В 1977 г. вышла моя двухтомная работа по истории Виленского учебного округа. Ее польский перевод появился только в 1991 г. В России до сих пор она практически неизвестна, тем более что французский язык уже давно не является приоритетным.
Так я стал «окраиноведом». Это произошло задолго до начала 1990-х гг., когда появилось много работ в этой области. Мне, обнаружившему такое ценное, нетронутое поле для исследований, захотелось глубже изучить хотя бы его часть. Я остановил свой выбор на юго-западных губерниях. В 1982 г. мне вновь удалось получить исследовательскую стипендию для работы в архивах, теперь уже в Ленинграде и Киеве. Хотя в течение 15 лет я возглавлял Отделение польской филологии в Лилле, моя научная работа была всегда сконцентрирована в русско-украинских архивах. Мне тогда казалось, что самой важной эпохой для понимания отношений на Правобережной Украине был период с 1831 по 1863 г. Именно поэтому мои новые поиски начались с реформ Д.Г. Бибикова. В 1985 г. вышла моя книга «Le Noble, le Serf et le Revizor. La Noblesse polonaise entre le tsarisme et les masses ukrainiennes, 1831 – 1863», показывающая украинский народ зажатым между польскими помещиками и российской властью.
После ее выхода у меня зародилась идея написания трилогии, охватывающей целый XIX век. Ее реализации помог большой успех, который эта первая «украинско-польско-русская» книга на польском языке имела в Париже у известного издателя журнала «Kultura» Ежи Гедройца. После перекрестного сопоставления множества книг и изданных источников я решил в 1991 г. приступить к продолжению предыдущей книги и снова обратился к киевским и петербургским архивам. Уже начиналась новая политическая эра, не было уже прежней замкнутости страны и архивов. Доступ к фондам и описям не требовал больше борьбы с бюрократией. В 1993 г. вышел плод этих штудий под названием «La Bataille de la terre en Ukraine, 1863 – 1914. Les Polonais et les conflits socio-ethniques». Украинский перевод первой книги вышел в Киеве в 1996 г., а второй – в 1998 г. В России между тем также начали интересоваться этой темой. Я познакомился со многими российскими исследователями во время научной сессии в Каменец-Подольском в мае 1992 г. Они пригласили меня в Москву в 1996 г., где я смог ознакомить со своими работами российскую аудиторию. Мой доклад, посвященный второй «украинской» книге, появился в сборнике «Россия – Украина: история взаимоотношений» (Москва, 1997).
Мои работы укрепили мои научные позиции во Франции. В 1994 г. меня избрали на единственную в моей стране кафедру истории славян в Сорбонне (университет Париж – 1). Мне тогда показалось, что у моего дерева не было корней и что следовало направить внимание на исследование истоков трехсторонних отношений, т.е. на период, непосредственно последовавший за присоединением польских земель в 1793 г. к России.
Профессор Е.В. Анисимов пригласил меня в Петербург, и в 2001 г. я мог изучать документы РГИА, тогда еще размещавшегося на Английской набережной. Так было завершено исследование, легшее в основу данной большой книги.
Эта третья часть трилогии, озаглавленная «Pouvoir russe et noblesse polonaise en Ukraine 1793 – 1830», была напечатана в 2003 г. издательством CNRS с помощью профессора В. Береловича, возглавляющего серию «Русские миры – государства, общества, нации». Польские коллеги первыми подумали об общем издании всех трех книг. На Украине же была издана отдельно еще не выходившая, третья, часть. Книга была встречена в Польше благосклонно, получила премии, хотя многим она не понравилась, как это и бывает с беспристрастными работами.
Благодаря усилиям, терпению, прекрасному стилю моей русской переводчицы Марии Крисань, благосклонности редактора Михаила Долбилова и пониманию важности этой темы издательством «НЛО» книга теперь в руках российского читателя. Моя мечта сбылась. Знаю, что мой взгляд постороннего может показаться непривычным. Возможно, именно этим он и будет полезен.
Несмотря на чрезвычайно интересные работы, появившиеся в течение последнего двадцатилетия, а также возрождение свободной истории, позволившей открыть глаза на окраинную тематику, мои многолетние исследования не потеряли актуальности. Историки нового поколения очень помогли мне пересмотреть некоторые мои выводы. По мере того как моя книга переводилась с французского на польский и на украинский, а затем на русский язык, я не прекращал поправлять и дополнять свой текст. Поэтому можно сказать, что настоящее издание на русском языке – самое полное и точное из всех.
