Чтобы до конца понять ситуацию в момент катастрофы, надо воочию увидеть рубку «Камбалы». Это сегодняшние рубки субмарин столь велики, что на ходовом мостике могут одновременно находится до десятка человек. Рубка же «Камбалы» настолько мала, а верхний люк столь узок, что находиться наверху мог только один человек, да и то в весьма неудобном положении. Никакого верхнего ходового мостика, в классическом его понимании, на «Камбале» просто не существовало. Поднявшийся наверх должен был стоять в срезе узкого люка, причем кормовые сектора обзора были для него практически закрыты верхней частью рубки. Из самой рубки наблюдать было тоже почти невозможно. Обзорные щели в ней столь узки и малы, что в них и в солнечную погоду ничего не разглядишь, не говоря уже о ночном. Глядя сегодня на рубку «Камбалы», не надо иметь особо богатого воображения, чтобы понять: Аквилонов, находясь высунувшимся наполовину из люка и имея неполный обзор в условиях темноты, скорее всего, не успел до конца правильно оценить обстановку не только из-за своей растерянности, но и в силу явных серьезных конструктивных недостатков «Камбалы».
…Наконец следствие по делу гибели подводной лодки «Камбала» было завершено. Главным виновником трагедии подводной лодки был определен лейтенант Аквилонов. Из текста итогового документа следствия по делу о гибели «Камбалы» — доклада по Главному Военно-морскому судебному управлению: «Суд признал, что причиною настоящего несчастного случая была неосторожность лейтенанта Аквилонова, выразившаяся в том, что он прошел с вверенной ему лодкой в слишком близком расстоянии от головного корабля отряда».
Выброшенный в море с ходового мостика во время столкновения, благодаря чему он и остался жив, исполняющий обязанности командира подводной лодки лейтенант Михаил Аквилонов «за неосторожное управление подводною лодкою „Камбала“, имевшее последствием гибель этой лодки и находившихся в ней офицеров и команды», был осужден приговором Военно-морского суда Севастополя. В официальном документе говорится следующее: «№ 946. Ливадия, 27 ноября 1909 года. По Высочайше утвержденному приговору Военно-морского суда Севастопольского порта по делу о гибели подводной лодки „Камбала“ определено: командовавшего названною лодкой, ныне отставного лейтенанта Михаила Аквилонова подвергнуть заключению в крепости на шесть месяцев, без ограничения прав и преимуществ, и предать церковному покаянию по распоряжению духовного начальства.
Действия же капитана 1-го ранга Сапсая 2-го суд решил признать правильными и законными. Приговор этот, согласно 1130-й статье Военно-морского судебного устава, всеподданейше поверяю на высочайшее вашего императорского величества благоусмотрение». Из материалов суда: «Командира линейного корабля „Ростислав“, капитана 1-го ранга Сапсая 2-го, в действиях коего никаких упущений судом не усмотрено, считать по суду не виновным». Зато командующего флотом вице-адмирала И.Ф. Бострема переместили на должность главного командира Севастопольского порта и военного губернатора Севастополя.
Итоговый доклад Военно-морского суда был подписан Главным военно-морским прокурором, тайным советником Николаем Григорьевичем Матвеенко. 5 ноября 1909 года морской министр вице-адмирал Степан Аркадьевич Воеводский, находившийся в это время в резиденции императора Николая II в Ливадии, сделал на оригинале приведенного выше документа следующую помету: «Собственно его императорского величества рукою написано: „Согласен“».
Вместе с «Камбалой» погибли 20 черноморских подводников. Именно они открыли печальный мартиролог черноморского подплава. Вспомним и мы их, тех, кто положил свои жизни во имя освоения морских глубин. Вспомним их поименно:
Белкин 1-й Николай Михайлович — капитан 2-го ранга, заведующий Отрядом подводного плавания в Черном море, обеспечивающий временно исполняющего обязанности командира корабля.
Тучков Дмитрий Александрович — мичман, помощник командира корабля.
Сальников Фрол Иванович — минный кондуктор.
Демидкин Дмитрий — рулевой боцманмат.
Латонов Михаил — рулевой боцманмат.
Шама-Соломенный Кузьма — боцманмат-минер.
Данилюк Иван — рулевой квартирмейстер.
Плотников Андрей — рулевой квартирмейстер.
Базыка Андрей — минный квартирмейстер 1-й статьи.
Омельченко Даниил — минный квартирмейстер 1-й статьи.
Грошев Алексей — машинный квартирмейстер 1-й статьи.
Королев Владимир — минно-машинный квартирмейстер 1-й статьи.
Лаиок Иван — минно-машинный квартирмейстер 1-й статьи.
