Рис. 19. Стеклянные бусы железного века из Англии и Ирландии
Естественно, относительно истинной природы этого таинственного яйца, которое, по его словам, Плиний сам держал в руках, ведутся оживленные дискуссии. Вероятно, с течением времени объекты, получавшие название змеиного камня, сменяли друг друга[148], и среди них можно назвать доисторические бусины из голубого и зеленого стекла того типа, который иногда украшается выступающими шишечками и полосками из белой краски (рис. 19). Такие бусины назывались змеиными камнями в Корнуолле, Уэльсе и Шотландии, и, как сообщается, в Уэльсе и в Ирландии они также иногда получали название «стеклышек друидов»[149], поэтому вовсе не удивительно, что многие ученые отождествляли их со змеиными яйцами друидов. Этого мнения не придерживался Эдвард Ллойд[150], который первым обратил внимание на стеклянные талисманы подобного рода, однако отождествление с друидическим амулетом было принято в XVIII в. Борлейсом[151], а затем и Томасом Пеннантом[152], который привел иллюстрацию трех таких змеиных камней из своей коллекции, и Джеймсом Фрезером. Впрочем, многие бусины датируются II–III вв. до н. э.[153], и, должно быть, были прекрасно знакомы друидам, даже если те не были сведущи в тайнах их производства; поэтому вряд ли можно серьезно предполагать, что они могли считать их естественными формациями или даже что они могли притворяться, будто так думают, учитывая, что кельтские ремесленники были весьма искушены в эмальерном деле и едва ли позволили бы ввести себя в заблуждение простому стеклянному орнаменту подобного рода. Еще менее вероятно, что обманутым оказался сам Плиний; в действительности его описание не оставляет никаких сомнений в том, что змеиное яйцо не имело никакого отношения к стеклянным бусинам, так как, по его словам, предмет, который он осматривал, был величиной примерно с яблоко и поверхность его была хрящеподобной и покрытой небольшими щербинами.
Единственной альтернативой бусинам представляются ископаемые, так как, если мы не примем в расчет абсурдный рассказ о похищении яйца, мы можем пропустить важное утверждение, что оно могло плавать в воде. Эдвард Ллойд считал, что речь идет о ископаемом морском еже; однако на роль змеиного яйца может претендовать и аммонит, так как часто его называют змеиным камнем крестьяне, иногда вставляющие его в грубо вырезанные изображения змеиной головы, чтобы придать ему большее сходство со свернувшейся кольцами змеей[154]. Несмотря на это, вряд ли в своей естественной форме эти ископаемые могли обмануть Плиния[155] больше, чем стеклянные бусины, и вполне может быть, что предмет, который он держал в руках, был чем-то более сложным и менее обычным, возможно, скоплением небольших аммонитов или даже кораллом. Однако, несомненно, в глазах самих кельтов выделениями змей вполне могли представляться и простые ископаемые; кроме того, мы располагаем многочисленными доказательствами того, что в раннюю эпоху люди проявляли повышенный интерес к таким предметам. Об этом, в частности, свидетельствует удивительное захоронение в Данстейбл-Даунсе, в котором были найдены скелеты женщины и ребенка, окруженные кольцом из более чем двухсот ископаемых морских ежей[156].
То, что легенда об образовании этого яйца дошла до наших дней и была в практически неизмененном виде повторена Плинием, а также долговечность верований в его магические и целительные свойства, — все это придает осмысленность дальнейшим поискам в этом направлении. Возможно, существующие до сих пор народные сказания в данном случае действительно отражают древнюю друидическую практику. Мы уже видели, что легенда о змеиных яйцах не является единственным примером подобного сохранения древних верований; во многих областях Европы до наших дней люди верят в медицинские свойства омелы; известны даже случаи сохранения элементов древних обрядов сбора этого растения, как, например, у швейцарских крестьян, которые всегда стараются поймать срезанную омелу левой рукой[157]. Для нашей задачи больший непосредственный интерес представляет тот удивительный и заслуживающий особого внимания факт, что друидический обычай сжигания жертв в клетках из деревянных прутьев до недавнего времени сохранялся во Франции в виде сжигания плетеных гигантских фигур или, если приводить еще более яркую параллель, в виде действительного сожжения живых животных в плетеных клетках[158]. Даже в Англии отмечаются следы сохранения практики древних жертвоприношений, так как в нашем распоряжении имеются записи, рассказывающие о сожжениях телят, тайно совершавшихся крестьянами, чтобы прекратить мор среди скота[159].
