какому именно, а мрачный вид Гераклита так испугал Громовержца, что он ринулся прямиком к Сократу, в беседе с которым провел трое суток, так и не поняв, какой был дан ответ. Демокрит долго потешался над предложением Зевса, и тоже отказал. Диоген сослался на лень, Эпикур принял его за сумасшедшего, а Хрисипп даже не заметил всемогущего посетителя, поскольку был занят написанием очередного диатриба.
Зевс обращался и к другим почитаемым людям, некогда жившим на земле, но везде был дан один ответ — отрицательный; он не мог себе представить, что в мире, им созданном, появятся люди, превосходящие его в мудрости и величии. Зевс был разгневан.
…сто лет людских проходив по Аиду в поисках света,
Зевс не нашел, что искал,
но мудрецы всемогущего советом наставили,
совет был как свет — он по сей день и сияет.
Зачем искать человека, превосходящего остальных в мудрости и разумении, ведь завистливые люди не пойдут за ним; зачем искать мужественнейшего? добрейшего? справедливейшего?
Что было дальше, Лукиан, ты и сам знаешь.
Слава Петронию!
Будь здоров.
Цельс из Рима Лукиану в Самосату
Письмо I (VI)
Цельс желает Лукиану здравствовать.
Когда говорят о простом люде, отмечают, что его тянут к Богу две вещи: страх и надежда. Действительно, находясь в некоем промежутке между прошлым и будущим, человек подвергается воздействию двух факторов, один из которых как бы подталкивает его вперед, а другой — тянет за собой. Даже при первоначальном появлении единственного из этих двух факторов другой, то есть второй, появляется сам собой. Если возникает страх, то появляется и надежда, что угроза, приведшая к страху, не осуществится; если же возникает надежда, то тут же появляется и страх, что эта надежда не будет воплощена.
Некоторые философы полагают, что простой люд, попавши в зависимость от страха и надежды, слепо следует к Богу, выбирая наиболее доступные средства и способы, кои обычно принято называть религией, но единственный ли это путь к Богу? Сами же философы не следуют подобным образом, а избирают иное направление, которое состоит в рассуждениях — именно так человек, отличный от простого люда, самостоятельно постигает Бога, не пользуясь при этом помощью жрецов ли, жертвоприношений или молитв. Но в любом случае, и простой люд, и философы следуют к Богу, хотя их пути различаются. Ясно одно — надежда и страх являются не единственными побудительными причинами к постижению Бога, поскольку разумные свойства человека также ведут его по этому пути. Восхвалим же этот истинно человеческий путь и оставим в покое остальные, что так сближают нас с варварами и киноскефалами: пусть они сами о себе заботятся.
Будь здоров.
Элий Аристид из Смирны Лукиану в Самосату
Письмо I (VII)
Элий Лукиану желает здравствовать.
Словно Пиндар-врачеватель ты излечил меня от душевной боли, за телесную же возьмется Асклепий:
Радость —
Лучший врачеватель в понесенном труде;
Песни,
Мудрые дочери Муз,
Облегчают его своим прикосновением.
Теплая вода
Не так умягчает члены,
Как добрая похвала, напутствуемая лирой.
Воистину можно только дивиться тому, как быстро просачиваются слухи по телу нашей Республики — растянувшись до никому не виданных ранее размеров, она сумела сохранить свое первоначальное свойство, свойство старого города, где жили наши предки, знавшие друг друга в лицо. Да, очень многое изменилось с тех пор, но многое осталось — зараза, подобно слухам, так же быстро пускает свои корни и, как виноградная лоза, проникает повсюду:
Быстрее, чем мухи крылатой полет,
В нашей жизни все меняется.
……………………………….
Нет такого зла,
Чтоб для смертных было нежданным:
Во мгновенье ока
Все низвергает.
Не знаю, что и делать — радоваться или горевать по тому, что стал известен всем римлянам; благой то признак или худой? Боюсь, что худой. Многих достойных мужей сгубила слава, а к достойнейшим пришла вместе в погибелью; даже славнейших учителей, чье имя означает то же, что и сама философия, сгубила слава: одному принесши цикуту, другому — огонь, третьему же — изгнание. Вот и сейчас я беспокоюсь о вреде славы более, нежели о болезни, поскольку ты и сам видишь, каких я мужей сравнил с собой, и что из этого исходит. А что болезнь? Как говорил Луций Анней, она ведет меня туда, куда я итак следую, — так к чему стенания, тяготы и страхи, что они смогут изменить? Природой дарована мне жизнь, она ее и заберет.
Будь здоров.
Аппиан из Рима Лукиану в Самосату
Письмо I (VIII)
Аппиан желает Лукиану благополучия.
Наш божественный властитель, воссев на коня, отправился доказывать миру величие Рима, осведомив перед этим меня о своих тайных делах и поручив вести переписку с тобой. Многое из того, что он поведал, я передам тебе в этом письме, Лукиан.
Когда древнейшие люди объединялись в племя, единым для них было не только общее место обитания, пища или способы экономии, но и верования. Когда наши предки создавали первые города, причиной тому были не только общие потребности (ибо они у всех одни и те же), враги ли, цели, но и общие верования. Не веруя едино, не можно жить совместно, ибо разные предположения и ожидания в народе порождают разрозненность, междоусобицы, войны и, в итоге, приводят к существованию отдельных государств. Так было, есть и будет; такова логика становления и развития народов.
Сам посуди, как по человеку определяют его принадлежность к той или иной народности? ведь не только лишь по месту проживания, поскольку, например, псы и коты, хоть и не ладят друг с другом, но часто сосуществуют вместе, не составляя, тем не менее, одну породу животных. По внешнему виду? Нет, поскольку многие варвары легко могут сойти за эллинов, если, конечно, отмыть их от грязи. По языку? Нет, поскольку варвар не станет эллином, если заговорит по-нашему. По поведению? Вот это уже ближе, потому как поведение и определяется верованиями, а также законами, моралью и нравственными устоями государства.
Таким образом, Лукиан, вопрос заключается не в том, какая вера плоха или хороша, а в том, какая из них будет единой для нашей страны, поскольку без единой веры не может существовать ни одно государство, и здесь мне непонятно пренебрежение Цезаря. Да, действительно, он — мудрый и образованный человек, прекрасно рассуждающий
