Ознакомительная версия.
Когда появился праславянский язык?
Решить или, во всяком случае, поставить вопрос, когда появился праславянский язык, наиболее склонны были те лингвисты, которые связывали его появление с выделением из балто-славянского единства, приурочивая это событие к кануну новой эры или за несколько столетий до него (так – Лямпрехт[364], а также Лер-Сплавинский, Фасмер). В настоящее время отмечается объективная тенденция углубления датировок истории древних индоевропейских диалектов, и это касается славянского как одного из индоевропейских диалектов. Однако вопрос сейчас не в том, что древняя история праславянского может измеряться масштабами II и III тыс. до н. э., а в том, что мы в принципе затрудняемся даже условно датировать «появление» или «выделение» праславянского или праславянских диалектов из индоевропейского именно ввиду собственных непрерывных индоевропейских истоков славянского. Последнее убеждение согласуется с указанием Мейе о том, что славянский – это индоевропейский язык архаического типа, словарь и грамматика которого не испытали потрясений в отличие, например, от греческого (словаря)[365].
Славяне и Центральная Европа (балты не участвуют)
Для древнейшей поры, условно – эпохи упомянутых балто-балканских контактов, видимо, надо говорить о преимущественно западных связях славян, в отличие от балтов. Из них древнее других ориентация праславян на связи с праиталийскими племенами. Эти связи в лексике, семантике и словообразовании отражают несложное хозяйство и общие моменты условий жизни и среды обитания на стадии раннепраязыкового развития без признаков заметного превосходства партнера или четкого одностороннего заимствования. Ср. соответствия лат. hospes – слав. *gospodь, favere – *goveti (общество, обычаи), struere (*stroi-u-?) – *strojiti (домохозяйство), paludes – *pola voda (среда обитания)[366], po-mum «плод», «фрукт» < *ро-emom «снятое», «сорванное» – *роjьmо (русск. поймо «горсть»; «сколько колоса жнея забирает в одну руку», Даль), сельское хозяйство. В этих отношениях, как правило, не участвуют балты, собственные отношения которых к италийскому (латинскому) характеризуются такими признаками, как полигенез, совпадение явлений, т.е. отсутствие непосредственных контактов[367], несмотря на наличие отдельных (более поздних?) культурных заимствований вроде литов. auksas «золото», если из италийского *ausom[368], так и не ставшего общебалтийским термином. Более позднему времени, видимо, эпохе развитой металлургии, принадлежат западные контакты праславян, охватывающие не только италийцев, но и германцев, обозначаемые понятием центральноевропейского культурного района[369]. Ср. праслав. *esteja (герм.), *vygnь (герм., кельт.), *gъrnъ (итал.), *kladivo (итал.), *mоltъ (итал.). Эти фрагменты германо-славянских отношений, возможно, древнее (и сохранились хуже) тех более известных германо-славянских языковых отношений, которые представлены большим числом слов (германизмов в славянской лексике) и отражают эпоху после проведения германского передвижения согласных, а в плане этнической истории – симбиоз (тесное сосуществование) германцев и славян, принимаемый некоторыми учеными для пшеворской археологической культуры[370]. Но этому предшествовали другие контакты славян на других территориях.
II тыс. до н. э. застает италиков на пути из Центральной Европы на юг (вот почему нам трудно согласиться с отождествлением италиков с носителями лужицкой культуры и с утверждением, что в XII в. до н. э. именно италики с западными балтами генерировали праславян). В южном направлении двигаются около этого времени и иллирийцы, не сразу превратившиеся в «балканских» индоевропейцев. Я в основном принимаю теорию о древнем пребывании иллирийцев к югу от Балтийского моря[371] и считаю, что она еще может быть плодотворно использована[372]. Вполне возможно, что иллирийцы прошли через земли славян на юг, а славяне, в свою очередь, распространяясь на север, находили остатки иллирийцев или остатки их ономастики. Это дает нам право говорить об иллирийско-славянских отношениях. Иначе трудно объяснить несколько собственных имен: Doksy, местное название в Чехии, ср. Daksa, остров в Адриатическом море, и глоссу daksa thalassa. Epeirotai (Гесихий)[373], Дукля, перевал в Карпатах, ср. Дукльа в Черногории, Doklea (Птолемей)[374], наконец, гапакс ранней польской истории – Licicaviki, название, приписываемое славянскому племени, но объяснимое только как иллир. *Liccavici, ср. иллирийские личные имена Liccavus, Liccavius и местное название Lika в Югославии[375]. На основании названия местного ветра, дующего в Апулии, – Atabulus (Сенека), ср. иллир. *bul-, burion «жилье», сюда же Ataburia, (Zeus), Ataburios, реконструируется иллир. *ata-bulas, аналитический препозитивный аблатив «от/из дома», ср. параллельное слав., др.-русск. от рода Рускаго (Ипат. лет., л. 13), наряду с постпозитивной конструкцией аблатива и.-е. *ulkuo-at «от волка». Здесь представлена иллирийско-славянская изоглосса, ценная ввиду неизвестности иллирийской именной флексии[376].