Шоронов Иван — минно-машинный квартирмейстер 1-й статьи.
Парамошкин Тимофей — машинный квартирмейстер 2-й статьи.
Прилепа Иван — машинный квартирмейстер 2-й статьи.
Богатырев Иван — машинист 1-й статьи.
Гридян Владислав — машинист 1-й статьи.
Казаринов Петр — минный машинист 2-й статьи.
Федоров Константин — минный машинист.
Что касается дальнейшей судьбы бывшего лейтенанта Аквилонова, то наказание он отбывал в Севастопольской тюрьме. 27 февраля 1910 года царь ужесточает свой указ. В связи с этим официальный документ говорит: «Всемилостивейше повелено: отставного лейтенанта Аквилонова, взамен наказания, определенного ему приговором Военно-морского суда Севастопольского порта, за преступные деяния, предусмотренные 226 ст. Военно-морского устава о наказаниях и 362 ст. Уложения о наказаниях уголовных и исправительных, и по совокупности с приговором того же суда, объявленным в Высочайшем приказе по Морскому ведомству от 27 ноября 1909 года, считать исключенным из службы, с лишением чинов, орденов и знаков отличия, дворянства и всех особенных прав и преимуществ и подвергнуть заключению в крепости на шесть месяцев и церковному покаянию, по распоряжению духовного начальства».
Но через два года Николай II, однако, еще раз пересмотрел свое решение. «Царское Село, 25 марта 1912 года. Всемилостивейше повелено: возвратить утраченные им по суду дворянство, чины, ордена, знаки отличия и все особенные нрава и преимущества с тем, чтобы считать его уволенным от службы лейтенантом». Однако Аквилонов посчитал приговор слишком мягким и неоднократно апеллировал к царю. Николай II якобы снова ужесточил приговор, снова лишил его звания, орденов, дворянства, всех прав и привилегий.
В 1913 году уволенный лейтенант Аквилонов подал прошение об определении на службу во флот, но его прошение было отклонено. До 1917 года Аквилонов проживал в Петрограде. В 1919–1920 годах он работал начальником отдела управления морского транспорта в Новороссийске. Дальнейшая судьба Михаила Аквилонова неизвестна. Впрочем, сам Аквилонов, скорее всего, и сам не желал общения с теми, кто знал о его прошлом. Когда, где и при каких обстоятельствах закончил свой жизненный путь человек, погубивший свой корабль и своих товарищей, никто сегодня уже не помнит, да и надо ли это помнить! С уверенностью можно сказать лишь одно — последние годы жизни бывшего лейтенанта вряд ли были счастливыми, ибо не может быть счастливым человек, на совести которого безвинная смерть его боевых товарищей…
Увы, на этом скорбный список жертв, которые унесла с собой «Камбала», не закончился. Уже следующим утром в спешке, не приняв надлежащих предосторожностей, на место гибели подводной лодки были спущены водолазы, добровольно согласившиеся на рискованную операцию по спасению подводников. Операцией руководил младший врач с линкора «Георгий Победоносец», надворный советник И. Попов, до этого закончивший водолазную школу в Кронштадте. Начальник морских сил Черного моря вице-адмирал B.C. Сарнавский назначил его в надежде на то, что кто-то мог еще к этому времени оставаться в живых в отсеках затонувшей «Камбалы». В течение дня четыре водолаза Севастопольского порта спускались на дно в районе гибели лодки. Глубина места оказалась 28 саженей, т. е. 58 метров. Две части лодки лежали на расстоянии 32 метров друг от друга.
По все попытки водолазов обследовать отсеки подводной лодки изнутри успехом не увенчались, а лишь добавили к погибшим еще одну смерть, т. к. работы на таких глубинах требуют более тщательной подготовки как самих водолазов, так и обеспечивающего их оборудования на берегу. Через день после спусков от кессонной болезни скончался один из лучших водолазов флота — двадцатипятилетний водолазный боцманмат транспорта «Березань» Ефим Бочкаленко, который, несмотря на усталость и технические неполадки, совершил несколько погружений в нарушение правил. На третьем погружении при всплытии он потерял сознание и умер в госпитале от вскипания крови. У других водолазов наблюдались судороги и прочие признаки хорошо изученной ныне кессонной болезни, возникающей при нарушении правил подъема с больших глубин. Кроме этого, иногда в литературе по «Камбале» в числе погибших вместе с экипажем «Камбалы» называют и сдаточного механика Санкт-Петербургского металлического завода Михаила Николаевича Коржавина. Однако ни в одном из архивных документов он не упоминается. Не увенчалось успехом и поднятие лодки тралом, чтобы затем отбуксировать ее на отмель.
