Почему выбор Белкина пал именно на «Камбалу»? Ответ на этот вопрос весьма прост. Согласно общефлотского плана, именно ей предстояло в ночь с 29 на 30 мая дежурить у входа в Южную бухту. Дело в том, что единого взгляда на использование подводных лодок еще не было и начальство использовало их, как обычные миноносцы. Предстоящее дежурство было достаточно формальным, а потому Белкин решил, что коль команда «Камбалы» все равно будет в полном составе на борту, то ей, лучше всего и производить намеченную ночную атаку.
Согласно расчетам Белкина, атака неприятельских кораблей в темное время суток давала известные преимущества подводной лодке. Дело в том, что с высоких бортов крупных кораблей было весьма затруднительно обнаружить низкосидящий и затемненный корпус субмарины, а та, в свою очередь, имела возможность хорошо наблюдать за противником по ходовым огням. Кроме этого, отпадала необходимость в погружении, а это увеличивало возможность для маневра и скорости при отрыве от неприятеля. Вне всяких сомнений, атака неприятельской эскадры в ночное время в надводном положении методом засады была блестящей тактической новинкой, которую в обязательном порядке следовало проверить практически.
Лодка заняла позицию по траверзу западного берега бухты Стрелецкой, в трех-четырех кабельтовых к северу от Инкерманского створа. Наступила темная, безлунная ночь. В условиях плохой видимости и усилившегося волнения Николай Белкин согласился с Аквилоновым проводить атаку не из подводного, а из полупогруженного положения лодки. Для безопасности маневрирования лейтенант Аквилонов поднялся на мостик. По плану учения эскадра входила в базу без огней, в то время как лодка включила ходовые огни. На флагманском линейном корабле «Пантелеймон» по погодным условиям посчитали атаку нереальной и, когда заметили слева по носу мерцающий огонь, приняли его за рыбака.
Около 23 часов вечера с находившейся на внешнем рейде Севастополя «Камбалы» были обнаружены огни возвращавшейся в морс эскадры Черноморского флота. Пройдя по створу Инкерманских маяков до Стрелецкой бухты, лодка легла вправо от створа, в расстоянии 3–4 кабельтовых от него, и стала ждать появления отряда, застопорив машины и давая по временам ход для удержания своего места. Незадолго до появления кораблей эскадры Белкин отдал команду задраить рубочный люк. После этого в балластные цистерны была принята вода. Или, как тогда говорили, «был заполнен наружный балласт», и лодка полупогрузилась, заняв положение среднее между боевым и подводным. Впоследствии такое положение подводной лодки назовут позиционным. Находясь в позиционном положении, лодка имеет известные преимущества. Во-первых, ее корпус и рубка почти не видны над поверхностью воды, а во-вторых, она полностью готова к срочному погружению.
Однако, покрутив в разные стороны перископ, Белкин и Аквилонов быстро убедились в том, что управлять лодкою с его помощью невозможно. Ночью в окуляры корабли практически не просматривались.
— Что делать будем? — повернулся Аквилонов к стоявшему рядом Белкину.
— Бери переговорную трубку и поднимайся на мостик! — здраво рассудил Белкин. — Наверху обзор значительно лучше. Оттуда и будешь командовать атакой, так будет вернее! А я возьму на себя руководство здесь.
Впоследствии будет много разговоров, почему Белкин сам не поднялся на ходовой мостик, а доверил это малоопытному Аквилонову. Правильно ли он поступил? В поступке опытного подводника была своя логика. Дело в том, что еще до выхода в море Белкин весьма детально обсудил с Аквилоновым все детали предстоящей атаки. Теперь задача лейтенанта была достаточно проста: вывести «Камбалу» на траверз головного корабля эскадры так, чтобы нос подводной лодки оказался перпендикулярным ему, соблюдая при этом меры безопасности. Маневр вполне по силам лейтенанту, уже командовавшему до этого миноносцем. Да и учиться же когда-нибудь надо!
На себя же Белкин возложил более трудную миссию: непосредственное руководство стрельбой и удержание лодки в весьма непростом позиционном положении, то есть то, что малоопытный подводник Аквилонов выполнить никак не мог. Распределение офицеров, определенное Белкиным, было логичным: Аквилонов командовал маневрами лодки, находясь на мостике, мичман Тучков был у торпедных аппаратов и непосредственно командовал стрельбой, а сам Белкин, из рубки наблюдал за ситуацией через поднятый перископ.
