"Так вот каков, оказывается, наш шаман. Ну, погоди, собачья душа!" подумал Удога.
Маньчжуры стали смеяться над Бичингой, что он врун и обманывает людей. Тогда Бичинга рассердился и заходил по дому. Он взял бубен и несколько раз ударил в него, призывая какого-то духа. Стало темно. Раздался звон колокольцев.
Вдруг маньчжуры громко закричали: видно, им представилось что-то страшное. Удога зарылся с головой в тряпки. Колдун тихо засмеялся.
Потом на кане снова пили водку. Бичинга пытался разбудить Удогу, чтобы и его угостить, но парень делал вид, что спит крепко.
- Как устал, бедный!.. Это знакомый, из соседней деревни, - говорил шаман своим гостям.
Вскоре все легли спать, но Удога не сомкнул глаз до рассвета. Под утро ветер утих. Удога вышел из зимника, отыскал в кустах свою оморочку, вылил из нее воду и поспешно поплыл домой.
Чумбока, узнав от брата, что готовится убийство чужеземцев, встрепенулся.
- Я их видел. И я видел Позя. Я с соседями ездил позавчера слушать рассказы этих чужеземцев.
- Сибун шаману сказал, что люди недовольны им.
- Какой хитрец и обманщик наш шаман! - воскликнул Чумбока. - Дыген хочет втайне людей убивать, чтобы никто на него не подумал, а Бичинга скажет, что это духи приказали ему. Но почему длинноносые велят слушаться маньчжуров, а те хотят убить их?
Дело было страшное и таинственное. Чумбока и Удога решили плыть вниз по реке и все открыть чужеземцам.
- Длинноносые купцы, наверно, обрадуются, когда скажем им. Хорошо будет, если подарят нам дорогие вещи для торо, - вслух мечтал Удога. Тогда к китайцам не пойдем, не попросим у них ни шубы, ни шелков...
В тот же день братья отправились вниз по реке на двух берестяных оморочках. С собой взяли сети и трехзубые железные остроги, чтобы люди думали, будто они поплыли на рыбалку.
Сваты еще не возвращались, но Ойга ждала их все время. Удога надеялся, что, воротясь домой, он встретится с дедом Падекой и узнает, соглашается ли горбатая старуха отдать девуш-ку в Онда, как приговорил занги.
По дороге Удога и Чумбока расспрашивали о двух длинноносых. Они проезжали недавно, и многие видели их. На второй день, к вечеру, братья добрались до большой гиляцкой деревни на правом берегу. По словам местных жителей, трое путешественников остановились вчера после полудня на мысу ниже их деревни. Они разбили там палатку и собирают народ для разговоров. Но сегодня около их палатки нет никого. Все жители возвратились в деревню, потому что приехал великий шаман Бичинга.
- Шаман уже здесь! - удивился Удога. У него опустились руки, и он признался брату, что не решается плыть дальше. - Бичинга, если увидит нас, чего-нибудь сделает...
- Слепой, а все увидит, - подтвердит Чумбока. - Хоть под тем берегом пойдем - все учует...
- Сразу догадается, зачем мы вниз пошли.
Плыть мимо деревни опасно. Парни были суеверны, они трусили, вытащили лодки на берег и пошли к гилякам.
"Шаман этот обманщик и вредный человек, - думал Удога, - но я слабей его, и я его боюсь".
Но и уплыть обратно Удога тоже не хотел. Обидно было отступать так сразу только потому, что шаман его опередил...
"Посмотрю, что будет за ночь, а там уж чего-нибудь придумаю. Тоже жалко, если убьют того высокого.
Он добр был ко мне в гьяссу. Обещал заехать в Онда, да, жалко, мимо проплыл, наверно, нашу протоку не видал и ошибся. А ведь он хотел в Онда приехать..."
Удога еще не терял надежды предупредить длинноносых, что их ожидает беда. Теперь уж он не думал о выгодной торговле, а лишь хотел спасти их.
"Как-нибудь, может, сумею пробраться на мыс и увижу их... Нельзя, чтобы их убили. Как же можно так - ни за что убить людей? Если они врут, так и другие тоже врут. Шаман Бичинга еще больше врет, и Дыген врет... У-у, черти! Если бы не Бичинга! Слепой, а как быстро при-ехал!"
- А Позя тут нет? - спрашивал стариков Удога.
- Он был и уехал, - отвечали ему.
Шаман приплыл в гиляцкую деревню в одиночестве на оморочке. Бичинга по дороге расспросил жителей тех стойбищ, где побывали миссионеры, о чем они ведут беседы с народом. Он узнал между прочим, что старый иноземец угрожает людям страшными карами - мором, язвами и болезнями, - если они не станут молиться медному божку с распростертыми на кресте руками.
