Александр Волконский - Историческая правда и украинофильская пропаганда

8. Грамота короля Польского к патриарху Филофею (не позднее 1370 года).

9. Пишу «XIV» из осторожности. Был бы признателен тому украинофилу, который приведет цитату XIV или XV века с именем Украйна или Ucraina.

10. Константин Багрянородный (901–959) называет Новгород внешняя Ρωσία.

11. По документам времени Ивана Грозного.

12. Грамота папы Григория IX 1231 года великому князю Георгию Всеволодовичу Владимирскому (на Клязьме) — Regi Russiae (Hist. Russiae Mon., I.С. IX и д. 30.).

13. См. здесь примечание 1 на с. 32.

Украинская пропаганда любит заверять иностранную публику, будто Киевское государство обнимало лишь юг России и что юг («Украина») несравненно древнее севера («России»). Когда, говорят украинофилы, при Ярославе I Киев был уже столицей могущественного государства, Москва (упоминаемая впервые под 1147 годом) еще не существовала. Довод для незнающих истории представляется убедительным; на самом деле это явная мистификация.

Город Москва действительно на полтысячелетия моложе Киева, но та территория, где позднее зародилось Московское государство, заселена была славянами в дорюриковы времена. Ростов был славянским городом и тяготел к Новгороду еще до призвания князей. С первых же времен киевской государственности территория эта входит в состав Русской земли: среди городов, которым по договору Олега 911 года греки обязались платить уклад, значится и Ростов; Владимир Святой княжит в Киеве, а сыновья сидят у него один в Ростове (к северу от будущей Москвы), другой в Муроме (к востоку от нее). Не забудем, что русская власть родилась на севере; впервые новорожденную спеленали в Новгороде, а потом уже перенесли на юг, где в Киеве оказалась удобная колыбель. Олег и Ольга пришли с севера. Олег пришел походом с ратью северных племен. Владимир Святой, строя на юге пограничные города-крепости, заселял их переселенцами с севера. Ярослав построил Ярославль на верхней Волге.

Мы уже говорили о племенном, лингвистическом, вероисповедном и культурном единстве всех областей в домонгольский период. Доказывать общность жизни севера и юга значило бы пересказывать русскую историю за это время. Приведем только список великих князей за период до Андрея Боголюбского, то есть до того времени, когда центральная власть перешла из Киева во Владимир-на-Клязьме, и отметим, где каждый из них княжил до того, как стал великим князем (см. таблицу).

Великие князья киевские

Из пятнадцати поименованных великих князей девять побывали сперва князьями в далеких северных областях. Ярослав I, олицетворяющий собою величие Киевской Руси, прожил на севере 28 лет.

Перечислим еще, где княжили сыновья или братья, когда отец или старший брат сидел великим князем в Киеве.

1) Святослав Игоревич (964–972) перед отъездом в Болгарию посадил сыновей своих:

Ярополка — в Киеве,

Олега — в земле Древлянской,

Владимира — в Новгороде.

2) Владимир Святой в 988 году разослал сыновей:

Вышеслава — в Новгород,

Изяслава — в Полоцк,

Святополка — в Туров,

Ярослава — в Ростов, потом в Новгород,

Всеволода — во Владимир-Волынский,

Святослава — в землю Древлянскую,

Мстислава — в Тмутаракань,

Станислава — в Смоленск,

Судислава — во Псков,

Бориса — в Ростов (Муром),

Глеба — в Муром (Суздаль),

Позвида —?

3) Ярослав I. По его смерти сыновья его получили:

Изяслав — Туров, Новгород и Киев,

Святослав — Чернигов,

Всеволод — Переяславль (позднее Чернигов и Киев),

Вячеслав — Смоленск,

Игорь — Владимир-Волынский (позднее Смоленск).

4) Изяслав I. Это распределение волостей сохраняется и в великокняжение Изяслава, причем наблюдается зависимость Новгорода от Киева, всего востока (от Мурома до Тмутаракани) — от Чернигова, а Ростова, Суздаля, Белгорода и верхнего Поволжья — от Переяславля.

5) Внуки Ярослава сидят:

Святополк — в Киеве и Турове,

Владимир Мономах — в Переяславле, Смоленске и Ростове (сыновья его: Мстислав в Новгороде, Юрий в Ростове),

Святославичи — в Чернигове; один из них — в Муроме.

