Словом, про Анну Иоанновну можно было сказать: «Грязновата, но щеголиха страсть какая!» Екатерина Великая лицо протирала каждое утро и вечер кусочком льда. Этой процедуре научила и своего сына, который вообще-то из-за упорства и упрямства, а также назло матери ничего от нее перенимать не желал, все супротив делая, но с кусочками льда смирился и даже эту процедуру полюбил.
Видите, дорогой читатель, что за картина такая странная получается: царицы наши в роскоши ходят, а мыться водой не любят. Подданные, конечно, с них пример берут и стараются к воде не очень прибегать.
С полным правом можно сказать, что и в семнадцатом, и в восемнадцатом веках воды в косметических целях употреблялось мало, ее заменяло опрыскивание духами. Но часто жены просто вынуждены были, дабы уничтожить терпкий запах, идущий от супруга, поливать себя литрами ароматической жидкости. Знаменитый французский король, имеющий, по мнению некоторых дотошных репортеров, за свою жизнь до пятисот любовниц, вонял потом так, что у его собак уши дыбом вставали. Но Генрих IV именно так понимал сущность мужской силы: обилие пота было у него равнозначно мужской потенции. И первая его жена королева Марго, и вторая — Мария Медичи, хотя и сами были грязнули грязнулями, обильно поливали себя духами, перед тем как лечь с ним в постель. Но когда уже невмочь было его любовницам сей «мужской дух» выносить, они робко свой протест выражали, а одна его фаворитка, острая на язычок де Верневиль, прямо, без обиняков заявила: «Сир, от вас прет, как от падали».
Мы наблюдаем такое закономерное явление: к старости многие короли, особенно французские, впадающие, мягко говоря, в странности, как огня, боялись воды для мытья, и их старые грязные одежды не только были пропитаны грязью и потом, но как бы впитали в себя образ их жизни. Например, Великий Фридрих Прусский к старости в такое одичание впал, что запах его тела был пропитан запахом его собак, с которыми он спал на одной постели, не меняя белья. Людовик XI, ходивший в старости в старом измызганном шерстяном трико и фланелевом, отороченном облезлым мехом кафтане, перестал мыться, когда перенес место своего пребывания в страшную тюрьму Бастилию, где у него была своя каморка, обитая соломенными циновками. В блестящий век короля Людовика XIV дамы почти поголовно ходили с черными, гнилыми зубами, поскольку никогда их не чистили, а у самого короля от нелюбви к дантисту изо рта воняло так, что его любовница Монтеспан, с которой король нередко ругался, заявила ему: «Да, я резковата, а у вас воняет изо рта». Можете себе представить, дорогой читатель, с одной стороны — роскошный белый бархатный костюм, весь усыпанный бриллиантами и драгоценными камнями, а с другой стороны — это невыносимое амбре изо рта. Но таков уж век был — роскоши и грязи одновременно. Русские дворы в это время мало чем отличались от иноземных.
И, наверное, именно в такой период жизни русских написал де Кюстин свои сакраментальные слова: «У русских неприятный запах, который слышен издалека. Светские люди пахнут муксусом, а простолюдины кислой капустой в соединении с испарениями лука и старой засаленной вонючей кожи. Эти запахи неизменны»[52].
Вот ведь какой суровый вердикт иностранец нашей братии выдал. А спросить бы его: а вы, господин хороший, нюхали наших простолюдинов, когда они из бани возвращаются?
Тогда от них не кислой капустой несет, а приятным березовым веником, потому как что бы там ни разглагольствовали о скудном употреблении русскими мыла и воды — баня всегда была и остается их стихией.
Баня! Перефразируя нашего классика, можем сказать: «И какой же русский не любит хорошей бани!» Бани, называемые раньше «мыльнями», были повсеместно распространены и в городе, и в деревне. Бедняки топили баню «по-черному», то есть из-за отсутствия трубы дым не уходил в воздух, а расползался по деревянным стенам. Но были бани и «по-белому», с трубой. Помните, как в свое время Владимир Высоцкий пел: «Затопи ты мне баньку по-белому, я от белого света отвык». До самой эпохи Екатерины Великой в банях мужики и бабы мылись совместно, и только великая государыня этот варварский обычай, на растление и разврат толкающий, уничтожила. Запретила специальным указом. Но до самого конца нашего двадцатого века этот запрет будет нарушаться, уж больно соблазнительно мужикам и бабам свои голые телеса рассматривать и жесткой мочалкой спины тереть. Наш Григорий Распутин водил в бани всех своих аристократических «барынь» — заставляя их там омывать свои телеса, дабы, как сам выражался, «унизить их гордость». Мы не знаем, как унизил гордость баб один из современных высокопоставленных лиц России, когда око камеры ухватило этот пикантный момент совместного мытья и всему миру о том поведало, но вот свою — непременно. Скатился не в прорубь или там речку какую холодную из этой бани, а прямехонько со своего поста.