Бичинга слыхал, что эти люди служители своего бога, шаманы рыжих. Разведав, что они делают и что говорят, он был убежден в своем превосходстве над ними. Чем они показали людям свою силу над духами? Сотворили они чудо? Удивили чем-нибудь народ, чтобы о них говорили как о великих шаманах? Повергли людей в страх? Нет, они только рассказывают о страданиях своего бога.
"Разве это шаманы? - с презрением думал о миссионерах Бичинга. - Могут ли они вызвать Сенче или огненный череп? Поверят им люди? Нет, они никуда не годятся... Разве тем показывают свою власть над душами людей, что обещают наслать мор и болезни? Этим теперь никого не испугаешь... Вот старик Бичинга покажет, как надо шаманить. Он заставит увидеть такое, что гиляки всю жизнь будут помнить".
Встречаться с миссионерами Бичинга не собирался. Он надеялся, что все обойдется само по себе. Он знал: повсюду, где были длинноносые, люди недовольны ими. Все думают: не черти ли они?
Бичинга знал по опыту, что когда бы и куда бы он ни приезжал, к нему всегда с разными просьбами шли люди. То надо было выгнать черта из столбов дома, то черт сидел в больном человеке, то летающие люди появлялись у деревни и мешали охотникам, то Кальгама наплодил боженят и они, балуясь, гоняли рыбу из неводов. Бичинге всегда находилось дело...
Появление оморочки со знаменитым шаманом вызвало переполох в деревне. Шамана встретили низкими поклонами, под руки повели в дом, угощали водкой, раскуривали ему трубку и оказывали почести.
Когда Бичинга хорошенько отдохнул и потолковал со стариками о том о сем, его стали упрашивать пошаманить. Причин для этого нашлось, как всегда, множество: рыба ловилась плохо, парень ногу сломал, баба не могла родить, зверь не шел к охотникам, люди хворали. Старики жаловались, что за последнее время вообще стало неспокойно, черти пошаливают. Тут они помянули про высоконосых шаманов, приехавших вчера, высказали предположение, что они не настоящие люди, а смахивают на чертей.
Заговорил Бичинга.
За последнее время на Мангму появилось много несчастий. Люди беднеют, хворают и гибнут, тонут, их заедают парша и болячки... Рыба повсюду ловится не так хорошо, как в старину... Соболь уходит в сопки... Поэтому он, шаман Бичинга, собрав своих помощников - добрых, светлых духов, близнецов Сенче и всех других, - отправился в странствование по деревням, чтобы отыскать причину всех бед и уничтожить ее... Мангму опять счастливым сделать хотел бы.
Шаман объявил, что сегодня он всю ночь будет камлать и узнает, не в этой ли деревне живет начало всех людских страданий. Все пришли от таких слов Бичинги в смятение. Раз шаман так говорит, значит, он что-то знает... Каждый старик боялся, не в его ли семье сыщет Бичинга причину всех бед.
Камлание происходило в обширном глинобитном доме. Хозяйской свинье налили в ухо водки, она визжала и трясла головой. Бичинга обмолвился, что это хорошев предзнаменование. Свинью шаман велел зарезать. Он подставил к ране чашку и, когда она наполнилась до краев, вышел из дома, побрызгал свиною кровью на все четыре стороны, а остаток выпил.
В доме было битком набито народу. Старики и старухи сидели на канах поближе к Бичинге, а молодежь голова к голове теснилась по стенам, оставив на полу свободное пространство, необходимое шаману для плясок.
Чумбока устроился подле очага. На почетном месте, среди стариков, он чувствовал себя неловко. Из-за их спин он время от времени поглядывал на брата. Удога сидел подле острого-лового осинового идола. Братья оказались разъединенными и даже не могли перекинуться словом.
Сейчас, сидя подле Бичинги, Чумбока перестал его бояться.
"Вот если ты великий шаман и все знаешь, то отгадай, что я о тебе думаю... - твердил про себя Чумбока, придвинувшись к нему почти вплотную. Ты, собачья душа, охотишься по приказанию маньчжуров за людьми, зарабатываешь серебро и табак... Ты не шаман, а лгун и вор. Ты сейчас будешь врать, мы с Удогой про тебя все знаем".
Бичинга, казалось, погрузился в глубокую думу. Он сидел за столиком в шаманском облаче-нии. Время от времени он вздрагивал и поеживался, как будто озяб, хотя в доме было жарко. Ему подали две бутылки водки и большую чашку. Шаман принялся торопливо пить водку. Седоусый старик протянул ему бубен. Огонь в обоих очагах закрыли; стало темно. Дверь плотно притворили и привязали веревкой к колку.
Вдруг шаман что-то закричал и ударил себя бубном по голове. Тогда хозяин надел пояс с погремушками и взял другой, собственный бубен. Приложив его к щеке, он несколько раз ударил по нему ладонью, виляя крестцом, прошелся по полу и отдал пояс и бубен другому старику... Тот тоже пошел, покачивая бедрами, пританцовывая и ударяя ладонью то в кожу, то в обруч бубна.
