Глава 4 Судьбоносная встреча
Была осень 1703 года. Царь Петр I, проезжая из Петербурга в Ливонию, изрядно продрог, устал и был слишком раздражен дождливой погодой, чтобы пренебречь возможностью остановиться в уютном доме своего фаворита Меншикова. Утомленно развалившись за накрытым столом, Петр уже выпил вина и зажмурил веки. Кто-то моментально наполнил его бокал. Царь почувствовал легкий аромат душистых трав и приоткрыл глаза – рядом стояла, потупив взгляд, смуглая чернобровая девушка, и щеки ее были залиты ярким румянцем.
– Сашка, откуда такая скромница? – подмигнул Петр Меншикову, который, нахмурившись, терзал вилкой запеченную утку. Девушка зарделась еще больше.
– Это Марта, – пробурчал князь, нехотя отрываясь от еды. – Умная и послушная служанка, исправно выполняет все свои обязанности.
Царь хмыкнул и оценивающе окинул Марту взглядом.
– Все-все? – небрежно протянул он, залпом выпив вино и повелительно подставив бокал под графин, который держала девушка.
– Еще вина, государь? – Марта наклонилась над столом и долила немного напитка в пустой бокал. – Если велите, я подам вам успокоительного чаю.
Меншиков поперхнулся уткой. Петр засмеялся и ощутил в себе желание подразнить строптивую девицу, которая отчаянно смущалась и в то же время излучала какой-то внутренний бунтарский огонь.
– С удовольствием выпью твоего чаю, Марта, – Петр выделил имя интонацией. – Принесешь его мне в спальню перед сном, вместе со свечой.
В глазах служанки на секунду вспыхнула дерзкая искра, которая, впрочем, быстро сменилась привычной покорностью. Поклонившись царю и своему хозяину, девушка быстро покинула гостиную.
– Да-а, майн херц, – довольно протянул Петр, – умеешь ты челядь подбирать. Где этакое сокровище откопал? Признавайся, шельмец!
Меншиков отпил вина из хрустального бокала и задумчиво посмотрел на огонь в камине.
– Военный трофей, – загадочно молвил князь, который уже понял, что царю пришлась по душе его служанка. Теперь Александр мысленно прикидывал, какую выгоду он может извлечь, подарив царю на ночь понравившуюся девушку. Меншиков овладел Мартой сразу после ее появления в его усадьбе и сам был в восторге от ее страстной натуры. Марта была отзывчивой, раскованной, умела шутить и легко могла утешить, отогнать дурные мысли, согрев не только постель, но и душу.
– Я не буду разочарован? – вопросительно поднял бровь Петр.
На мгновение князя царапнул инстинкт собственника, однако он быстро подавил его. От Марты не убудет, а вот ему расположение царя к себе усилить не помешает.
– Что вы, как вы могли подумать? – Меншиков притворился обиженным. – Разве я предложил бы вам некачественный фрукт? Девушка прекрасно владеет постельными талантами, абсолютно здорова и почтет за честь ублажить правителя великой империи.
Петр довольно усмехнулся и поднял бокал, салютуя фавориту. Он не ошибся, приблизив к себе Александра, – тот был чрезвычайно умен, хитер, обаятелен и, что самое главное, предан царю всей душой. Иногда у Петра даже возникала мысль проверить преданность Меншикова, наняв людей для его подкупа, однако искренность в глазах князя неизменно подкупала его, и царь втайне стыдился своих мыслей.
Завершив ужин, мужчины выкурили по заморской сигаре, набитой крепким ароматным табаком, и разошлись по спальням, до невозможности довольные друг другом.
Петр опустился на белоснежные простыни и довольно вздохнул. Меншиков в очередной раз не разочаровал его: вкуснейший ужин, хорошее вино, загадочная служанка… Размышления царя прервал робкий стук в дверь. Дозволив ночному гостю войти, Петр увидел в своей комнате Марту, которая держала в руках поднос с дымящейся чашкой и зажженной свечой в резном подсвечнике. Несколько минут мужчина внимательно разглядывал смущенную девушку, после чего велел ей подойти и присесть рядом с ним на ложе.
– Ну что, красавица, верна ли ты своему государю? – ласково произнес Петр и погладил Марту по колену, прикрытому плотной белоснежной тканью ночной сорочки. Служанка несмело улыбнулась и внезапно накрыла руку царя своей небольшой ладонью.
– Моя верность принадлежит только вам, царь-батюшка, – пылко произнесла девушка и поцеловала пальцы Петра, задержав их у своих горячих губ чуть дольше, чем полагается. Изумленный Петр рассматривал Марту как заморскую диковинку – у него было много женщин, но ни одна из них не проявляла по отношению к нему столько искренности и страсти. Придворные девицы, которых царь брал в свою постель, после ночи с ним считали себя чуть ли не императрицами и позволяли себе всевозможные капризы, которые Петр довольно быстро пресекал.
