Глава четырнадцатая
Настя, лежа рядом с сестренкой в сарае, слышала монотонный гул горных потоков и все ближе и крепче прижималась к дремавшей девочке. Сарай был наполнен сеном. Здесь приятно пахло сухими травами и спелыми дынями. В саду с листьев все еще капала вода. Где-то близко одиноко и безрадостно вскрикнула желна. Рядом возились на насесте куры.
- Да не жмись ты ко мне! Совсем задавила, - тоненько полусонным голосом просила Валя. - Ты какая-то горячая...
- Очень, Валя!
- Может, захворала?
- Захворала, Валя... Ой, как занедужила - со счастливым смехом и стыдливым порывом к откровенности зашептала Настя.
- Тогда иди в хату на печку. Я тут одна буду спать.
- А не забоишься?
- Вот еще! - свернувшись, словно котенок, протестующе заговорила Валя. - Я вчера за грушами аж на самую вершину лазала и платье порвала.
- Как же это так?
- Да за сук зацепилась и повисла, как кошка.
- Ужас какой!
- Ладно мама не видела... А платье я сама зашила.
- Ты же у нас молодчина! - Настя обняла сестренку и начала горячо целовать.
- Да не лезь же ты до меня! Пусти! Вот же какая! Ну разве с такой озорухой уснешь?
- Я же завтра уезжаю, - с тихой грустью проговорила Настя.
- Это я знаю, - вздохнула Валя.
- Уеду и выйду замуж.
- Будет врать-то...
- У меня, Валечка, и жених уже есть.
Погладив сестренку по голове, Настя повернулась на спину и закинула руки на затылок.
- У тебя есть жених? - Валя быстро вскочила и облокотилась на подушку.
- Я ж тебе сказала.
- Ну да? Ты, наверное, обманываешь?
- Нет, Валечка милая, не обманываю, - ответила Настя с глубоким вздохом.
- А мама с батей знают?
- Мама знает, а батя еще нет.
- А чего же ты мне раньше не сказала? Он очень красивый, да?
- Он хороший, Валя.
- Кто он такой? Рыбак?
- Нет. Офицер, Валя, пограничник. Он сегодня к нам приходил.
- Приходил? А чего ж ты мне его не показала?
- Я не знала, где ты была. Ты еще увидишь его.
- Значит, офицер, пограничник... Это, которые в зеленых картузах, да?
- Не в картузах, а в фуражках.
- Вот это здорово! - не обращая внимания на замечание сестры, продолжала Валя. - А ты знаешь, какие пограничники герои? Ой-ей-ей! Я про Карацупу читала. Они разных бандюков и шпиенов ловят. Да так ловко! Ты знаешь? Ой!
Не находя слов, Валя легла поперек постели, уткнувшись подбородком в теплый живот сестры и, гладя ее сильную, тугую руку, тихо спросила:
- Ну, и как же ты теперь будешь?
- А пока никак, Валя.
- Ты станешь скоро жена... А когда свадьба?
- Не знаю, Валя. - Настя ворошила в темноте мягкие Валины волосы...
Вдруг во дворе залаяла собака. Сестры вздрогнули и крепче прижались друг к другу.
Настю охватило тревожное чувство. Пес лаял каждую ночь, чаще всего попусту, но сегодня, как это бывает со счастливыми и впечатлительными людьми, Настя испугалась. Она боялась теперь всего, что могло омрачить ее неожиданную радость.
- Косматый на кого-то лает, - прошептала Валя.
- Ну и пусть брешет...
- Там кто-то пришел, - сказала Валя.
- Я сейчас посмотрю, - проговорила Настя, пытаясь подняться с постели.
- Не ходи! - запротестовала девочка и вцепилась в Настю.
- Погоди. Я только в щелочку погляжу.
Настя легонько отстранила сестренку и подползла к двери.
Из-за тесной горной вершины всплывала луна. По двору разливался ее бледноватый свет и озарял изгородь. По ту сторону, у калитки, виднелась какая-то фигура в фуражке с высоким околышем. В отблесках луны светились на плечах погоны.
- Это он, Валя, - дрожащим голосом проговорила Настя и, схватив платье, стала торопливо надевать его.
- Кто это? - испуганно спросила девочка.
- Пришел все-таки, - как в забытьи ответила Настя.
- Я тебя никуда не пущу, - запротестовала Валя.
- Ну что ты, глупенькая! Это же Миша, жених мой. Понимаешь?
- А может, это не он, - вздрагивая всем телом, шептала Валя.
- Я тебе говорю, что он. Ложись в постель...
- Нет, я не лягу. Чего он ходит ночью? Мог бы днем. Я тоже на него посмотреть хочу.
- Завтра посмотришь. Он хороший. Миколке значок подарил. А ты молчи. Можешь в дырочку поглядеть... Только маме ни слова, чуешь?
- Да, чую...
Настя тихонько открыла скрипнувшую дверь, чувствуя, как трясутся у нее и подкашиваются колени. После разговора с матерью она не переставала думать о Михаиле ни одной минуты и не сомневалась, что это он. Смело подойдя к калитке, Настя отдернула задвижку и подняла глаза. Сердце дрогнуло и замерло. Перед ней стоял Петя Пыжиков.
