Не имея ни калужских припасов, ни прежнего ядра армии, Болотников показан Скопину-Шуйскому, на что способен настоящий полководец. «Из Тулы — писал современник, — вылазки были на все стороны всякий день трижды и четырежды, а всё выходили пешие люди с огненным боем и многих московских людей ранили и побивали». Народный вождь упорно не отдавал царскому войску инициативу.
Повстанцы были пешими, потому что съели лошадей. Голодные, измученные непрерывным обстрелом и боями люди роптали и предлагали сдаться. Свидетель рассказывает, что «Болотников, как храбрый начальник, убеждал жителей не сдавать города, говорил, что им можно и должно защищаться 3 или 4 дня, что он надеется на помощь, что они могут убить его и съесть, если они не получат помощи».
Хлеб и соль кончились, осажденные ели «вонючую падаль», но Россию облетали все новые известия о поражениях и потерях царских войск. Болотников не обманывал своих людей, Лжедмитрий II действительно появился в южных уездах. Но он только собирал силы. Больше надежд было не на выручку, а на распад осаждающей армии,
Скопин-Шуйский ободрял войска, затеяв строительство дамбы на реке Упе, чтобы затопить Тулу. Сначала эта идея муромского дворянина Ивана Кровкова была поднята боярами на смех. Обдумав ее, Михаил Васильевич сумел отлично организовать работы. Руководили ими мельники, знающие толк в плотинах. Ратники и согнанные из окрестных деревень крестьяне посменно «рубили лес, и клали солому и землю в мешках рогожных, и вели плотину по обе стороны реки Упы». Затем течение реки загатили срубами, набитыми землей. Поднявшаяся вода затопила город и крепость.
Отчаявшиеся защитники Тулы посадили в тюрьму одного из инициаторов восстания, князя Шаховского, заявив, что выдадут его, если не освободятся от осады. Приближался к концу четвертый месяц боев за город. Болотников призывал продержаться, пока не спадет вода, — и тогда «пробиться сквозь вражеские войска и вырваться из осады».
Скопин-Шуйский знал, что от Болотникова можно ожидать и этого. Долгая осада могла оказаться бессмысленной. Войско становилось неуправляемым. В случае успеха Болотникова все отвернулись бы от царя Василия. Лжедмитрий II уже наступал на Брянск. Калуга, Козельск и другие города удерживались восставшими. Болотников ещё имел шанс на успех. Но благородный вождь слишком высоко ценил жизни своих доведенных до отчаяния людей.
В этом Василий Шуйский и его воеводы узрели выход. Болотникову было предложено сдаться на почётных условиях. Ему, всем предводителям восстания и защитникам Тулы обещали сохранить жизнь и свободу. Тогда царь мог объявить о победе, а повстанцы, кроме тех, кто предпочтет государеву службу, — идти на все четыре стороны.
Болотников и его атаманы понимали, что Василий Шуйский лжет, но жертвовали собой для спасения товарищей. А Михаил Васильевич, не одолевший Болотникова в бою и лучше знавший характер своего родственника-царя? С какими чувствами он принимал сдачу города?
Большая часть защитников Тулы действительно спаслась. Василий Шуйский объявил стране, что восставшие сами выдали своих предводителей. 10 октября 1607 г., в день Симона-Иуды, Болотников с друзьями пришли в царский лагерь и были закованы в цепи. Илью Муромца — «царевича
Петра» — публично казнили в Москве. Болотникова отправили в Каргополь, там выкололи ему глаза и утопили.
Скоро сбылась старая истина, что клятвопреступлением не совершить доброго дела. На место самозваного -«царевича Петра» явился десяток разнообразных «царевичей». Восставшие города и крепости утвердились в решимости сражаться до конца. Множество недовольных устремилось к Лжедмитрию II, который провозгласил себя царем в Стародубе-Северском.
Между тем Шуйский распустил армию и преспокойно вернулся в Москву, как будто гражданская война была окончена! Гневу патриарха Гермогена не было предела. Легко представить себе, сколь святейший был «крут в словах», понося «советников лукавых», которые «царя уласкали в царствующий град в упокоение возвратиться, когда грады все Украинные в неумиримой брани шли на него» и «ещё крови не унялось пролитие». Но царь презрел негодование Гермогена. Вместо скорейшего завершения войны он вздумал на старости лет жениться на молодой княжне Марье Петровне Буйносовой-Ростовской. «Новый летописец» мягко отмечает, что «патриарх его молил от сочетания браком». Не услышанный и на этот раз, Гермоген надолго замолчал.