В то же время надо сказать, что в большей части появившейся литературы использован иной, чем у меня, подход. Каждая национальная группа, о которой здесь идет речь, несмотря ни на что, все еще тянется к своим давним темам, доказывает «свою» правоту или же интересуется отдельными, частными вопросами. Более подробную информацию читатель найдет в сносках. Мне хотелось бы отдать дань уважения самым выдающимся исследователям, хотя я не всегда согласен с ними. В украинской историографии ближе всего к области моих интересов стоят книги Н.Н. Яковенко о шляхте. Хотя и посвященные более раннему периоду, ее работы оказали очень сильное влияние на мои размышления. Другие украинские историки уже пошли немного дальше меня. В.С. Шандра написала в 1999 г. интересную работу о киевских генерал-губернаторах с 1832 по 1914 г. М.В. Бармак издал в 2007 г. по-украински книгу о формировании правительственных учреждений Российской империи на Правобережной Украине (конец XVIII – первая половина XIX в.). Правда, на мой взгляд, эти исследования придают слишком большое значение праву, законам, принимают на веру эффективность законодателей. Создается впечатление, что в империи всегда побеждала воля властей к интеграции. Слишком мало внимания уделяется сопротивлению, неудачам, поражениям. Анализу нормативных текстов (особенно Полного собрания законов) отводится слишком много места в этих работах. Меньше говорится о том, как эти законы приводились в действие на местах. Ведь в конечном счете именно беспомощность и бессилие низшей администрации завели в тупик все эти интеграционные устремления центральной власти.
Как будет видно, я широко использовал польские исследования и источники, однако не так уж много польских историков согласны со мной или оказали влияние на меня. Я очень высоко ценю Ежи Едлицкого за его критический анализ шляхетской ментальности и его тонкое знание польского общества в целом. Также следует упомянуть Лешека Заштовта, которого я считаю своим последователем в области истории школьного дела в середине XIX в. Крупные же работы Т. Эпштейна, Д. Шпопера, М. Устшицкого, несмотря на их очень серьезную документальную базу, слишком очевидно вписываются в то «ностальгическое» течение, о котором я говорил выше. Ностальгия поляков по «кресам» мне чужда.
Российские историки после 1991 г. также стали поднимать совершенно новые темы. В украинских исследованиях это – изучение административной системы царской империи, которое привлекло внимание Н.П. Ерошкина (несколько переизданий его известной монографии), и исследование роли генерал-губернаторов и губернаторов (Л.М. Лысенко, 2001). Следует назвать также Л.Е. Горизонтова, который посвятил свою книгу 1999 г. парадоксам имперской политики, показав всю сложность отношений между Петербургом и Варшавой в XIX в. Издал он и ряд статей, где польский вопрос освещается совсем по-новому; правда, западные губернии не находятся в центре его внимания.
Самый оригинальный поворот в российской историографии последних лет связан с грандиозным успехом «империологии». В этом движении принимают участие и американские сторонники крупномасштабных, смелых и несколько головокружительных проектов. Среди империологов видим даже японца Кимитаку Мацузато. Многие из них связаны с редакцией журнала «Ab Imperio». С определенной долей упрощения можно сказать, что после краха Советского Союза эти историки испытывают тоску по величию империи и, проводя сравнительный анализ, стремятся доказать, что для истории каждой империи свойственны мрачные стороны. С их точки зрения, это извиняет многое.
Главное для меня состоит в том, что этот подход привел группу историков к тому, чтобы обратиться к исследованию окраин России и подробно описать отношения, складывавшиеся между центром и перифериями, создавая, таким образом, новый тип нарратива. Некоторые, однако, идут слишком далеко в желании найти оправдание репрессивной политике в Литве и Белоруссии после 1863 г. А.А. Комзолова, например, в своей книге 2005 г. пытается опровергнуть мнение о том, что виленский генерал-губернатор М.Н. Муравьев желал подавить самобытность местных народностей. Вообще же следует отметить, что в понимании российской историографией национальных вопросов в западных губерниях был сделан солидный шаг вперед благодаря работам М.Д. Долбилова о Северо-Западном крае и в еще большей степени А.И. Миллера – по украинскому вопросу во второй половине XIX в. (2000) и национализму в Российской империи (2006). Под редакцией этих авторов была написана и издана политическая история западных окраин в XIX в., которая надолго останется незаменимой (2006).
