— Какой у вас интересный перстень! — сказала она Гунну, протянув свою очаровательную ладошку.
Аттила молча снял перстень.
— По виду — он очень древний, — сказала она, заинтересованно разглядывая этот несколько тускловатый неказистый предмет. — Подобные делали еще во времена Трои, — произнесла она как знаток и ценитель древностей. — Вон какая на нем печатка. Видите?
Аттила кивнул. На этом перстне он знал каждую царапину.
— Я его покупаю. Назовите цену, — сказала она, не сомневаясь в ответе.
Аттила решительно покачал головой, подняв на нее свои невероятно черные глаза и девушка снова не выдержала его взгляда и, неизвестно от чего смутившись, почему-то занервничала.
— Этот перстень мне очень дорог, — сказал он серьезно, протянув руку. И Элия вернула его обратно, снова встретившись со странным взглядом Гунна.
— Его подарила мне ведунья венедка, — сказал он как бы нехотя, возвращая перстень на свой палец. — А она сама получила его от своих древних волхвов. По преданию — чистому человеку он приносит удачу, защиту и покровительство, а нечистому — горе.
— Тогда — это очень страшная штука, — философски заметил Аэций.
— Почему? — искренне удивился Гунн.
— Идеально чистых людей не бывает, — пожал плечами Ромей. — Я думаю, каждый, если честно заглянет в свою душу и основательно покопается там, всегда найдет какую-нибудь мыслишку или желание, которое он не хотел бы произносить вслух.
Между тем, незаметно любующийся Валерией Рус, с удивлением заметил ее пристальные взгляды, обращенный к Элии и чуть вопросительное подрагивание бровей сестры императора в ответ. Взгляд хозяйки стал еще более настойчивым и Элия, незаметно и понимающе улыбнувшись, слегка кивнула ресницами, отвечая утвердительно на немой призыв.
— Может — мы немного разнообразим наш застолье? — как бы мимоходом произнесла Валерия, ни к кому не обращаясь конкретно.
— Мы не возражаем, — ответил за всех более искушенный в этих вопросах Аэций. — Ваши предложения? Какой из многочисленных способов разнообразия вы предпочитаете?
— Игра, конечно, — стараясь как можно равнодушнее произнесла Валерия, но не удержалась и немного смутилась.
Аэций пожал плечами.
— Игры бывают разные, — сказал он, пытаясь уловить, к чему они клонят. — От детских игр в палочки до известных игр Тиберия и Нерона. А какие игры нравятся вам?
— На наше усмотрение, — сказала Валерия, глядя на Элию, и та, помогая подруге, согласно кивнула.
Кареглазая рабыня, таинственно улыбаясь своей госпоже, вынесла на тонком подносе целый ворох разных свитков, бросив лукавый взгляд на гостей и, не удержавшись, хихикнула. Хозяйка, принимая поднос и отпуская рабыню, заговорчески улыбнулась ей. И девушки, то смеясь, то краснея, принялись выбирать, смущая юношей своим поведением.
— Давай — вот эту, — сказала Элия, разглядывая какой-то свиток.
Валерия покраснела, покосившись на молодых людей.
— Да ты что?! — чуть испуганно прошептала она.
— Ну как знаешь, — улыбнулась Элия улыбкой очень опытной женщины, с легким сожалением откладывая свиток в сторону и беря другой.
— Может — вот эту? — в свою очередь предложила Валерия.
— Нет, — отрицательно покачала головой Элия, чуть скосив свои прекрасные глаза. — Здесь мне роли не найти.
— Возьми мою, — сказала Валерия. — А я тогда не буду. На вас посмотрю со стороны.
— Нет уж, — снова покачала головой Элия, улыбнувшись подруге. — Либо играют все, либо не будем вообще.
Наконец выбор был сделан.
— Мы разыграем сценку, — объявила Валерия, как хозяйка дома, когда все расселись в кружок, — которая называется "Освобождение прекрасной Ливии". Краткое содержание: Великий Юпитер, прослышав о мытарствах прекрасного юноши Камилла, пытающегося разыскать похищенную чудовищем девушку Ливию, решил проверить чувства юноши — настолько ли сильна их любовь? Если да — то он поможет им воссоединиться. Ну а если уж нет… — Тут она, не выдержав, рассмеялась.
— Но об этом мы говорить не будем, — произнесла Элия, странно улыбнувшись. — Итак, — продолжила она, перехватив инициативу, — для этого он отправил сомневающихся в этом Венеру и Аполлона на Землю. Венера должна была соблазнить Камилла, а Аполлон, соответственно, Ливию. Если им это удастся, то они спор выиграли.
Она обвела присутствующих слегка затуманенным взором.