Наутро Петр вышел из своей комнаты тихим и задумчивым. Велев закладывать лошадей, он долго смотрел на осеннее небо, а перед самым отъездом позвал к себе Марту.
– Возьми, – он вложил девушке в ладонь золотой дукат и сжал ее пальцы.
Кучер свистнул и взмахнул кнутом. Петр сел в карету и бросил последний взгляд на одиноко стоявшую девушку. Рядом стоял напряженный Меншиков, который вышел проводить своего государя с утра пораньше. Карета медленно тронулась и поехала.
Спустя некоторое время царь осознал, что его мысли все чаще занимают воспоминания об этой милой девушке, и начал вести переписку с Мартой. В письмах Петр называл ее Катериной. Он обещал непременно вернуться за ней. Спустя несколько месяцев у имения Меншикова снова остановилась царская карета. Не стесняясь своего счастья, Марта выскочила на зимнюю улицу в одном платье. За ней вышел и бледный Меншиков.
– Ну что, Алексашка, – весело гаркнул царь. – Забираю я твое сокровище себе в услужение. Сияющая девушка робко взглянула на Меншикова, ожидая проявления недовольства с его стороны. Женской интуицией Марта чуяла, что князь к ней неравнодушен, однако понимала, что сопротивляться решению царя тот не осмелится.
Меншиков не разочаровал ее – поклонившись, он пробормотал что-то вроде «рад служить» и зябко съежился на пронизывающем ледяном ветру. Усадив свою Катерину в карету, Петр попрощался с фаворитом и исчез в начинающейся метели. Князь же остался стоять еще некоторое время, вглядываясь в снежные дали. Ему было странно возвращаться в дом, где больше нет Марты. Окончательно замерзнув, Меншиков вернулся и налил себе огромную чарку вина.
Глава 5 Любимая фаворитка
Екатерина довольно быстро освоилась во дворце Петра. Придворные фрейлины в недоумении шептались по углам – мол, как Петр, славившийся любовью к красивым дворянкам, польстился на смуглую коренастую крестьянку с неправильными чертами лица?… Практически все при дворе были уверены, что этот явный мезальянс создан то ли при помощи деревенского колдовства, то ли бог весть чего еще. Однако Екатерина старалась не обращать внимания на досужие слухи. Казалось, девушку совершенно не очаровывает блеск и роскошь царских владений. Все свое внимание она уделяла Петру, который был влюблен, как мальчишка в девушку, которая спустя восемь месяцев после переезда в дворец родила ему дочь Аннушку.
Иногда на Екатерину накатывала легкая грусть – сказывалась разлука с привычной тихой обстановкой дома Меншикова, да и презрительно-надменные взгляды придворных красавиц не добавляли ей уверенности в себе.
– Петр, а за что ты меня полюбил? – спросила однажды девушка, упорно рассматривая невидимую пылинку на своем веере.
Царь был одновременно удивлен и растроган, ведь раньше он знал Екатерину совершенно с другой стороны. Его любимая могла быть язвительной, остроумной, страстной и пылкой – а вот свою ранимость она, похоже, тщательно скрывала.
– Хм-м, – притворно задумался Петр, но, увидев боль, промелькнувшую в глазах девушки, поспешно обнял ее. – Я полюбил тебя за твою душу, сокровище мое, – прошептал царь, покрывая нежными поцелуями бархатистую шею Екатерины. – За твои глаза, в которых заключено ночное звездное небо. За твои губы, которые снимают печаль с моего сердца одним своим прикосновением. За то, что ты полюбила меня…
Девушка тихо и нежно прошептала его имя. Воспитанная в суровости и равнодушии, она всю жизнь была разменной монетой у других мужчин, пока Петр не вывел ее на свет из темноты и не показал, что она тоже умеет любить. Целуя мужа, Екатерина поклялась самой себе больше не сомневаться в чувствах своего любимого.
Проснувшись после страстной ночи, Петр приподнялся на локте и с улыбкой всмотрелся в безмятежное лицо еще спящей Екатерины. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь щель в темных портьерах, падали прямо на кожу девушки, придавая ей чудесный золотистый оттенок. На скулах цвел нежно-розовый румянец, мягкие алые губы были слегка приоткрыты, а пышная грудь неспешно вздымалась вслед за ее дыханием. Под пристальным взглядом мужчины Екатерина проснулась – сладко потянулась, мурлыкнула, как кошка, и прильнула к его груди.
