ее надобно искать там, где у Константина говорится о Боспоре, Таматархе и девяти хазарских областях, лежавших между Азовским и Черным морями (говорится очень коротко и неясно). Хазария как этнографический термин играла важную роль не только в X, но и XII и XIII вв., когда хазарское государство уже не существовало (см. любопытную статью г. Бруна о Хазарин в Трудах Первого археологического съезда). Так же неубедительна ссылка г. Погодина на молчание Фотия и Льва Диакона. Фотий говорит о руссах без точного означения их места жительства, и его слова могут быть относимы как к Руси Азовско-Черноморской, так и к Руси Киевской; а Лев Диакон и саму Русь Киевскую называет тавроскифами, чем указывает на ее общее происхождение с последними. Наконец, мы не понимаем возражения, основанного на молчании того или другого писателя. Для исторической критики имеет значение только сумма известий или сумма умолчаний. О пришествии Руси из Скандинавии молчат все иноземные источники; а существование Руси Тмутараканской подтверждает не одно свидетельство. В наших летописях она появляется в конце X в. как особое княжество, следовательно, существовала и ранее. А наши отношения к Корсуни в течение этого века? А русские письма, найденные в Крыму, о которых говорит паннонское житие святого Кирилла? А походы руссов на Кавказ и в Каспийское море? А что такое арабские известия о третьей группе руссов, которую, помимо Азовско-Черноморской Руси, и объяснить невозможно? Что такое свидетельство Масуди, около половины X в., о море руссов (Нейтас), по которому только они и плавают и на одном из берегов которого они живут? Наконец, известно, что роксалане или россалане жили около Азовского моря; а этих росс-алан из истории никто не изгонит. О моем сближении первой половины этого имени с нашей
русь или
рось г. Погодин и говорить не желает. Жаль. Интересно было бы послушать доказательства того, что
русь и
рось не одно и то же; а следовательно, и англы так же не тождественны с первой половиной сложного имени
англосаксы.
М.П. Погодин, столь усердно придерживаясь буквы нашей начальной летописи там, где она имеет легендарный характер, не затруднился отвергать ее достоверность в самой достоверной ее части – в договорах Олега и Игоря. Я обратил внимание на следующую явную несообразность с теорией норманистов: скандинавы клянутся не своими богами: Одином и Тором, а славянскими Перуном и Волосом. «Но почему вы знаете, – спрашивает г. Погодин, – что между этими божествами не было соответствия? Перун разве не близок к Тору? Не надо забывать того, что переводили договоры с греческого болгары, от которых нельзя требовать мифологической учености. Перенесена же принадлежность языческого Волоса на христианского Власия!» Итак, в летописи оказывается страшный и систематический подлог! Мы говорим систематический, ибо этот подлог проведен и далее; стало быть, и тот Перун, который стоял в Киеве на холме и которому поклонялись князья и народ, был не Перун, а Тор. Не Перуна, а Тора оплакивали киевляне, когда его идола столкнули в Днепр. Кстати, и новогородский Перун тоже, вероятно, в действительности был Тором? Жаль только, что между их именами нет такого же соответствия, как между Волосом и Власием, между Святовитом и святым Витом. Вот до какого соответствия можно договориться, защищая любимую теорию во что бы то ни стало! Тут же рядом у нашего противника стоят заверения в том, что наши летописцы и не умели сочинять легенд, что задних мыслей у них никогда не было, ни о каких комбинациях они понятия не имели, что первый летописец наш был «монах, заживо погребенный в киевских пещерах» и т. п. Право, такого почтенного человека, как М.П. Погодин, мне совестно обвинять в произвольном обращении с документальными источниками (каковы договоры), и я это делаю с прискорбием.
Кстати: норманизму не надо забывать того, что указание на перевод наших договоров, составленный болгарами, несведущими в славянской мифологии, есть не более как догадка. Известно, что обращение руси началось еще со времен патриарха Фотия; в эпоху договоров у них были храмы, было богослужение, следовательно, можем предположить и письменность. Притом язык этих договоров тот же самый, какой мы видим в Русской правде. Мы уже сказали, что вопрос о начале русской письменности до сих пор затемнялся влиянием норманизма: ибо как можно допустить, чтобы русь еще во времена Фотия имела славянскую письменность, когда уже решено, что эта русь была норманнская и пришла прямо из Скандинавии!
Надобно признаться, возражения М.П. Погодина иногда уже слишком несерьезны. Вот еще примеры: по поводу указанного мною легендарного числа трех братьев он отвечает, что у Адама и Ноя тоже было по три сына. Или: русь уже потому не славяне, говорит он, что все славянские племена назывались у нас во множественном числе (поляне, северяне, кривичи и пр.), а чуждые племена называются собирательным именем женского рода (чудь, ливь, корсь и пр.). В таком случае, отвечаем мы, хазары, печенеги и пр. суть племена славянские, а серебь нашей летописи должна быть отнесена к народам неславянским. Мы указали на то, что русью называли себя обитатели Приднепровья, а новгородцы русью себя не называли. Г. Погодин объясняет это тем, что «Русь с Олегом от них ушла». Жаль только, что неясным остается смысл самого призвания варягов: новгородцы посылали за ними так далеко (чуть ли не в Мекленбург-Шверинский, судя по некоторым намекам нашего антагониста); а варяги только прошли чрез Новгород, да еще велели давать себе дань по 300 гривен в год. Какой черной неблагодарностью заплатили они доверчивым новогродцам!
III
Умеренный норманизм г. Куника. – Легендарная аналогия
М.П. Погодин в своем споре с г. Гедеоновым ограничился обычным повторением своей норманнской программы, а на помощь себе пригласил г. Куника, на которого и пала главная тяжесть борьбы. Приемы г. Куника мы находим способными поддержать спокойную, логичную полемику. До сих пор он не забрасывал общими местами, не уверял голословно, что наша начальная летопись безупречна или что русь в арабских известиях суть норманны и т. п.; а брал некоторые стороны вопроса и старался по возможности подкрепить норманнскую систему какими-либо аналогиями или новым, более точным анализом старых данных. Хотя конечные результаты этих работ все-таки не в пользу норманизма; но нельзя не отдать справедливости его добросовестному отношению к делу.
Мы, собственно, не понимаем умеренного норманизма. Что-нибудь одно: или русь пришлое норманнское племя, или она туземный народ; средины тут не может быть. Острова Готланд и Даго не помогут. Норманнская система построена так искусственно, что нельзя тронуть никакой и самой малой ее части, тотчас все здание рассыплется. Например, г.