Скопин-Шуйский, после бесчестной победы под Тулой, надолго отошел от дел. Через три месяца после возвращения из похода князь женился на девушке из старинного дворянского рода, Александре Васильевне Головиной. Свадьбу сыграли 17 января 1608 г., в день венчания царя с Марией Буйносовой. С пышного праздника в царском дворце Михаил с Александрой удалились на их московский двор. Несколько месяцев князь вёл в основном частную жизнь. Спустя полгода княгиня Александра была уже беременна. Но сына Василия её пришлось рожать в отсутствие мужа.
Пока Василий Шуйский на старости лет пытался тешиться с молодой женой, война охватывала всё новые земли России. Весной 1608 г. Москва наполнилась ратниками, разбегавшимися, как говорили, от бесчисленных войск Лжедмитрия II. Армия бездарного полководца Дмитрия Шуйского была разбита. Царские воеводы предавали или бежали от неприятеля. К Лжедмитрию, пришедшему с польско-литовской шляхтой, собирались все недовольные. Его войско с боями пробивались к Москве.
Скопин-Шуйский принужден был возглавить спешно формируемую армию. Князь пытался задержать Лжедмитрия на Калужской дороге. Он укрепился за Окой, на речке Незнайке, но был обойден. В войске открылся заговор. Михаил Васильевич подавил его жестоко: знатные участники были сосланы, незнатные казнены. Вскоре князь должен был отступить к Москве, куда 1 июня 1608 г. подошел самозванец. Войско Лжедмитрия II утвердились близ самой столицы, в селе Тушино.
Скорбя за страну, Гермоген обратился к царю с трогательной речью, умоляя его, возложив надежду на Бога, призвав в помощь Богородицу и московских угодников, немедля вести армию на врага. Царь презрел прошение патриарха. Он предпочел отсиживаться в Кремле, держа большую армию для защиты своей особы. В это время храбрые воеводы по всей стране бились с врагом без подкрепления, а орды разнообразных хищников терзали беззащитную Русь.
Летом Скопин- Шуйский во главе Большого полка защищал столицу. Сил для решительного наступления у него не было. Дворяне со своими боевыми холопами были хорошо вооружены. Их насчитывалось много. Полки московских стрельцов блистали яркими кафтанами и новыми длинными мушкетами, способными пробивать любые латы. А боевого духа это воинство не проявляло.
Ратники не понимали, за что им надо проливать кровь. Им говорили, что в Тушино сидит самозваный царь, не имеющий законных прав на престол. Но и в Москве сидел царь, захвативший престол, предательски убив всеми признанного царя Дмитрия Ивановича. Говорили, что тот был Лжедмитрием, посланным на Русь польским королём и иезуитами. Но царь Дмитрий Иванович в Тушино утверждал, что он и есть добрый царь, которого в 1605 г. приняли всей Москвой. Тот, на чьей свадьбе с Мариной Мнишек вся столица гуляла полгода спустя. Вот и Марина, говорили, приехала к нему в Тушино и признала своим мужем! А из Москвы приехали служить многие бояре, окольничие, стольники и чиновники приказов, в том числе Посольского приказа — министерства иностранных дел того времени.
«И впрямь, видно, он царь настоящий, когда к нему чиновные люди едут!» — говорили в Москве. Москвичи давно открыли бы ворота Лжедмитрию, если бы не боялись, что царь и литовские люди будут им мстить за кровавую свадьбу 1606 г.
Василий Шуйский из последних средств платил воинам жалованье. Налоги из восставших городов переставали поступать. Когда отпадал от власти Москвы очередной уезд (город с землями вокруг него), уезжали из царского войска и его ратные люди.
Большинство русских дворян несло ратную службу в объединениях по городам, вокруг которых располагались их поместья. Каждый год дворянин со своими холопами должен был «конно и оружно» приезжать в город на военный смотр.
В специальных книгах чиновники из Москвы писали, сколько с ним конных воинов и чем они вооружены.
Число воинов зависело от площади пахотной земли в дворянском поместье. Один дворянин должен был командовать отрядом из двух, другой — из десяти воинов и больше. Они объединялись в сотни. На войну дворянские отряды выступали все вместе, сотнями, как городской полк: Каширский, или Рязанский, или Муромский.
Во главе такого полка стоял местный выборный вождь. Кроме него, дворяне каждого уезда выбирали судей и губных старост: милицию для расследования и пресечения преступлений. Списки дворян и книги об их поместьях велись по городам.
