"Каков он заслужил!" - Параша мысленно повторяла эти слова. Да, теперь она знала им цену. И еще знала, чем сейчас занимается ее любимый муж... А Егор Алексеевич Аверкиев! Такой к ней ласковый и внимательный! Ведь он-то знал, за кого сватал неопытную девушку! И молчал...
- "Думал Егор Алексеевич, по любви к вам от пьянки отстанут..." повторила она горько. - Спасибо Аннушке за то, что сказала правду.
Что же теперь делать? Бежать?.. Но что скажут родители, если она покинет почтенный дом Аверкиевых? Мать и так больна, ее гордая душа такого удара не выдержит.
А родственники?.. Подруги? Знакомые?.. А сила брачных обязательств?..
Параша металась по комнате, изредка останавливалась перед окном и прижимала горячий лоб к холодному стеклу. Бежать сейчас, уйти от мужа, каков бы тот ни был, - значило покрыть себя навек позором. Однако и с ним остаться в доме Аверкиева, так обманувшего ее и родителей, тоже невозможно.
Так прошла ночь. Наступило утро, а с ним вернулся домой отравленный запоем человек, совсем не похожий на того, которого проводила Параша всего лишь три дня тому назад. Он стоял перед ней с опущенной головой, нестерпимо жалкий, больной. И гневные слова ее остались невысказанными. Параша молча повернулась к двери, затем, оглянувшись, уже на пороге увидела: муж, не раздеваясь, в беспамятстве упал на кровать.
Прошло три дня, пока Иван Максимович оправился настолько, что можно было с ним разговаривать. Несчастный вид его не лишил Парашу твердости, которую ощутила она впервые в ту ночь, когда бесхитростные Аннушкины слова раскрыли перед ней неприглядную тайну жизни мужа.
И сейчас она, с виду спокойно, сказала ему, что в доме Аверкиева жить не будет и помощи от него никакой не примет.
- Пока не бросишь пить и на службу не определишься, - предупредила она, глядя в опухшие бегающие глаза мужа, - и на глаза мне не показывайся.
Иван постоял, будто искал ответа, но, так и не сказав ни слова, молча направился к двери. Аверкиева, стоявшего на пороге, он даже не заметил, зацепил его плечом и вышел, не оглянувшись.
Аверкиев, осунувшийся, потупивший голову, стоял, опираясь рукой о притолоку. Параша заговорила первая:
- Не ждала, Егор Алексеевич, от вас такого...
- Чего? - не понял он.
- Обмана, - сказала Параша и отвернулась.
- Сам вижу и чувствую, не так вышло, как думалось, - тихо, не сразу ответил Аверкиев. - Прости, невестушка, грешен. Крепко верил - буду на ваше счастье смотреть и радоваться. Не получилось. А что у меня жить не хочешь, - то прошу, прими хоть маленький домик, отдельный, который тотчас же для вас куплю. - Аверкиев умолк, выжидательно и тревожно смотрел на Парашу. Не дождавшись ответа, вздохнув, договорил четко: - С Иваном беда. И мое терпение лопнуло. Больше сына родного держал его в своем сердце. А теперь и твое горе к моему приложилось. На службу Ивана без промедления определю. А коль ту службу он честно исполнять не станет, не вытерплю, во всем повинюсь губернатору. Тот Ивана за лихой обман с цинготной болезнью и за уклонение от государственной службы не помилует.
Старик Аверкиев постоял у порога, но, так и не дождавшись ответного слова, повернулся и вышел.
Неожиданно выказавшийся твердый, решительный характер жены поразил, даже испугал Ивана Максимовича.
Он с покорностью занял подысканное Аверкиевым временное место уездного землемера в городском наместническом правлении.
В марте 1791 года у какой-то губернской секретарши Аверкиев купил за 100 рублей небольшое подворье с огородной землей близ Черного пруда, на углу Алексеевской и Вознесенской улиц, и Параша была вынуждена принять его для жительства. "Строение" состояло из двух небольших домиков: по две "господских" комнаты в каждом и третьей - "людской", для прислуги. Дом, в котором поселилась Параша с мужем, тремя окнами с зелеными резными ставнями выходил на улицу; фруктовый сад и палисадник с цветами окружали его. Рядом, под горой, текла речка Почайна.
После переезда в скромный домик из просторных аверкиевских хором Параша горячо взялась налаживать жилье и хозяйство. Каждое утро вставала в пятом часу, ложилась вечером в одиннадцать: шила, стряпала, стирала. Старалась хоть в этом отвлечься от горьких мыслей. Но тут неожиданно ее здоровье не выдержало: Параша свалилась и месяц пролежала, почти не приходя в сознание. Даже известие о тяжелой болезни матери выслушала безучастно, вряд ли поняв, что случилось.
