1773
Epistola ad Ctesiphontem. Доктор Неандер (Neander, Church History, vol. ii, p. 604 ff. Torrey's transi.) считает эту разницу взгляда на отношения Творца и Его творения самым основным и фундаментальным разногласием между августиновской и пелагианской системами, хотя в ходе споров это разногласие в явном виде не упоминалось.
Пелагий, у Августина, De gratia Christi, с. 7 (§8, x, f. 233): «…Deus… gratiae suae auxilium subministrat, ut quod per liberum homines facere jubentur arbitrium, facilius possent implere per gratiam».
Пелагий, Com. in Rom., iv, 6: «Ad hoc fides prima ad justitiam reputatur, ut de praeterito absolvatur et de paesenti justificatur, et ad futura fidei opera praeparatur». Так же считал Юлиан Экланский. Августин, напротив, придерживается евангельского представления о вере и благодати, но не об оправдании, которое он истолковывает субъективно, как постепенное превращение в праведника, подобно позиции Римской церкви. См. De gratia Christi, с. 47 (§52, x, f. 251): «…gratiam Dei… in qua nos sua, non nostrae justitiae justos facit, ut ea sit vera nostra justitia quae nobis ab illo est». В другом отрывке, однако, представляется, что он выражает протестантскую точку зрения. De spir. et Lit., с. 26 (§45, tom. χ, 109): «Certe ita dictum est: justificabuntur, se si diceretur: justi habebuntur, justi deputabuntur, sicut dictum est de quodam: Ille autem νоtens se justificare (Luc. x. 29), i. e., ut Justus haberetur et deputaretur».
У Августина, De gratia Chr., с. 31 (tom. χ, fol. 244): «In Ulis nudum et inerme est conditionis bonum: in his vero qui ad Christum pertinent, Christi munitur auxilio».
Августин, De pecc. orig., c. 26 (§30, tom. x, f. 266): «Non, sicut Pelagius et ejus discipuli, tempora dividamus dicentes: primum vixisse justos homines ex natura, deinde sub lege, tertio sub gratia».
Цитируется из Пелагия, l. с: «Postquam nimia, sicut disputant, peccandi consuetudo praevaluit cui sanandae lex purum valeret, Christus advenit et tanquam morbo desperatissimo non per discipulos, sed per se ipsum medicus ipse subvenit».
Августин, Opus imperf., i, 94 (tom. x, f. 928).
«Gratiam Dei et adjutorium non ad singulos actus dari».
См. об этом у Августина, De gratia Christi, cap. 2 (tom. x, fol. 229 sq.).
См. Рим. 4:4,5; Εφ. 2:8,9. Шекспир гораздо лучше понимал природу благодати, чем Пелагий, что отразилось в знаменитой речи Порции из «Венецианского купца» (акт IV, сцена 1):
Не действует по принужденью милость;
Как теплый дождь, она спадает с неба
На землю и вдвойне благословенна:
Тем, кто дает и кто берет ее.
(Перевод Т. Щепкиной–Куперник.)
Пелагий, у Августина, De gratia Chr., с. 31 (χ, f. 245). Uli, судя по связке, должно означать неверующих, hi — христиан. Но, руководствуясь принципами Пелагия, мы должны разделить каждую из групп еще пополам, так как, по его мнению, есть хорошие язычники и плохие христиане. На это Августин возражает: «Ubi est illud apostoli: Justificati gratis per gratiam ipsius (Rom. iii. 24)? Ubi est illud: Gratis salui facti estis (Eph. ii. 8)?» Он завершает рассуждение справедливыми словами: «Non est gratia, nisi gratuita».
De gratia Christi, с. 10 (tom. x, f. 235).
Виггерс (Wiggers, /. с, vol. i, p. 467) считает так же. См. также Неандер (Neander, Dogmengeschichte, Bd. i, p. 884): «Пелагианские принципы логически должны были бы привести к рационалистическому взгляду, к полному отрицанию сверхъестественного элемента и к вере в то, что человечество должно только само развиться внутренне, без откровения и наделения дарами от Бога, чтобы достичь блага. Но они не развили свои предпосылки достаточно последовательно в этом вопросе, и библейские элементы, которые они вставляют в свою систему, без сомнения, воспринимаются ими не просто как некое добавление, но с убеждением, что сверхъестественное откровение необходимо для того, чтобы понять судьбу человечества». См. также Каннингема: «Современные социниане и рационалисты — это лишь последовательные пелагиане. Когда люди отвергают то, что отвергал Пелагий, они должны быть готовы отвергнуть все особенности и отличительные черты христианской системы в том, что касается схемы искупления» (Cunningham, Hist. Theology, i, p. 829).