Кентумные элементы в праславянском
Кроме ранних италийско-славянских связей, участия в общих инновациях центральноевропейского культурного района и других изоглоссах (например, иллирийско-славянских) именно в Центральной Европе праславянский язык обогатился рядом кентумных элементов лексики, носящих бесспорно культурный характер[377]. Ответственность за них несут, видимо, в значительной степени контакты с кельтами. Так, праслав. *korva, название домашнего животного, восходит, видимо, через стадию *karava[378] к форме, близкой кельт. car(a)vos «олень», исконно славянское слово ожидалось бы в форме *sorva, с правильным сатемным рефлексом и.-е. k[379], который в славянском есть в форме *sьrna, обозначающей дикое животное, что придает эпизоду с *korva культурное звучание. Праславянский передал, видимо, далее свое *karava или *korva вместе с его акутовой интонацией балтийскому (литов. karve), в котором это слово выглядит тоже изолированно.
Что касается балтов, то их контакт с Центральной Европой, или даже скорее – с ее излучениями, не первичен, он начинается, видимо, с того, впрочем, достаточно раннего, времени, когда балты попали в зону Янтарного пути, в низовьях Вислы. Только условно можно датировать их обоснование здесь II тыс. до н. э., не раньше, но и едва ли позже, потому что этрусск. arimos «обезьяна» могло попасть в восточнобалтийский диалект (лтш. erms «обезьяна»), очевидно, до глубокой перестройки самого балтийского языкового ареала и до упадка Этрурии уже в I тыс. до н. э. Прибалтика всегда сохраняла значение периферии, но благодаря Янтарному пути по Висле двусторонние связи с Адриатикой и Северной Италией фрагментарно проявлялись и могут еще вскрываться сейчас. Любопытный пример – предлагаемое здесь новое прочтение лигурийского названия реки По в Северной Италии – Bodincus, которое приводит Плиний, сообщая также его апеллятивное значение: …Ligurum quidem lingua amnem ipsum (scil. – Padum) Bodincum vocari, quod signifcet fundo carentem, cui argumento adest oppidum iuxta Industria vetusto nomine Bodincomagum, ubi praecipua altitudo incipit (C. Plinius Sec. Nat. hist. III, 16, ed. C. Mayhof). Таким образом, Bodincus или Bodinco– значило по-лигурийски fundo carens, «бездонный» и может быть восстановлено по снятии вероятных кельтских (лепонтских) наслоений как *bo-dicno-/*bo-digno– < *bo-dugno– «бездонный», «без дна», что довольно точно соответствует литов. be dugno «без дна», bedignis «бездна», также в гидронимии – Bedugne, Bedugnis и позволяет внести корректив в известную географию балт. be(z), слав. bez (и индоиран. параллели).
По долине Вислы к балтам распространились и изоглоссы древнеевропейской гидронимии, обрывающиеся к западу (лакуна между Одером и Вислой). Краэ отмечает добалтийский характер древнеевропейской гидронимии[380], и, я думаю, этот тезис сохраняет свое значение, имея в виду не столько додиалектный, сколько наддиалектный статус этой гидронимии (выработка различными контактирующими индоевропейскими диалектами общего гидронимического фонда). В.П. Шмид плодотворно расширил понятие «древнеевропейской» гидронимии до объема индоевропейской, но он допускает явное преувеличение, стремясь в своих последних работах утвердить идею ее центра в балтийском и даже выдвигая балтоцентристскую модель всего индоевропейского[381]. Однако кучность «древнеевропейских» гидронимов на балтийской языковой территории допускает другое объяснение в духе уже изложенного нами ранее. Балтийский (исторически) – не центр древнеевропейской гидронимии (В.П. Шмид: Ausstlahlungszentrum), а фиксированная вспышка в зоне экспансии балтов на восток, куда они распространялись, унося с собой и размноженные древнеевропейские гидронимы.
Ознакомительная версия.
