Ночью в понедельник русские подвергли весь немецкий фронт возобновившейся и усилившейся рекогносцировочной активности, особенно интенсивной вдоль рек Вазуза и Осуга. Как обычно, немцы захватили еще нескольких пленных, и те сообщили о готовности русских к наступлению, а также о со-средоточении до 250 танков в тылу, в непосредственной близо-сти от фронта восточное реки Вазуза (93).
На следующее утро, во вторник, 24 ноября, деятельность русских возобновилась с такой дерзостью, что пренебречь ею было невозможно. Немецкие солдаты на передовых позициях отчетливо видели передвижения войск, наблюдатели сообщали о том, что русские наводят новые, более прочные переправы через замерзшую Вазузу севернее Гредякино. Артиллерийские разведчики продолжали отмечать появление новых русских подразделений артиллерии, в том числе «сталинских органов». Рано утром полковник Бунтрок из 9-й армии пришел к окончательному выводу, что наступление противника уже близко, и известил об этом группу армий. И группа армий, и 9-я армия высвободили свои резервы, Модель отдал приказ о контрбатарейной стрельбе и обстреле предполагаемых мест сбора противника. В 6:20 39-й танковый корпус передал по телетайпу срочный приказ, содержащий краткое резюме предостережения, разосланного 9-й армией ранее тем же утром своим подчиненным подразделениям. В нем предсказывалось, что наступление русских начнется на рассвете 25 или 26 ноября. Еще один приказ корпуса подчиненным подразделениям, отданный в 8:40 в тот же день, гласил: «25 и 26 числа позиции полностью занимать с 4 часов утра до наступления темноты» (94). Этим приказом все немецкие войска вдоль Вазузы были приведены в состояние полной боеготовности.
К вечеру 24 ноября фон Клюге с удовлетворением отметил, что сделал все возможное, чтобы подготовиться к натиску русских. Резервы его армии и группы армий были возвращены на боевые позиции, ему удалось уклониться от выполнения требований ОКХ отправить жизненно важные резервные части на юг. Его 19-я (подчиненная группе армий «Север») и 20-я танковые дивизии были дислоцированы в тылу Великих Лук и южнее Велижа, готовясь отражать возможные удары по направлениям Духовщины и Смоленска, а 12-я танковая дивизия совершала переброску на север из-под Орла. Фон Клюге рассудил, что этих резервов хватит, чтобы справиться с любыми неожиданностями. Но события под Сталинградом по-прежнему внушали тревогу.
Войска, которые несколько недель провели «у самого выхода из норы» в ожидании начала боевых действий, теперь были полностью вооружены и держались начеку. Командиры не сомневались в том, что наступление рано или поздно начнется, но не знали, где именно, а некоторые даже втайне гадали, удастоя ли им отразить мощный натиск. Разведданные свидетельствовали о том, что наиболее вероятная мишень — участок Вазузы, но вместе с ним — участки фронта к северу и югу от Ржева. На западе вызывало сомнения то, насколько далеко к югу от Белого может быть предпринята атака. В сущности, разведка доложила, что русские способны нанести сразу несколько ударов в обширном секторе фронта — от долины Лучесы и далее на юг до дороги на Духовщину. На севере наращивание боевого потенциала русских отмечалось только на приволжском плацдарме, и разведке так и не удалось выяснить точное местонахождение штаба 39-й армии русских. Скептики также указывали, что обязательные для наступления бронетанковые войска русских отсутствуют даже на участке Вазузы. Однако все соглашались с тем, что их рассудит только время.
Ставка, Москва, Кремль, 24 ноября 1942 года
Сталин прочел краткое сообщение Жукова: «Все готово. Утром выступаем». После долгих недель работы над уже хорошо знакомым планом Сталин знал, что это означает. На следующий день в 9:00 тысячи орудий выпустят смертоносные снаряды в сторону немецких укреплений. Час спустя более 300 тысяч пехотинцев прорвут разгромленную артобстрелом оборону немцев, а за ними последует самая гигантская бронетанковая армада, какую Советам когда-либо удавалось собрать для участия в единственной операции. Сталин лично знал многих командиров, которым Жуков, Конев и Пуркаев доверили честь возглавить наступление — все они были гордостью Красной армии. Если танковая армия Романенко и механизированный корпус Вольского смогли успешно действовать под Сталинградом, значит, тот же успех смогут повторить превосходные корпуса Катукова, Соломатина и Гетмана подо Ржевом. Распаленные неутихающей ненавистью Жукова к группе армий «Центр», они просто не в состоянии проиграть.