— По пьесе — у богов ничего не получается. Но они не обижаются на смертных и показывают Камиллу, где чудовище прячет девушку. Ну а в игре результат может быть разным — как уж получится, — сказала она очень странно улыбнувшись, так что у Аттилы мурашки пробежали по коже. — И в финале пьесы Камилл борется с чудовищем.
— В нашем случае, — продолжила она после небольшой паузы, давая возможность юношам представить, как могут выглядеть их роли, и как могут развиваться события. Главное в этой игре, как и в любой другой — чтобы разыгралось их собственное воображение. И она это прекрасно знала. — Каждый говорит и поступает сам за себя, — продолжила она с интригующей интонацией. — То, что ему подсказывает фантазия по этому поводу. Словами из пьесы мы пользоваться не будем.
Девушки переглянулись и таинственно улыбнулись друг другу.
— То есть как раз для нас — шестерых? — переспросил Аэций.
— В пьесе событий и действующих лиц конечно больше, но мы решили ее несколько урезать. Принимается? Нет возражений?
Никто не возражал, тем более, что в таких играх юношам еще не доводилось принимать участие, и как все это будет выглядеть понимал только один опытный Аэций.
— Как будем делить роли? — спросил он у высокородной Элии.
Она повернулась к Валерии.
— У тебя есть какие-нибудь пожелания? — спросила она, словно на что-то намекая.
Девушка отрицательно покачала головой.
— Ну тогда — жребий.
Кареглазая рабыня, снова лукаво улыбаясь, принесла шесть счетных палочек. Аэций нацарапал на них инициалы ролей, разложил на столе на две кучки — мужские и женские — и тщательно перемешал каждую кучку отдельно.
Первым, пожав плечами, вытянул палочку Теодорих, и ему выпала роль чудовища. (А какое будет у меня оружие? — тут же спросил он). Аэцию выпало быть Юпитером. Элия под общий смех и негрубые замечания — Венерой, Аттила — Камиллом, Валерия, соответственно, Ливией, а Рус — Аполлоном.
Вдоволь посмеявшись и поглядев друг на друга уже в качестве персонажей, девушки, в сопровождении все той же остроглазой рабыни, удалились переодеться к игре, и парни остались одни, приставая к Аэцию с просьбой растолковать, что же надо им делать.
Девушки, между тем, переодевшись в легкие хитоны, тщательно уложили складки, которые являлись предметом особой заботы модниц и многое что обозначали для сведущих лиц.
Наконец все кое-как разместились на ложах. Начали со сценки спора богов.
Аэций, с венком на голове, свесив ноги, с глупым видом уставился куда-то вниз. Скорее всего — на свои сандалии.
— Посмотрите, как мучается вон тот бедолага! — начал он неторопливо.
— Какой, о лучезарный? — игриво спросила Венера-Элия, слегка прижимаясь к нему и заглядывая в ту же сторону из-за его спины.
— Да вон тот, темноглазый, — сказал новоявленный Юпитер и, взяв со стола яблоко, кинул его куда-то в глубь сада. — Видишь, затылок чешет.
Все засмеялись и Аттила на всякий случай смешно почесал себе голову.
— А-а-а, этот, — беззаботно произнесла Венера, непринужденно усаживаясь к Юпитеру на колени. — А я не верю ему. И вообще — всем мужчинам верить нельзя. Так же легко он увлечется и какой-нибудь другой, более смазливой мордочкой, — сказала она и приглашающе посмотрела на Руса.
Поняв, что пора и ему принять участие в споре, юноша, предварительно кашлянув, собрался.
— Ну, я тоже не верю в их любовь, — хрипло проговорил он, покраснев и стараясь не смотреть на Валерию, и вообще ни на кого, произносил куда-то в дальний угол сада. Все засмеялись — впрочем, как и над всеми другими репликами.
— Дети мои, — произнес Юпитер-Аэций, делая до смешного удивленное лицо. — Какие вы все-таки у меня циники!? Лучше спускайтесь-ка на Землю и испытайте их. Удастся соблазнить — я его накажу, ну а вас — награжу. А не удастся — так и быть, помогу этому бедолаге.
Элия тут же гибко спрыгнула с колен Юпитера и странно улыбаясь стала приближаться к Аттиле, так что он на какое-то мгновение опешил и остолбенел. Руса кто-то в это время в спину подталкивал к улыбающейся сквозь легкое смущение Валерии.
И тут Элия вдруг замерла.
— Если мы все будем делать одновременно, — сказала она, — останемся без зрителей. Предлагаю сценки соблазнений разыграть по очереди. Начнем с Ливии, — и с этими словами, улыбаясь, она вернулась на ложе и на правах дочери уселась возле Аэция.