См. Contra duas Epist. Pelagianorum, 1. ii, с. 2, где Августин описывает манихейство и пелагианство как две противоположные крайности и противопоставляет им католическое учение.
Доктор Клейнерт проводит интересную, но несколько натянутую параллель между Августином и Фаустом, двумя антиподами, представляющими человечество, в брошюре Kleinert, Augustin und Goethe's Faust, Berlin, 1866. Более очевидным и естественным является сравнение «Исповеди» Августина с «Исповедью» Руссо и «Wahrheit und Dichtung» Гете.
Доктор Баур в своей посмертной книге Vorlesungen über the Dogmengeschichte, выпущенной его сыном (1866, Bd. i, p. ii, p. 26), делает тонкое замечание: «У Августина все сосредоточено в индивидуальности его натуры, все сформировано течением его жизни, его опытом и обстоятельствами». Бауру следовало бы, однако, добавить, что личность Августина была настолько замечательной, что самое индивидуальное в нем являлось одновременно и самым всеобщим, а самое субъективное — самым объективным.
Retract. 1. i, с. 9.
Баур, l. с, р. 32 f.: «с того времени, когда Августин задал направление развития христианской системе, создав учения о грехе и благодати, эта тенденция всегда оставалась в западной догматике преобладающей, и авторитет Августина в церкви стал так велик и значим с течением времени, что даже те, кто отходил от его истинного учения, которому многие не желали следовать строго, считали себя обязанными взывать к его авторитету, а его произведения предоставляли им такую возможность, потому что его система, проходившая через очень разные формы развития и содержащая огромное множество антитезисов, позволяет толковать себя с разных точек зрения».
Благодать в этом более широком смысле, как источник всего благого, Августин делает независимой от греха и приписывает обладание ею даже добрым ангелам. См. De corrupt, et grat. §32 (tom. x, 767, 768): «Dederat [Deus homini] adjutorium sine quo in ea [bona voluntate] non posset permanere si vellet; ut autem vellet, in ejus libero rcliquit arbitrio. Posset ergo permanere si vellet: quia non deerat adjutorium per quod posset et sine quo non posset perseveranter bonum tenere quod vellet… Si autem hoc adjutorium vel angelo vel homini, cum primum facti sunt, defuisset, quoniam non talis natura facta erat, ut sine divino adjutorio posset manere si vellet, non utique sua culpa cecidissent: adjutorium quippe defuisset, sine quo manere non possent». Мы видим здесь явно схоластическое и римско–католическое учение о justitia originalis в зародыше; она приписывалась первому человеку как особое наделение Божьей благодатью или сверхъестественное событие на основании знакомого нам различия между imago Dei (образом Божиим, который относится к сущности человека и состоит в обладании разумом и свободой воли) и similitude Dei (уподоблением, реальным соответствием Божьей воле).
Ср. несколько отрывков из Opus imperf., i, 71; iii, 147; vi, 9, 17; Contra Jul., ν, 5; De civitate Dei, xiii, 1, 13, 14, 21; xiv, 10, где beatitudo и deliciae Едема описываются в поэтических красках и совершенство распространяется даже на царство животных и растений. Но Августин не оказался твердо последователен. В результате противостояния пелагианству он, случалось, заходил слишком далеко. В трактате De libera arbitria (iii, с. 24, §71, 72), завершенном в 395 г., он говорит, что первые люди не были ни мудрыми, ни неразумными, но просто обладали способностью быть либо мудрыми, либо неразумными. «Infans пес stultus пес sapiens dici potest, quamvis jam homo sit; ex quo apparet naturam hominis recipere aliquid medium, quod neque stultitiam neque sapientiam recte vocaris»… «Ita factus est homo, ut quamvis sapiens nondum esset, praeceptum tarnen passet accipere». И вместе с тем в написанном гораздо позднее Opus imperf. с. Julianum, 1. ν, с. 1 (tom. χ, f. 1222), он наделяет первого человека свойством excellentissima sapientia, ссылаясь на утверждения о том, что Пифагор якобы назвал Адама мудрецом оттого, что тот первым дал имена всем вещам.
Posse поп рессаre, которая в то же время предполагает possibilitas peccandi. См. Opus imperf., v. 60 (fol. 1278): «Prorsus ita factus est, ut peccandi possibilitatem haberet a necessario, peccatum vero a possibili», то есть возможность греха была необходима, но сам грех — только возможен. Рессаге posse (способность грешить), говорит Августин в той же самой связи, есть natura (природа человека), тогда как рессаге (грех) — это уже culpa (его вина).
Non posse рессаге, или impossibilitas peccandi.
