вестника», пришёл к известному врачу В.П. Пащенко просить руки его дочери Варвары, то произошла скандальная сцена, о которой они долго вспоминали. После этого Варвара написала Ивану Бунину письмо, в котором изложила своё видение сложившихся отношений: «Уезжаю, Ваня! Чтобы хотя сколько-нибудь привести в норму наши, как и сам знаешь, ненормальные отношения, нужно вдали взглянуть на всё наиболее объективно; последнее возможно именно, когда мы с тобой в разлуке. Надо сообразить, что собственно не даёт мне покою, чего я хочу и на что способна. Да ты, голубчик, сам знаешь, что у меня в душе. А так, как жили, не приведя все душевные смуты в порядок, нельзя продолжать жить. Ты без меня будешь свободнее, бросишь, наверное, службу. И этот мотив сильно звучит в душе. Результат всех моих размышлений напишу из дому. Будь мне другом, верь, что я столько выстрадала за это последнее время, что если бы дольше осталась – сошла бы с ума. Не фраза эта, если ты хотя капельку знаешь меня, ты бы понял. Будь же другом дорогим – пиши мне. Дома я и полечусь, и успокоюсь, и вернусь бодрая, готовая и трудиться, и жить хорошо со всеми людьми. Сколько раз ты говорил, что я тебя измучила, но ведь и сама я мучилась не меньше, если не больше. Каждая ссора оставляла след, всё накопилось, не могу так жить. Тяжело, не вижу смысла в этой жизни. Прости, родимый! И пойми, что это не каприз, это необходимо для дальнейшей жизни. Лучшего не придумаю. Пиши, голубчик. Твоя Варя. Не придумаю и не могу думать. Страшно тяжело, помоги разобраться. Не забудь меня. Не езди за мной – всё напишу, и лучше, если что-либо выясним. Голубчик, родимый, не забудь меня, ведь я всё равно приеду, дай отдохнуть мне. Отдохни сам, успокойся, одумайся» (Там же. С. 494). Но всё вернулось, как будто и не было расставания.
Ознакомительная версия.
