Потеря от девятисот до тысячи человек не могла бы за великое почесться при осаде, подобной производившейся под Аилем во Фландрии, где в 1708 году безуспешный приступ стоил шести тысяч человек гренадеров, но в толь малочисленной армии, какая под Гданьском стояла, означенная потеря тем чувствительнее была при дворе, что тут ни к каким неприятным известиям не приобыкли, и потому уныние распростерлось столь великое, что думали, будто отец мой со всем своим корпусом прогнан и разбит гданьскими войсками. Напротив того, сей, будучи затруднениями больше раздражаем, нежели устрашен, не лишился бодрости своего духа, но начатые для осады приготовления, как-то окопы и рвы, продолжал с обыкновенного прозорливостью своею безостановочно.
Обретающиеся в Гданьске войска вскоре после означенного происшествия многократные и сильные делали вылазки, но по причине хороших к отражению их сделанных распоряжений всегда возвращались обратно в город без всякого успеха.
Столь же безуспешно было предприятие поляков войти в Гданьск, а именно: корпус из восьми до десяти тысяч конных поляков, преданных Станиславу, имея помышление под предводительством кастеллана Терского присоединиться к войскам в Гданьске, приблизился уже на несколько миль к городу, и некоторые форпосты принуждены были назад отступить, но когда отец мой отрядил против них генерала Лассия, то упомянутый кастеллан возвратился вспять прежде, нежели Лассий навстречу им вышел.
Тотчас после неудачного наступления под Гагельсбергом отец мой искал силу свою увеличить частью многими назад возвращенными деташаментами и частью некоторыми из Варшавы по высочайшему повелению к нему присоединившимися полками. Також между сим временем получил он двести бомб купно с четырьмя мортирами, присланных к нему скрытно от короля Августа из Саксонии на почтовых колясках и под названием багажа герцога Вейссенфельского. Прибытие оных было для отца моего тем паче приятно, что он по необходимости принужден был приказать выстреленные из города ядра собирать и оными опять заряжать свои пушки.
Но в рассуждении осады, невзирая на показанное новое пособие, оставалось все в прежнем положении, и знатнейшими обещаниями непрестанно обольщаемые жители Гданьска меньше всего помышляли о том, чтобы сдаться; маркиз де Монти заступал там не токмо место посланника, но также и полководца и, следовательно, входил во все потребные к защищению города распоряжения. Он дал своему двору уверение, что если к нему не больше как две тысячи французских войск прислано будет, то он надеется с оными и с находящимся в городе гарнизоном принудить россиян осаду оставить. Почему французское министерство и отозвалось мнением своим, что нужно повелеть три баталиона в Дюнкирхене на суда посадить и отправить в Гданьск.
Коль скоро отец мой о сем известился, то предприял он сему вспомогательному войску пресечь путь к городу посредством сильного ретраншамента. Упомянутые три баталиона вскоре потом приплыли в устье реки Вислы. Командующий ими бригадир де ла Мот, разведав положение мест, усмотрел невозможность овладеть ретраншаментом и сим путем пробраться в город, почему с своими войсками сел он опять на суда и отправился обратно в Зунд. Но французский посланник при датском дворе господин Плело, молодый и вспыльчивый человек, не хотел поверить донесению старого и опытного бригадира в рассуждении найденных им препятствий, а объявил ему, что оное предприятие, чего бы ни стоило, необходимо в действо произвесть должно, на каковой конец он, посланник, вознамерился сам принять команду над вышеизображенными тремя баталионами. Бригадир де ла Мот отвечал, что он в сем случае не отречется состоять под его командою и следовать за ним, куда он ни пожелает.
Между тем отец мой получил сверх вспомогательного войска от трех до четырех тысяч человек из Варшавы, еще несколько пушек с принадлежащим к тому припасом из Ревеля чрез Пилавский и Елбингский порты.
Немного спустя французы прибыли опять на Гданьскую рейду, вышли на берег и расположились лагерем под шанцем при устье реки Вислы. Новый полководец их граф Плело не терял ни мало времени, но на другой же день повел их прямо к ретраншаменту. Ретраншамент был вышиною в полтора человека и со внешней стороны выложен бревнами наподобие стены. Напереди его сделан засек из вырубленных дерев и сучьев. Французы, несмотря на сильной против них производимой огонь, пробрались сквозь означенной засек с удивительною бодростию. Дошед до крутизны ретраншамента, господин Плело усмотрел поздно, что тут делать нечего, но, не имев еще времени раскаяться в своей предускорительности, убит пучешным ядром. После чего господин де ла Мот приказал бить тревогу для отступления и по потере около двух сот человек отошел опять к устью реки Вислы, где не долго мешкав перебрался на близлежащий песчаный остров и расположился тут лагерем.
