Но в то время как царь Алексей Михайлович занимался внутренними делами, чтобы Восточной России дать больше средств поправиться после разорения Смутного времени, вдруг поднялась Юго-Западная Россия против поляков и стала просить царя Алексея Михайловича, чтобы принял ее в свое подданство. Причина была та же, почему при великом князе Иоанне III русские князья со своими княжествами переходили от Литвы к Москве, причина была гонение от поляков-католиков на православную русскую веру. Гонение усилилось особенно в XVI веке, когда в Польше явились особенные монахи католические, иезуиты; монахи эти были именно установлены для того, чтобы всеми средствами уничтожать повсюду все другие христианские исповедания и обращать всех в католичество, подчинять всех папе. Иезуиты были люди ловкие, ученые; они стали внушать королю Сигизмунду III и панам польским, как опасно, что в Польше столько народу, целые большие области исповедуют свою особую веру, что надобно заставить русских подчиниться папе, сперва сделать унию, т. е. оставить русским их старые богослужебные обряды, язык их церковный, только чтоб они признавали папу главою церкви, а потом и совсем окатоличить. Король и паны послушались их. Иезуиты овладели школами, где бранили веру православную; то же делали и в проповедях своих, писали против православия целые книги; но этого мало, подучали своих школьников нападать на русские церкви и делать всякие неистовства.
Русским надобно было защищаться, а прежде всего надобно было подумать о науке, о книгах и училищах, потому что иезуиты брали своею ученостью, которой русским духовным недоставало. Поднялись знатные русские люди, из которых главным защитником православия явился на Волыни князь Константин Константинович Острожский: он собирал, издавал церковные книги, заводил училища и типографии, рассылал по городам русских ученых и проповедников. Другие, менее знатные и богатые люди, дворяне и городские жители защищали русское дело посредством братств. На Руси издавна велся обычай, что прихожане по случаю храмового праздника складывались и устраивали общий пир, варили общее пиво и угощались им вместе; такие общие сходки, пиры и назывались братчинами, или братствами, откуда и до сих пор говорится: «С ним пива не сваришь», т. е. это такой человек, с которым нельзя иметь никакого общего дела, с другими не соглашается, не идет в братчину общее пиво варить. Братства на свои сборные деньги украшали церковь, помогали бедным. В Западной России, где русские люди были под властью чужого, иноверного правительства, где им нужно было думать о поддержании своей веры, братства стали очень важны: они начали превращаться в постоянные советы о делах церкви, о положении русских людей, о средствах, как помочь беде, когда поляки, возбужденные иезуитами, вооружились против православия. Братства написали правила для себя, одобренные восточными патриархами: братья должны были сходиться в определенное время и вносить назначенное число денег, выбирать старшин; наблюдать друг за другом, чтобы все вели себя хорошо, и объявлять братству, если кто сделает что-нибудь дурное; братья помогали друг другу в суде, ходили за больными братьями; член братства в нужде получал денежную помощь из казны братства. Братства основывали школы, больницы, заводили типографии.
Но в то время, когда вельможи и простые люди, соединенные в братствах, старались поддержать русскую церковь и русский народ, чтобы не дать ему окатоличиться и ополячиться, три архиерея, которым тяжело было сносить бедствия гонимой церкви, задумали устроить унию, подчиниться папе и чрез это стать наравне с католическими архиереями; то были митрополит Киевский Михаил Рагоза, епископ Луцкий Кирилл Терлецкий и епископ Владимирский на Волыни Ипатий Потей. Терлецкий и Потей отправились в Рим и там подчинились папе; но князь Острожский с другими православными объявил, что епископы поступили самовольно и должны быть низвержены. Чтобы решить дело, созван был собор в Бресте в 1596 году; но собор кончился тем, что русская церковь разделилась: одни последовали примеру названных архиереев и соединились с римскою церковью, удержавши богослужебный язык и обряды, почему и стали называться униатами, т. е. соединенными; но другие, и большая часть, объявили, что они унии не хотят, остаются при церкви восточной, православной, во всей ее чистоте. Через это православные русские попали в новую беду: кроме католиков им надобно было теперь бороться еще с униатами. Но православные не уступали, тем более что между ними стали распространяться науки. Католики писали против них книги и православные писали книги против католиков и униатов; братства действовали сильно; из школ особенно стала знаменита киевская братская школа.