- Это вы? - проговорила Настя одними губами.
- Я, Настя. Пришел... Не ждали? Здравствуйте! - ловя ее руку и горячо дыша в лицо, проговорил Петр.
Он не рассчитывал, что ему удастся встретиться с Настей в такое позднее время. Прежде чем подойти к калитке, он долго бродил по улице и около дома. Сейчас ему показалось, что девушка сама учуяла его приход и, очевидно, ждала. Ведь Ромашков предупредил ее, что Петр здесь. Выходит, зря он его обидел.
- Вы знали, что я приду? - переспросил Пыжиков, беря Настю за повисшую кисть руки. Рука была теплая, но вялая, словно не живая.
- Я ждала... Я думала... - шептала Настя вымученным голосом.
- Я знал, что вы будете меня ждать, - уверенно сказал Петр.
Ее заметное волнение он принял на свой счет и попытался неловко обнять девушку. Она испуганно отстранилась. Рука ее вдруг сделалась жесткой и упругой. Она настойчиво высвобождала ее, а он не хотел отпускать. Там, у моря, однажды при прощании он поцеловал ее. Настя тогда засмеялась, погрозила ему пальцем и убежала. Казалось, повод для более интимных отношений был, и Петр перешел на "ты".
- А что ты думала?
- Я думала, что...
- Думала, не приду? Я бы всю ночь, Настенька, простоял у калитки! Ходил бы под окнами до самого утра... Ты знаешь, что я тебя люблю и мне многое надо рассказать. Пойдем где-нибудь присядем.
- Кет. Я никуда не пойду. - Настя покачала головой и почувствовала, что начинает вся дрожать. В воздухе было прохладно и сыро. Но Петр ничего не замечал.
- У вас, наверное, в саду скамейка есть. Идем, мне очень нужно поговорить. Я пришел сказать тебе...
- Говорите здесь. В саду мокро.
- Все это пустяки! Важно, что мы встретились. Здесь, в этом далеком лесном углу, скрестились наши дороги, и мне кажется навсегда... Это я и хотел тебе сказать. Я многое передумал, Настя. Нет слов, как я рад, что вижу тебя. А как ты?.. Почему ты молчишь?
- Мне нечего сказать, Петр Тихонович.
- Странно вы отвечаете... - опять официально и настороженно проговорил Пыжиков. - Вы же меня ожидали, знали, что я приду?
- Нет, Петр Тихонович, я вас не ждала.
- Вот как! Это правда?
- Зачем мне обманывать вас?
- Но вы так быстро вышли...
- Мне показалось... Я думала... Я решила, что это не вы, а... - кутаясь в шаль, Настя отвернулась и смущенно взялась за ручку калитки, словно намереваясь ее закрыть.
- Значит, вы ждали кого-то другого? - осененный догадкой, спросил Петр.
- Да, - твердо ответила Настя.
- Кого же?
- Я думала, что это... капитан Ромашков.
- Ромашков?! - от его голоса, казалось, дрогнула калитка и закачалась на своих колышках невысокая изгородь.
- Не кричите. Услышат...
- Ромашков? - повторил Петр. - А зачем ему тут быть?
- Затем, что он мой жених. - Настю тяготила эта совсем ненужная встреча и она решила прервать ее.
- Вы просто смеетесь надо мной. Это шутка! - не верил Петр.
- Нет, Петр Тихонович, такими вещами не шутят. Прощайте и не обижайтесь... Так случилось...
- Не верю! Не верю!
- Не шумите. Мама проснется.
Настя захлопнула калитку и стремительно побежала к сараю.
Ухватившись за изгородь, Петр смотрел ей вслед и видел, как мелькнула за скрипнувшей дверью темная шаль и белые при луне икры ног. Он знал, что у Насти великолепные, точеные ноги. Не раз видел, как она, нырнув с пирса, стригла ими прозрачную морскую воду. Он вспомнил ее веселую задорную улыбку, милые лукавые глаза и только теперь вдруг понял, как дорога ему эта смелая девушка, выросшая здесь, в далеких Дубовиках.
Пошатываясь, Петр пошел от калитки прочь, растаптывая сапогами липкую грязь и выщербленную луну, блестевшую в круглых лужах. "Когда же он успел стать женихом?" - мучительно думал Петр. Боль и обида терзали его. "Ведь никогда он там не встречался? Знал, что я встречаюсь с ней, сам же предлагал жениться, и вдруг такая подлость! Все выскажу, что я о нем думаю, - и конец..."
Так, плывя в хаотическом потоке несуразных мыслей, Петр тяжелой походкой прошел улицу из конца в конец. Растрепанный и грязный, он ввалился в сельсовет и, тяжело топнув, остановился около сидевшего за столом Ромашкова. Глядя на него усталыми, поблекшими глазами, он в упор проговорил:
- Выйдем на минуту. Мне с тобой поговорить надо.
- Что-нибудь случилось?
- Да. Выйдем! - требовательно повторил Пыжиков. Ромашков взглянул на него и понял все.
- Хорошо. Давай выйдем.