Упомянутое наступление по сделанному условию долженствовало быть подкреплено сильным нападением из города, но последнее воспоследовало не прежде, как уже французы отступили, и, следовательно, тем легче оное отразить было можно.
Известие, полученное при дворе о сей одержанной над неприятелем победе, развеселило паки обер-камергера, опечаленного последнею неудачною под Гагелсбергом атакою. Он не мог воздержаться, чтобы не открыться мне искренно, что отец мой сим достохвальным подвигом приобрел паки всю его доверенность. Некоторые кресты ордена Св. Людовика, снятые с убитых офицеров и в Петербург присланные, показывали здесь за редкость с великим величанием каждому при дворе.
Два дня спустя после упомянутой небольшой победы прибыл в лагерь к отцу моему герцог Иоганн-Адольф Саксен-Вейсенфельсский с корпусом, состоящим из десяти тысяч человек саксонского войска. В то же почти время явился наконец на Гданьской рейд и российский флот, состоящий из семнадцати линейных кораблей, четырех фрегатов и двух бомбардирных галиотов с давно ожидаемою и для осады потребною артиллериею.
Напротив того, стоявшая в сих водах с нарочитого времени французская эскадра исчезла. Она состояла из трех военных кораблей под командою преискусного морского офицера, по прозванию Бараля. Сей, конечно, не мог бы столь легко убежать от российского флота, если бы о приближении оного не уведомился от одного по неведению вперед забежавшего фрегата, которым он овладел, не учинив ни единого выстрела. Капитан на упомянутом фрегате был один известный из французской в российскую службу вступивший офицер, по прозванию Фремери. Сей, не имея в своей инструкции ни малейшего извещения о разрыве мира с Франциею, был столь неосторожен, что по приглашению господина Бараля, старого своего знакомца, взошел на его корабль, и не успел лишь тут оглядеться, как его фрегат окружен тремя линейными кораблями и с угрозами потопления всех людей принужден был сдаться.
По прибытии флота бомбардирные галиоты расположились неукоснительно насупротив песчаного острова, где французы судьбины своей ожидали и вскоре принуждены были сдаться на следующей капитуляции, чтобы они из своего лагеря со всеми воинскими снарядами выступили и на российском флоте отправились в один на Восточном море лежащий, но неименованный порт; а после, коль скоро прибудут нужные для их перевоза суда, во Францию обратно отпущены быть имеют По подписании сей капитуляции, отец мой переправился на остров для обозрения оного, принял от них приличествующие фельдмаршалу почести присланием к нему знамен и после того дал приказ посадить их на суда.
По привезении тяжелой артиллерии, по прибытии саксонского корпуса, також по занятии устья реки Вислы и после неудачного покушения французов, равно как и после нескольких учиненных проб новопривезенными трехсотшестидесятифунтовыми бомбами, несчастные обыватели Гданьска начали напоследок к мирным склоняться расположениям.
Они просили перемирия на одну неделю, в чем, однакож, им отказано. Между тем двое прусских агентов работали (то в российском лагере, то опять в городе) открыть путь к примирению. Наконец магистрат получил также дозволение прислать нескольких депутатов в главную квартиру при Оре для переговоров. Предложенные от отца моего за основание оных условия были следующие: Станислава, примаса государства, маркиза де Монти, купно со всеми в городской службе состоящими войсками и чужестранными офицерами, выдать государственными военнопленниками; королю Августу III учинить в верности присягу; от императрицы российской, чрез отряженных из первых членов совета депутатов, испросить прощение в их непокорливости; за убытки заплатить один миллион двести тысяч рублей и сверх того выдать артиллерии выкупу — за звон в колокола во время осады — триста тысяч голландских червонных.
Во время сих переговоров случилось происшествие, которое понудило обременить обывателей Гданьска тягчайшими условиями. Сие был побег Станислава. Сей, судьбою то возвышаемый, то паки низвергаемый государь, услыша, что требуют выдачи его особы, решился тайным образом убежать из города. На сей конец переоделся он в крестьянское одеяние и с одним провожатым генералом Штейнфлихтом, севши в рыбачью лодку, переехал чрез потопленную часть Гданьской области и по шестидневном странствовании, на котором его вольность и жизнь в не прерывной опасности находились, добрался наконец до прусского местечка Мариенвердера.