Однако молодой организм переборол-таки странную болезнь, которой врачи ,не могли дать названия. К осени Параша встала и вскоре благополучно разрешилась от бремени первенцем - Сашей. И тут в ее жизни наступила новая счастливая полоса: любовь к ребенку, общие о нем заботы, волнения и радости, казалось, окончательно примирили ее с мужем. А он был нежен и заботлив, как в первые дни, прилежно ходил на службу и совсем бросил пить...
При одном воспоминании об этой незабвенной поре жизни яркий румянец зажег щеки Прасковьи Александровны. Ее веки, отягощенные дремотой, чуть приоткрылись. Мерный шаг лошадей, которых надоело подгонять задремавшему ямщику, не мешал картинам прошлого возникать в ее памяти. Мальчики на передней скамейке тоже притихли, то ли устали, то ли сами размечтались о будущем, сулившем им много увлекательного.
- Бросил пить, - чуть слышно шепнула Прасковья Александровна и глубоко вздохнула.
Да, на короткое время тогда ей показалось, что запои кончились. Но, к сожалению, она ошиблась. Уже на исходе зимы как-то муж, запоздав со службы, явился пьяный.
С этого дня все переменилось: пьяным он возвращался все чаще и чаще, пока наконец совсем не вернулся. Он исчез.
Этот новый удар лишил Парашу всякой надежды на исправление мужа. А нужно было жить и воспитывать своих детей. Двоих. Потому что Параша в это время ожидала второго. Как же быть ей?
От помощи, которую так искренне предлагал Аверкиев, она по-прежнему отказывалась: обида за обман, искалечивший ее жизнь, была незабываемой. Возвращаться в Макарьев, где каждый хорошо ее знает, и выставлять свое горе всем напоказ? Ни за что! Материальной помощи от разорившегося отца ждать не приходилось.
Вернется ли муж - неизвестно. Если же и вернется, не будет он опорой семьи, придется ей самой поддерживать его. Как же тогда жить на свете?
Вспомнились уроки дяди Сережи, давшего ей знания, женщинам в ту пору несвойственные. И вот она уже сама дает уроки в городе купеческим и чиновничьим сынкам.
Их отцы оплачивают ее труд жалкими грошами, беззастенчиво используя трудное положение "брошенной" жены.
Параша не спорит с ними: она шьет по вечерам, вышивает, чтобы только свести концы с концами.
Ее письма домой в это время немногословны, потому что боялась она ужасной правдой огорчить и без того несчастных больных родителей. Они так и не узнали до конца, каким горем обернулась для их любимой дочери замужняя жизнь.
Параша не знала, что скажет мужу, когда тот вернется, поэтому решилась написать о случившемся дяде - Сергею Степановичу - и просить его совета.
Получив письмо, Шебаршин тотчас поспешил в Нижний и ворвался в дом к Аверкиеву, готовый осыпать старого друга укорами. Но вид старика, убитого тяжким горем, смягчил его негодование. Аверкиев сам жестоко винил себя в несчастии Параши, вдвойне горюя от невозможности помочь ей, как бы ему хотелось. Она по-прежнему наотрез отказывалась принять от него что-нибудь, кроме крыши над головой.
- Помогите спасти ее, - упрашивал он Шебаршина. - Жена ваша умерла давно, детей нет. В пустом доме в Макарьеве тоска вас небось заедает.
- Не без того, - признался Шебаршин. - О такой беде и родителям сказать не смею: оба чуть живы, куда им такое вынести.
- Я ведь и сам на Парашиных деток радоваться имел надежду, - сказал Аверкиев. - Да вышло-то вон как...
Долго молча сидели два старика. Наконец Аверкиев встал и подошел к Шебаршину.
- Выходит, вы единственный ее покровитель, Сергей Степанович. Два домика, что на углу Алексеевской и Вознесенской, где Параша согласилась жить, хоть за полцены, хоть задаром берите. Христом богом вас молю, переезжайте, раз уж она помощи моей не принимает.
- Перееду, - кивнул Шебаршин, крепко пожав руку старого друга.
Купчую совершили незамедлительно.
Через две недели, в начале мая, Шебаршин покинул Макарьев. Родителям Параши сказал только, что подыскал подходящую службу в Нижнем, те обрадовались: они знали, как Параша к нему привязана. Сами уже на долгую дорогу не отваживались, но Сергей Степанович пообещал им на следующее лето, если зятя со службы не отпустят, самолично привезти Парашу погостить с двумя внуками.
О первой поездке Шебаршина в город Нижний, о разговоре с Аверкиевым Прасковья Александровна узнала только несколько лет спустя от Сергея Степаноича. Сам он к ней в тот приезд не заглянул, но уведомил ее коротеньким письмом о своем переселении. Параша получила его воскресным утром, когда не требовалось бежать на уроки. Узнав крупный твердый почерк Сергея Степановича, нетерпеливо и тревожно разорвала конверт; каждую весть, откуда бы та ни шла, встречала с опаской - так мало было за последние годы хорошего.