Дворянство, горожане отбивались от католичества посредством братств, посредством школ; но иначе пытались отбиваться казаки, которые жили по окраине, или Украине, Западной России, как такие же казаки жили по окраине Восточной, Московской России, потому что как Восточная, так и Западная Россия граничила со степями, откуда надобно было ждать беспрестанно нападения татар. Мы видели, как половцы, а потом татары запустошили старую, днепровскую Русь, княжества Киевское, Черниговское, Переяславское, отняли у них всякую силу, отчего эти княжества и принуждены были подчиниться Литве, а с Литвою и Польше. Так как и потом в этой стране, которая называлась Малою Россиею, Малороссиею, нельзя было жить одним мирным земледельцам, потому что подле в степях были татары, то страна получила военное население, казаков. Казаки эти жили на своих землях, податей не платили, но при первой надобности являлись на войну; разделялись они на полки, которые назывались по городам, около которых они жили: полк Киевский, полк Переяславский, полк Полтавский и т. д. Каждый полк управлялся полковником, а все казацкое войско управлялось гетманом. Кроме этих казаков малороссийских жили еще в самой степи казаки запорожские, которые назывались так потому, что главное место их, или Сечь, лежало за днепровскими порогами; эти запорожцы составляли чистое войско, семейств, жен и детей при себе не имели и набирались из самых отчаянных удальцов. Казаки скоро не поладили с поляками, которым было опасно, что у русских есть такое большое свое войско. Поляки начали стеснять казаков, ограничивать их число, не позволять им иметь своего гетмана; недовольные казаки начали подниматься против поляков, и восстания эти принимали иногда большие размеры, потому что с казаками поднимались и крестьяне, которым приходилось очень тяжко под польским владычеством; господа, или паны, имели право казнить смертью крестьян, живших на их землях, и когда отдавали эти земли жидам в аренду, то и жиды-арендаторы получали также право казнить крестьян смертью; русским крестьянам было особенно тяжело, когда у них пан был поляк, католик; такой пан отдавал в своем селе русскую православную церковь за деньги жиду; жид забирал себе ключи церковные, и не иначе отпирал церковь как за деньги. Все казацкие восстания, впрочем, оканчивались неудачно, польское войско брало верх, и предводители, поднимавшие казаков, обыкновенно подвергались жестоким казням.
Но иначе пошло дело, когда в 1648 году поднял казаков сотник Богдан Хмельницкий. Жестоко оскорбленный поляками и не найдя себе управы, он убежал к запорожцам, куда бежали к нему толпы недовольных из Малороссии. Хмельницкий с этими недовольными и с татарами крымскими, с которыми заключил союз, пошел против поляков, несколько раз разбил их войско и поднял всю Украину, откуда поляки, ксендзы их, или священники, и жиды принуждены были бежать, иначе были истребляемы. Но потом дела Хмельницкого и казаков пошли хуже: татары были плохие союзники; они пользовались войною между христианами для того только, чтобы грабить, а в решительные минуты, когда надобно было биться, покидали Хмельницкого, и поляки начали брать верх. Тогда Хмельницкий стал присылать в Москву упрашивать царя Алексея Михайловича, чтобы взял казаков и всю Малороссию под свою власть и защитил от поляков. Это дело было трудное для царя: так, без войны, поляки Малороссию не отдали бы, а вести войну было еще тяжело для России: и войско было неискусное, и денег мало. Алексей Михайлович медлил, раздумывал, послал просить польского короля Яна Казимира, чтобы перестал гнать православную веру, уничтожил унию и принял Хмельницкого в подданство на выгодных для казаков условиях; но король не согласился. Тогда надобно было принять Хмельницкого в русское подданство, в противном случае он поддался бы турецкому султану, чтобы только не поддаваться опять полякам.
В самом начале 1654 года Богдан Хмельницкий собрал своих казаков на совет, или, как у них называлось, на раду, в Переяславль южный и начал говорить им: «Видно, нельзя нам жить больше без царя, так выбирайте из четырех — султана турецкого, хана крымского, короля польского и царя православного Великой России, которого уже шесть лет мы беспрестанно умоляем быть нашим царем. Султан турецкий — басурман: известно, какую беду терпят от него наши братья, православные; крымский хан тоже басурман: подружившись с ним, натерпелись мы беды; о притеснениях от польских панов нечего и говорить! А православный христианский царь восточный одного с нами благочестия: кроме его царской руки мы не найдем лучшего пристанища. Кто не захочет нас послушать, тот пусть идет, куда хочет, вольная дорога!» В ответ раздались голоса: «Хотим под царя восточного! Лучше нам умереть в нашей благочестивой вере, нежели доставаться ненавистнику Христову, поганцу!» После этого гетман, войско и народ присягнули царю Алексею Михайловичу.