Но вообще-то надо вам сказать, дорогой читатель, что обычай совместного мытья в бане мужчин и женщин к очень ранним временам восходит, а особенно был распространен в XIII и XIV веках во всем мире. В Древнем Риме паровые бани были во всех богатых домах и имели сложное инженерное устройство. Вот как писатель Александр Дюма описывает впечатления чуть не задохнувшейся в такой бане любовницы Нерона Акты: «В небольшой круглой зале, возвышающейся амфитеатром, с низкими нишами, находились сиденья. Посередине стоял огромный котел с кипящей водой, наполняя паром все помещение. Трубы снаружи оплетали избу, как плющ, растущий по стенам. Акта, когда вошла, не могла выдержать, вздохнуть, дыхание остановилось. Одна из рабынь потянула за цепь и отодвинула золотую заслонку в потолке, впуская струю свежего воздуха»[53].
Подумаешь! Золотая заслонка! Удивила! Наших «новых русских» никакими заслонками не удивишь! Вы посмотрите только (если, конечно, телохранитель собаку не науськает), какие у них там за высокими кирпичными стенами банные хоромы прячутся! Тут вам и черный мрамор, и бронзовые канделябры, и печи из дорогого камня, и даже вода свое минеральное шипение выдает. Парься — не хочу! Но естественно — это для избранных! Неизбранные будут вынуждены в своих сарайчиках на клочке землицы, гордо именуемом дачным участком, из нагретой от солнца в ржавой бочке водой поливаться.
Но тоже здорово! Ибо баня так же неизменна и неуничтожаема в русском народе, как и его дух. И прав был итальянец Паоло Мантечацца, рассказывая о русской бане: «Во-первых, это лекарство от всех болезней. Коль скоро русский почувствует себя нездоровым, тотчас выпьет водки с чесноком или перцем, закусит луком и идет в баню париться»[54].
Ох, эти обычаи, ох, эта мода! Какая же великая сила из вас прет! И как же неподвластна она, как и любовь, никакому рассудку! И вот чтобы абсурдность этой моды как-то сгладить, ввели спасительные афоризмы: о вкусах, дескать, не спорят и что-то там о свином хрящике, несовместимом с арбузом. И тогда начали не только свиные хрящи, но и целые слоновьи кости запихивать во все части тела, вовсе для этой цели не предназначенные: и в уши, и в губы, и в носовые перегородки, а в последнее время даже в з… пардон, в ягодицы. Не верите? А вы откройте наши современные газеты. Там все по-научному вам объяснят, что новое — это давно забытое старое, и не мешало бы об этом помнить, а посему одним из увлечений современной молодежи является пирсинг — от английского «прокалывать», который с незапамятных времен знали наши предки и все индийские и африканские племена, носящие по деревянному блюдцу в нижней губе и по колышку в ноздре. И что обычай этот — украшение себя различными предметами — очень древний, еще древнее периода ношения одежды, и в природе едва ли найдется такое вещество, которое не применялось бы для украшения человеческого тела. Клыки кабанов, зубы летучих мышей, кружки из яичной скорлупы, кости змеи, раковины улиток, птичьи клювы — все годилось для разукрашивания себя. Наша талантливая молодежь, на новаторство скорая, мелочиться не стала и, не довольствуясь колечками в носу, на языке, на груди и в пупке, наложила себе золотые кольца еще и на попку. А какие преимущества такой новаторской моды? Самые что ни на есть замечательные — парни гурьбой на такую девицу внимание обращают, а на бесколечную ее подружку даже и не взглянут. Такой моднице ни одна соперница не страшна. А значит, девушки, давайте бегите-ка в такой-то кабинет и прокалывайте в попках еще по две дырочки.
Цветет и процветает этот бизнес, а на улицах всех городов мира все чаще появляются юноши и девушки, «проколотые» в самых неуместных местах своего лица и тела. Мировой ли рекорд, рекорд ли Гиннесса, этой мягкосердечной институции, которая все немыслимые чудачества за подвиги почитает, установила некая португалка Давидсон, явившаяся на публичное обозрение в 1998 году с 305 проколами на лице! Там живого места не найти: брови, веки, губы, зубы, язык, щеки, подбородок — все усеяно и испещрено золотыми кольцами и бляшками. А Давидсон еще грозится, что малость поднапрягется и найдет на своем лице «живое место», чтобы украсить его 500 проколами! И не страшны ей боли, ибо процедура прокалывания неболезненна, так как сопровождается хорошо действующими обезболивающими уколами!
