Вернувшись из Миезы домой, наследник опять попал под влияние любимой матери, которую ненавидела македонская знать.
Александр, сознавая красоту собственного сложения и испытывая гордость за успехи в военном деле, возвысился в собственных глазах, и это построило барьер конфликтов между ним и придворными. Не желая общаться с приближенными Филиппа, наследник избрал себе товарищей из сверстников, в числе которых были: Гефестион, друг детства, принадлежащий к македонской знати, Гарпал, происходивший из элимиотской княжеской семьи, Птолемей из эордейской знати, и Неарх, Эригий и Лаомедон - греки из служилой знати.
В своем окружении Александр ощущал себя царем, настолько высоки были его амбиции и честолюбие. Он преисполнялся чувством счастья, предвкушая будущую царскую власть. Влияние эпирейской матери, греческие учителя, - все это явилось причиной того, что юноша начал смотреть на Македонию не как на великое царство, а как на часть всемирной империи.
Своими возвышенными идеями Александр ни с кем не делился, кроме своей матери (добавим, что лишь про подарок Аристотеля она не знала). В остальном же он мог всецело положиться на ее понимание и поддержку. Личные воззрения и сознание собственного превосходства вызвали в наследнике нетерпимость к окружающим.
Напряженность отношений молодого царевича с македонской знатью усугубила и вражда между родителями, вызванная неверностью отца. Александр, всегда поддерживающий мать, и в этот раз остался ей верен, отчего при дворе его начали воспринимать недоброжелательно. Положение наследника еще больше покачнулось при очередном увлечении отца. На сей раз девушка, к которой он воспылал любовью, происходила из знатной македонской семьи, древность родословной которой могла бы соперничать с родом Аргеадов. Однако для того, чтобы овладеть возлюбленной, Филиппу было выдвинуто условие узаконить их отношения и возвести ее в царицы. Аттал, дядя и опекун царской возлюбленной, был в курсе внутренних дворцовых дел. Он знал, что царь давно остыл к своей супруге, а также ведал о недовольстве знати, и условие, выдвинутое им, предоставило возможность Филиппу не только развестись с нелюбимой женой, но также, возводя на престол царицу-македонянку, удовлетворить тем самым желания знати - отдалить от двора эпирейскую княжну.
Стремление Филиппа обладать прелестной Клеопатрой произвело переворот в жизни не только правящей царицы, но и наследника.
Аттал так радовался в предвкушении грядущей славы и собственного возвышенного положения, что стал открыто рассуждать о праве детей от нового брака на престолонаследие. Филипп же, наслышанный о его речах, не выразил своего возражения, но и не перестал считать Александра своим наследником. Этот вопрос остался открытым, отчего во дворце поползли слухи, что молодой царевич, возможно, потеряет право наследования трона Македонии.
Конечно же, Александр замечал насмешливые взгляды придворных, но больше всего его буквально бесили сострадающие лица прислуги. Он чувствовал себя униженным и при тех и при других. Честолюбивый и гордый человек при уязвленном самолюбии может пойти на немыслимые поступки. И Александр, долее не в силах терпеть "издевательства" окружающих, готов был действовать, чтобы выйти с достоинством из положения.
Был канун свадьбы сорокашестилетнего Филиппа с шестнадцатилетней избранницей его сердца Клеопатрой.
Пробудившийся ранним утром Александр совершил омовение, оделся и обратился с мольбой к богам: - О, великий Зевс, царь богов и повелитель людей! Дай мне силы снести обиды, наносимые врагами моими, укрепи мою волю, чтобы не свернуть с пути, избранного мною. Помоги воплотить в жизнь мои мечты. Пусть сегодняшний день будет удачнее прежнего. Тихе*, не лишай меня своей благосклонности и покровительства. Да восславятся имена ваши в века. Завершив этими словами свою утреннюю молитву, он бросил горсть ладана и мирры в пылающее напротив него пламя. - Ну, наконец-то ты закончил жертвоприношения богам, - услышал он знакомый голос позади себя.
______________ * Тихе (Тиха) - в греч. миф. богиня случая и судьбы. Ей соответствует рим. Фортуна.
Александр оглянулся и подарил говорящему недобрый взгляд. Это был молодой человек лет восемнадцати-двадцати, стройный, с приятными чертами лица, одетый в короткий хитон, украшенный орнаментом и перехваченный поясом на талии, синюю хламиду и темно-коричневые постолы. Одежда его была скромной, чего никогда не соблюдал Александр, любивший одеваться с шиком и отличаться от остальных не только в мирное время, но и на поле рати. Присутствие Филоты, сына Пармениона, его друга и пажа, было неожиданным для наследника. Он не любил, когда кто-то находился с ним рядом во время его жертвоприношений и молитв богам.