Впрочем, вряд ли будет правильно в поисках пережитков обрядов и преданий, которые мы могли бы приписать влиянию друидов, привлекать к рассмотрению только те страны, в которых, как мы знаем, когда-то обитали эти жрецы, и мы должны расширить круг наших поисков, стремясь составить себе более широкое представление о подлинной вере друидов, продемонстрировав ее общность во всем ареале расселения кельтских племен. Ибо мы не должны удовлетворяться частными примерами воспоминаний о друидах, сохранившихся в народной памяти, и должны строго различать, с одной стороны, такие местные традиции, подтвержденные свидетельствами современных или относительно современных историков, и, с другой стороны, общие и неоспоримые свидетельства сохранения древних верований и обрядов на обширных территориях. Последняя категория материалов составляет научную базу для реконструкции языческих религиозных представлений, в то время как местные традиции о местах друидических церемоний или о друидических обрядах, напротив, могут служить не более чем подтверждением общих выводов и, кроме того, в каждом отдельном случае требуют тщательной критической проверки. Это предостережение особенно необходимо учитывать в связи с изучением друидов, так как наши исследования осложнились необычайным возрождением общественного интереса к этим жрецам в XVIII и XIX вв., которое повлекло за собой такое количество надуманных предположений, связывающих с их именем святилища и обряды, что мы вынуждены с большой осторожностью относиться к традициям, не зафиксированным в письменных источниках до начала этого возрождения.
Некоторое соответствие между обрядами друидов и широко распространенными кельтскими обычаями подразумевается языческими праздниками, которые до сих пор или же до недавнего времени праздновались во Франции и Великобритании и сопровождались разжиганием костров или сходными действиями. Эта задача уже выполнена учеными, так как в «Золотой ветви» мы найдем систематическое изложение всего необходимого материала в интерпретации ведущего современного исследователя фольклора; из обзора сэра Джеймса Фрезера становится ясно, что и в областях, отмеченных явным друидическим присутствием, и за их пределами кельты отмечали два главных праздника, один из них, праздновавшийся 1 мая или вечером накануне, назывался Бельтан, а другой, проводившийся 1 ноября или накануне вечером (современный Хэллоуин), назывался в Ирландии Самайн[160]. Многочисленные свидетельства подтверждают проведение этих двух праздников во Франции, Англии, Уэльсе, Шотландии и Ирландии, и чрезвычайный интерес вызывает то обстоятельство, что в Шотландии и Ирландии зафиксированы случаи сохранения очень древней традиции, когда праздничные огни зажигались в местах, связанных с воспоминаниями о друидах, или же самими друидами. Так, ирландский историк Джеффри Китинг[161], родившийся в XVI в., говорит о друидическом жертвоприношении в связи с кострами Самайна, а в Глоссарии Кормака[162], компиляции IX в., сохранившейся в рукописи XIV в., говорится, что в Бельтан друиды разжигали два костра, сопровождая эти приготовления торжественными заклинаниями, и что они прогоняли между кострами скот, предохраняя его от болезней; один шотландский писатель XVIII в. сообщает[163], что огни Бельтана зажигались на искусственном холме, окруженном низкой стеной и увенчанном вертикальным камнем, который испокон веков был местом проведения друидами своих обрядов и затем был избран в качестве места для судебных заседаний.
Разделение года на две половины, начинающиеся 1 мая и 1 ноября, представляет интерес с той точки зрения, что оно никоим образом не связано с главными событиями солнечного календаря, т. е. с солнцестояниями и равноденствиями. Оно не соответствует и обычным разделениям сельскохозяйственного года, временам сева и жатвы, но скорее, как замечает сэр Джеймс Фрезер, оно сопоставимо с образом жизни пастуших племен и вызвано необходимостью перегонять стада с летних пастбищ и обратно. Сходное распределение времен года отмечается и в Центральной Европе, так что вполне очевидно, что в данном случае мы имеем дело с древней кельтской системой измерения времени. Кроме того, как мы увидим далее, весьма важным следствием всех этих свидетельств является то, что друиды были служителями этого культа в отдаленных уголках кельтского мира.