Сталин довольно усмехнулся, вспоминая соперничество, в которое он втравил двух своих высших командиров. Да, Васи-левский хорошо поработал на юге, и Жуков явно знал об этом. И не скрывал зависти. Ранее в тот же день, когда, отмечая ус-пех Василевского, Сталин предложил передать под его командование 2-ю гвардейскую армию Малиновского, Жуков встал на дыбы. И без обиняков напомнил Сталину о том, чего он, Жуков, способен добиться. «Не принимайте скоропалительных решений, — писал Жуков. — Вспомните, что случилось зимой 41-го. Вспомните, что на флангах ждут Рыбалко [3-я танковая армия], Черевиченко [5-я армия], Гордов [33-я армия]. Вспомните, где Москва и что через Смоленск проходит кратчайшая дорога на Берлин».
«Опасения Жукова беспочвенны, — думал Сталин. — Мне известно, что группа армий „Центр“ — стержень немецких войск; я знаю, где находится Смоленск. А армия Малиновского по-прежнему ждет приказаний». Да! Он все понимал. Соперничество полезно, особенно если оно обеспечивает широкомасштабное поражение противника. Жукову пора добиться обещанной победы, к которой он так долго стремился.
Глава 2 КРАСНЫЙ БОГ ВОЙНЫ АТАКУЕТ
Фронтовые дивизии немецкого 39-го танкового корпуса разделяли тревоги своего штаба, и не без причины (см. карту 8). Много дней подряд они наблюдали за приготовлениями противника, ощущали укусы советской разведки, несли потери от нарастающего огня на изнурение, даже новичкам подозрительно напоминающего пристрелку, при которой советские артиллеристы систематически обстреливали цели противника перед крупным наступлением. Тревога особенно изматывала солдат 5-й танковой и 78-й пехотной дивизий, поскольку в ночь на 22 ноября они приступили к сложному и опасному процессу смены позиции, во время которого оказались особенно уязвимыми для противника. Той ночью большая часть артиллерии 78-й дивизии выдвинулась на позиции, сменив на них 5-ю танко-вую дивизию, которая начала отступать в тыл. На следующую ночь 1 — и батальон 14-го танкового гренадерского полка и часть 2-го батальона 13-го танкового гренадерского полка были заменены подразделениями 14-го гренадерского полка 78-й пехотной дивизии и вышли в тыловые районы сбора. Этот процесс продолжался еще несколько ночей, пока вся 78-я дивизия не выдвинулась на передовые позиции, а 5-я танковая не ока-залась в резерве. К ночи среды, 25 ноября, смена войск завершилась лишь наполовину, подразделения обеих дивизий перемешались по всему участку фронта (1).
В ту ночь почти никто не спал. Наступила и миновала полночь; части 102-й пехотной дивизии готовились завершить выход на передовые рубежи к 4:00, замена 5-й танковой дивизии продолжалась по графику. Вскоре после полуночи погода переменилась, осложнив и без того трудный процесс. Слабый теплый фронт пришел с юго-запада, принеся с собой более высокие (но по-прежнему минусовые) температуры, плотные низкие облака, туман и снег, которые окутали долины двух рек призрачным покрывалом и снизили видимость до 20 м. В 5:45, незадолго до того, как немецкие войска приступили к последним ночным передвижениям, русский батальон вдруг появился из долины реки и нанес удар по передовым позициям 102-й пехотной дивизии, находящимся рядом с предмостным плацдармом на реке Осуга (2). Немецкая пехота легко отражала удары противника и одновременно занимала передовые позиции. Для немцев причина этих атак русского батальона не имела значения. Важнее было другое: немецкие солдаты чувствовали, что они готовы к любому развитию событий. Снег и туман придали им уверенности: они понимали, что, если утром начнется наступление, белая пелена снега и тумана ослепит смертоносную русскую артиллерию.
На другом берегу Вазузы советские позиции пребывали в суете последних перемещений. Пехотинцы боролись со снегом в темноте, выдвигаясь на последние перед наступлением позиции. Командиры батальонов и рот узнали о пунктах назначения и предстоящем сражении лишь несколько часов назад, рядовые — только когда затаились на этих передовых позициях. Саперы бесшумно вышли в снегопад на поле, разделяющее немецкие и советские передовые рубежи, направились к замерзшему берегу Вазузы и приступили к опасной работе расчище-ния путей через немецкие минные поля и полосы заграждений. Зловещую тишину время от времени нарушали глухие взрывы и жалобные крики раненых и умирающих. Сгрудившись в передних траншеях, солдаты молча смотрели, как роты «избранных», как саркастически называли рядовых штрафных батальонов, ползут вперед по-пластунски, чтобы занять позиции для атаки на значительном расстоянии от передовых рубежей. Восхищение, смешанное с жалостью, быстро улетучивалось, как только «неизбранные» понимали, что им тоже предстоит шагнуть в кипящий котел, полный взрывов, выстрелов, боли и смерти.