По мере размножения семьи Рюриковичей число городов, где они княжат по всей Русской земле, постоянно увеличивается. Князья эти как-то мало связаны с данной областью; образование местных линий — явление позднее;[130] на протяжении двух веков все князья чувствуют себя членами единого киевского рода; они постоянно передвигаются из одного города в другой; с ними переходит и часть их дружины; смерть одного из крупных князей вызывает перетасовку целого ряда других членов семьи. Города будущего Московского великого княжества входят при этом в общий распорядок.

Можно ли при наличии этих фактов, оставаясь добросовестным, уверять, что Северная Русь не составляла части единой Руси киевского периода?

После монгольского нашествия разрыв севера и юга не был полным. Первое время духовная связь не прекращалась, церковная жизнь была общей. Киевские митрополиты, переселившись (с 1299 года) на север, титулуются: одни — митрополитами «всея Руси», другие «Киевскими и всея Руси». Святой Петр, митрополит всея Руси (1308–1326), столько сделавший для духовного возвеличения Москвы, был сыном волынского крестьянина, родился на Волыни и игуменствовал в тамошнем монастыре. Можно ли провести точную грань между югом и севером? Реки соединяли их. Ока, тогда многоводная, как бы нарочно создана для связи Черниговщины с Москвой. Черниговское княжество заходило далеко на север; имеем сведение от 1174 года, что Лопасня (ныне станция Московско-Курской железной дороги) входила в его пределы, а она отстоит от Москвы лишь на 70 верст. Напротив, Любеч в XV веке принадлежал Москве; он лежит на Днепре выше Киева всего на 130 верст. В 1500 году князь Семен Стародубский перешел к Иоанну III с Черниговом, Стародубом, Любечем и Гомелем, а Василий Шемячич — с Рыльском и Новгород-Северским. Мысль о единстве никогда не угасала; об этом свидетельствуют и литература, и титулы князей. Так, на юге летописец называет Романа Галицко-Волынского (ум. в 1205 году) «самодержцем всей Русской земли»; на севере московские князья начиная с Иоанна Калиты (1328–1341) зовут себя князьями «всея Руси»; с Василия Васильевича Темного (1425–1462) встречаем титул «великий князь Московский и всея Руси».

Разрыв был следствием внешних причин; он утвердился в силу запустения юга. С исчезновением этих причин единство, естественно, восстановилось.

Несколько данных, чтобы подтвердить сказанное выше о мнимом существовании «украинской» школы искусства в Петербурге XVIII века.

Вся русская школа живописи и скульптуры Екатерининского и Александровского времен отражала французское влияние. Происхождение художника из той или иной части России не вносило никакого изменения в то, как он перевоплощал дары французской культуры, и будь он родом из Архангельска или из Полтавы, его творчество одинаково надо сравнивать с такими портретистами, как Дюплесси, Рослин, Друэ или со скульпторами вроде Бушардона и Пигаля. Среди крупных дарований, воспитавшихся в петербургской Академии за ту эпоху, есть несколько родом из Малороссии. Исторический живописец Лосенко (1737–1773) был принят в придворный хор в Петербурге семи лет; отсюда он скоро отдан был на обучение к живописцу Аргунову; двадцати лет поступил в Академию и всю жизнь провел на севере или за границей. Великолепный портретист Левицкий (1735–1822) принадлежал к южной семье, по чувствам вполне общерусской;[131] пользовался уважением трех императоров и был своим человеком в приближенной к ним среде. В зрелом возрасте прибыли в столицу портретисты Боровиковский (тридцати лет) и Венецианов (двадцати шести лет); последний жил в своем имении Тверской губернии, где основал школу живописи. Скульпторы Козловский (1753–1802) и Мартос (1754–1835) с детских лет (Мартос — с тринадцати) воспитывались в Академии, затем были пенсионерами в Париже и Италии; под конец жизни долгие годы были преподавателями в Академии; в творчестве своем проявляли влияние иностранных учителей и духа времени; в мраморе славили Екатерину, ее сподвижников и двор, а также античных богов и героев. Частные письма писали на чистейшем русском языке, и только два-три письма Козловского сохранились на другом языке, но не на малороссийском, а на французском (из Парижа в 1791 году).[132]