Суровый взгляд царевича напомнил юноше о предупреждении, сделанном ему несколько лет назад. Тот растерянно отступил назад и, сделав над собой усилие, виновато улыбнулся. - Я пришел... сказать, что... завтрак готов и стынет... - запинаясь, проговорил он. - Я не буду завтракать, - недовольно бросил Александр, направляясь к двери. - Съешь его сам, - раздраженно добавил он, выходя из комнаты.
Скорым шагом он добрался до покоев матери. Царица в это время восседала за утренней трапезой. Она была очень удивлена докладом о приходе сына. Любящая мать не заставила его ждать и велела немедленно пропустить к себе. Что привело тебя, сын мой, в столь ранний час ко мне? - Недобрые мысли, - с мрачным видом отозвался он. - Какие же мысли тревожат нашего любимого сына? - Престол! - сказал юноша и сел за стол напротив Олимпиады.
Этот разговор требовалось провести без свидетелей, и царица сделала прислуге жест, чтобы те оставили их наедине. - Ну, рассказывай, отчего тебя тревожит престол? Ведь во дворце все знают, что ты - наследник! - Кажется, не все, - язвительно подметил тот. - Не верь слухам, - попыталась Олимпиада успокоить бдительного сына. - Своим ушам я привык верить. - Кто же осмелился сказать это царскому сыну? - Поверьте мне, матушка, если бы кто-то осмелился высказать это мне в лицо, его уже оплакивала бы мать или же супруга. Я услышал, как об этом говорил один человек другому. - И кто же этот презренный? - Аттал! - Он?!... - в гневе сжав кулаки, выдохнула царица. Она постаралась взять себя в руки. - Он так говорит лишь из зависти. Однако сделать что-то против тебя он бессилен. Ты - наследник, будущий царь, повелитель Македонии и всего мира, и ты не должен сомневаться в своих законных правах на престол. И ни Аттал, ни Филипп или кто бы то ни было не осмелятся лишить тебя этого права, или не быть мне Олимпиадой Эпирейской.
Слова ее немного успокоили Александра. Он знал, что может положиться на обещания властной матери...
Царь устроил себе пышную свадьбу. На пиршестве выступали актеры и жонглеры, рапсоды* и музыканты. Филипп сиял от счастья. Никто еще не видел его в столь приподнятом настроении. Радостью был объят и дядя невесты.
______________ * Рапсоды - странствующие певцы, исполнители эпических песен.
Александр, подчиняясь этикету, вынужден был присутствовать на празднике и на пиру. Несмотря на заверения матери, он все еще ходил угрюмым. Пожалуй, это был единственный человек, столь мрачно выглядевший среди общего веселья. Ему казалось, что взгляды, обращенные к нему присутствующими, выражали жалость и насмешку, что в высшей степени раздражало его.
Пиршество было в самом разгаре, когда Аттал, опьяненный вином и радостью, поднялся с места, чтобы произнести тост. - Прошу внимания, дорогие друзья! - подняв килику, наполненную отменным вином, проговорил дядя невесты. Спустя минуту ему, наконец, удалось добиться внимания присутствующих. - Сперва я бы хотел сказать, сколь я рад сегодняшнему событию. Я даже не могу выразить вам те чувства, которые переполняют меня... - Оно и видно, - саркастически подметил Гефестион, сидящий рядом с царевичем. - Вот только неясно, что больше переполнило его - вино или чувства? - ...я столь взволнован, что не нахожу просто слов, чтобы описать свое счастье... - Уж лучше бы он онемел от счастья, - заметил колко Птолемей, сидящий по другую руку от Александра. - ...и я желаю, - продолжал Аттал, - всем собравшимся здесь испытать то глубокое чувство радости, которое нынче овладело мной. Жаль, что родители Клеопатры не увидели этот изумительный день. Но пусть грустные мысли не тревожат тебя в столь значительный и главный день твоей жизни.... Боги помогали тебе все это время, так пусть же они помогут тебе и твоему царственному супругу и в будущем. Пусть боги даруют вам крепкого и здорового сына.... Да возрадуется тогда царь Македонии и народ его, обретя, наконец, законного наследника престола!
Александр, доселе молча выносивший вольности родственника невесты, при последних его словах больше не смог сдержать своего негодования. Это была последняя капля, переполнившая его чашу терпения. Стихийные силы пробудились в нем, и он, вскочив на ноги, в бешеном исступлении вскричал: - Негодяй! Как ты смеешь говорить столь гнусные слова?! По-твоему что же, я незаконнорожденный?!
