— тот самый Алессандро Фарнезе, который получил кардинальское звание благодаря влиянию золотых волос своей сестры на дух Александра VI. Правда, Павел родил двух бастардов;9 Но в молодости это было в порядке вещей, и Гиччардини все еще мог описать его как «человека, украшенного образованностью и незапятнанным характером».10 Помпоний Лаэтус воспитал его как гуманиста; его письма соперничали с письмами Эразма по классическому изяществу латыни; он был искусным собеседником и окружал себя способными и выдающимися людьми. Однако он был избран, вероятно, не столько из-за своих талантов и добродетелей, сколько из-за возраста и немощей; ему было шестьдесят шесть лет, и кардиналы могли вполне рассчитывать на то, что он скоро умрет и даст им еще один шанс заключить сделки и получить более выгодные бенефиции.11 Он удерживал их в узде в течение пятнадцати лет.
Для Рима его понтификат стал одним из самых счастливых в истории города. Под его руководством Латино Манетти, его маэстро делле страде, осушил, выровнял и расширил улицы, открыл множество новых общественных площадей, заменил трущобы красивыми домами и так благоустроил один проспект — Корсо, что он стал Елисейскими полями Рима. Как дипломат Павел совершил величайший подвиг, уговорив Карла V и Франциска I заключить десятилетнее перемирие (1538). Он почти достиг еще большей цели — примирения церкви с протестантами Германии; но его усилия запоздали. У него хватило смелости, которой так не хватало Клименту VII, созвать Генеральный собор. Под его председательством и с его одобрения Трентский собор подтвердил ортодоксальную веру, реформировал многие церковные злоупотребления, восстановил дисциплину и нравственность среди духовенства и вместе с иезуитами спас латинские народы для Римской церкви.
Трагической неудачей Павла стало его кумовство. Он отдал Камерино своему внуку Оттавио, а своему сыну Пьерлуиджи вложил Пьяченцу и Парму. Пьерлуиджи был убит недовольными горожанами, а Оттавио присоединился к заговору против деда. Павел потерял любовь к жизни и умер через два года от сердечного приступа в возрасте восьмидесяти трех лет (1549). Римляне оплакивали его так, как ни одного папу со времен Пия II за столетие до него.
II. НАУКА И ФИЛОСОФИЯ
В тех науках, которые не затрагивали теологию, Италия продолжала добиваться такого умеренного прогресса, который мог исходить от нации, преимущественно склонной к искусству и литературе, и являющейся реакцией против интеллекта, отбросившего совесть. Вароли, Евстахий и Фаллопио, чьи имена вписаны в терминологию современной анатомии, относятся к этому короткому веку. Никколо Тарталья нашел способ решения кубических уравнений; он доверил свой метод Джерому Кардану (Джеронимо Кардано), который опубликовал его как свой собственный (1545). Тарталья вызвал его на алгебраическую дуэль, в которой каждый должен был предложить тридцать одну задачу, которую должен был решить другой. Кардан согласился, но пренебрежительно поручил одному из своих учеников решить задачи Тартальи. Ученик потерпел неудачу, Тарталья преуспел, а Кардан написал странную и увлекательную автобиографию, которая до сих пор не дает ему покоя.
Она начинается с поразительной откровенности, которая характеризует ее до самого конца:
И хотя, как я слышал, тщетно пытались применить различные средства от беременности, я родился 24 сентября 1501 года….. Поскольку Юпитер был в асценденте, а Венера управляла гороскопом, я не был искалечен, за исключением половых органов, так что с двадцать первого по тридцать первый год я не мог ложиться с женщинами; и много раз я сетовал на свою судьбу, завидуя всем другим мужчинам в их удаче.12
Это был лишь один из его недостатков. Он заикался, всю жизнь страдал от хрипоты и катара горла, часто страдал от несварения желудка, сердцебиения, разрывов, колик, дизентерии, геморроя, подагры, кожного зуда, ракового образования на левом соске, чумы, терциевой лихорадки и «ежегодного периода бессонницы, длящегося около восьмидесяти дней». «В 1536 году меня настигло необычайное выделение мочи; и хотя вот уже почти сорок лет я страдаю от этой проблемы, выделяя от шестидесяти до ста унций за один день, я живу хорошо».13
Наделенный всем этим клиническим опытом, он стал успешным врачом, вылечил себя почти от всего, кроме тщеславия, добился репутации самого востребованного врача в Италии и был вызван даже в Шотландию, чтобы вылечить неизлечимого архиепископа, которого он вылечил. В тридцать четыре года он читал в Милане публичные лекции по математике, а в тридцать пять — по медицине. В 1545 году, позаимствовав название у Раймона Люлли, он опубликовал книгу «Ars magna», в которой сделал значительный вклад в алгебру — до сих пор говорят о «правиле Кардана» для решения кубических уравнений. По-видимому, он был первым, кто понял, что квадратные уравнения могут иметь отрицательные корни. Вместе с Тарталья и задолго до Декарта он рассматривал возможность применения алгебры к геометрии.14 В «De subtilitate rerum» (1551) он обсуждал живопись и цвет; в «De rerum varietate» (1557) он обобщил физические знания своего времени; обе эти книги во многом обязаны своим появлением неопубликованным рукописям Леонардо.15 Во время болезней, путешествий и разрушительных испытаний он написал 230 книг, из которых 138 были напечатаны. Некоторые он отважился сжечь.
Он преподавал медицину в университетах Павии и Болоньи, но так смешал свою науку с оккультизмом и хвастовством, что лишился уважения коллег. Он посвятил большой том отношениям между планетами и человеческим лицом. В толковании снов он был таким же экспертом и абсурдистом, как Фрейд, а в ангелов-хранителей верил так же твердо, как фра Анжелико. Тем не менее он назвал десять величайших интеллектуалов в истории, среди которых не было подавляющего большинства христиан: Архимед, Аристотель, Евклид, Аполлоний Пергский, Архит Тарентумский, аль-Хорезми, аль-Кинди, Гебир, Дунс Скотус и Ричард Суинсхед — все ученые, кроме Дунса. Кардан нажил сотню врагов, накликал на себя тысячу клеветников, неудачно женился и безуспешно боролся за спасение старшего сына от казни за отравление неверной жены. В 1570 году он переехал в Рим. Там его арестовали за долги или ересь, или за то и другое; но Григорий XIII освободил его и назначил пенсию.
В семьдесят четыре года он написал «De vita propria liber» («Книгу о моей собственной жизни») — одну из трех замечательных автобиографий, написанных в этот период в Италии. Почти с такой же язвительностью и верностью, как Монтень,