После минутного инструктажа Аквилонов быстро поднялся по скобтрапу на мостик, снизу ему передали переговорную трубку. Вооружившись биноклем, лейтенант начал наблюдение за морем. Эскадра должна была вот-вот показаться на подходах к Севастополю.
Около 11 часов 15 минут вечера Аквилонов увидел дым идущих к Севастополю кораблей и немедленно доложил об этом капитану 2-го ранга Белкину.
— Начинай сближение! — скомандовал Белкин.
Лейтенант Аквилонов дал ход и взял курс навстречу эскадре, которая в составе линейных кораблей «Пантелеймон», «Ростислав», «Три Святителя» и крейсера «Память Меркурия» шла 12-узловым ходом с закрытым огнем в строю кильватерной колонны в Севастополь по створу Инкерманских маяков. При этом дистанция между головным «Пантелеймоном» и следовавшим за ним «Ростиславом» составляла полтора кабельтова. О том, что атака подводной лодки будет производиться, на эскадре было известно еще до выхода в морс, но атаки эти предполагались первоначально произвести только в лунную ночь. Более точных подробностей обстоятельств атаки установлено не было, и условных огней подводной лодки на отряде не знали.
Капитан 2-го ранга Белкин атаковал головной корабль эскадры, подходивший с 12-узловой скоростью к Севастопольской бухте, с дистанции 4 кабельтова под углом 30 градусов. Через 45 секунд после обнаружения огней на лк «Пантелеймон» опознали силуэт подводной лодки. К этому моменту «Камбала» начала маневр выхода с курса атаки. Лейтенант Аквилонов с мостика подал команду рулевому… и лодка по циркуляции пошла в сторону генерального курса колонны линкоров.
Впоследствии на суде Аквилонов говорил, что отвлекся от управления лодкой, возбужденный успешной атакой, даже начал сочинять стихи и не мог объяснить причину поворота лодки в противоположную сторону. Комиссия предположила, что рулевой перепутал направление перекладки руля и инстинктивно повернул румпель влево для поворота направо, как это делалось в эпоху парусного флота и первых паровых судов.
Из текста итогового документа следствия по делу о гибели «Камбалы» — доклада по Главному Военно-морскому судному управлению: «В 11 часов… вечера, на линейном корабле „Пантелеймон“ был замечен по носу, левее курса, в расстоянии 2 1/2 кабельтова от корабля, у самой воды белый яркий огонь, принятый за огонь рыбачьей шлюпки, который вскоре потух, а через 3/4 минуты на траверзе показалась подводная лодка в расстоянии не более 1/2 кабельтова. Лодка шла сходящимся курсом под острым углом около 30°. Когда дистанция до эскадры составила 4 кабельтовых, Белкин дал команду произвести условный залп по головному „Пантелеймону“. Под руководством мичмана Тучкова минный кондуктор Сальников, минные квартирмейстеры Базыка и Омельченко произвели все необходимые манипуляции. Движущуюся мину, однако, не выпускали. Атака производилась условно. Однако Белкин не удовлетворился одной атакой и приказал Аквилонову сманеврировать таким образом, чтобы можно было произвести условный залп и по второму мателоту в строю эскадры. После этого Аквилонов приказал положить руль влево, пытаясь лечь на параллельный курс эскадры, но это ему не вполне удалось, и курс „Камбалы“ оказался сходящимся с курсом эскадры. Одновременно Аквилонов произвел несколько вспышек ратьером, которые были прекращены, когда лодка прошла корму „Пантелеймона“. Эти вспышки были замечены сигнальщиками на следующем вторым в строю линейном корабле „Ростислав“, слева, на расстоянии около полутора кабельтова. Их почему-то первоначально приняли за огонь рыбачьей лодки. Поэтому командир „Ростислава“ капитан 1-го ранга Сапсай приказал на всякий случай влево не отворачивать и внимательно следить за внезапно показавшимся, а затем столь же внезапно скрывшимся огнем. Вскоре после того, как огонь погас, он опять был замечен на „Ростиславе“, но уже значительно ближе к кораблю, всего в каких-то 15 саженях впереди от него и несколько левее от курса. Лейтенант Аквилонов не рассчитал свой маневр, и подводная лодка неожиданно для него выкатилась из циркуляции далеко вправо, оказавшись перед форштевнем „Ростислава“. При этом огонь двигался почти перпендикулярно курсу линейного корабля, обрезая ему нос. И только в этот момент был наконец ясно усмотрен силуэт подводной лодки. На ходовом мостике „Ростислава“ подводную лодку заметили в самый последний момент, когда изменить что-либо было уже поздно. Старший штурманский офицер линейного корабля отчаянно закричал:
