политическая мысль, а только ненависть и оппозиция Замойскому, с которым у них были личные и весьма крупные счеты; они выставили кандидатуру Австрийского эрцгерцога, отчасти вопреки прежним своим стремлениям. В первых числах февраля 1587 года собрался конвокационный съезд в Варшаве, созванный примасом королевства. Сюда явились почти исключительно одни только приверженцы Зборовских, а также все недовольные прежним правлением или завидовавшие положению и значению Замойского. Приверженцев последнего было на этом сейме не много, да и сам он отсутствовал; по этому враждебная ему партия могла дать полный простор выражению накопившейся ненависти и неудовольствия: среди громкого шума, брани и бряцания оружием она стала требовать, чтобы привлечь Замойского к ответственности за все, что происходило в прошлое царствование. Между прочим поднят был вопрос и о недавно появившемся сочинении Гейденштейна, внесены были предложения о полном уничтожении и совершенном истреблении этого произведения: оно было ненавистно преобладающей на съезде партии, с одной стороны, как прославление прошлого царствования и в особенности идей и деятельности Замойского, а с другой, как заключающее в себе страницы, прямо оскорбительные для некоторых сторонников партии Зборовских. Обвиняли, впрочем, книгу не только за то, что было в ней, но также и за то, чего в ней не было, находили, на пример, что в ней не воздано надлежащей чести подвигам в Московскую войну одного знатного литовского магната
[XIV] (именно Радзивила). Bсе рассуждения и постановления сейма были потом изложены в письме, которое адресовал к Замойскому примас королевства, архиепископ Гнезненский Карнковский, желая разыграть роль посредника и примирителя и выставляя условия возможного соглашения. В своем ответе Замойский между прочим остановился с некоторою подробностию и на том пункте, который касался Комментариев о Московской войне. Весь этот эпизод, равно как и содержание ответа Замойского, переданы как самим Гейденштейном — в позднейшем его труде «Польской истории двенадцать книг», куда вошли и Комментарии и продолжение их до 1602 года [18], так и в одном анонимном произведении (заглавие будет приведено ниже), посвященном времени междуцарствия после смерти Батория до утверждения на престол Сигизмунда III. Упоминается о нем и в изданных недавно дневниках конвокационного съезда 1587 года [19]. Отсюда мы видим, что 12 февраля против истории о войне Московской говорил воевода Трокский, называя ее пасквилем, потому что в ней в ложном виде представлено отношение к войне народа литовского, да умалена честь и самого польского народа тем самым, что все приписано одному лицу; видим, что 28 февраля Чарнковский просил о разрешении преследовать автора «Московских дел» за личную обиду (albo mu wolno bulo contra scriptorem
[XV] rerum Moscoviticarum de injuria), что за тем было рассуждение о Гейденштейне в заседании 9-го марта (стр. 54) и т. д.
Сам Гейденштейн говорит об опасности, угрожавшей его книге, и об ее защите Замойским довольно кратко. На съезде не решались ничего предпринять прямо против Замойского, но только выставили и предложили на общее одобрение условия соглашения, и в числе их шла речь именно об уничтожении Комментариев о Московской войне, а также книжки, которая вышла под именем Андрея Ржецицкого, королевского инстигатора (прокурора), и содержала обвинение против Христофора Зборовского [20]. Что касается Комментариев, то они почти ничего не заключали в себе, касающегося дела Зборовских, и возбудили против себя ненависть преимущественно Чарнковского и еще одного литовского сенатора; эти люди отчасти негодовали за правду, которая о них была написана, отчасти за то, что им не воздано было похвал, которые были бы ложными [21]. Намек на непоименованного члена литовской рады разъясняется вполне удовлетворительно у Оржельского, который также жил и писал в эту эпоху. Говоря об экспедиции Христофора [XVI] Радзивила, отправленного в 1581 году, при начале Псковской осады внутрь Московского государства к Старице и Ржеву, Оржельский выражает такое мнение, что будто бы Гейденштейн, впрочем отличный писатель, в своих Комментариях славу этого похода, неизвестно по какому побуждению, совсем оставил во мраке [22]. На самом деле экспедиция вовсе не пройдена молчанием, напротив описана с достаточною подробностию, но только без всяких особых выражений удивления или прибавления похвальных эпитетов мужеству или же предприимчивости вождя (см. Записки Гейденштейна в предлагаемом переводе стр. 219–222). Возвращаемся к обвинениям конвокационного съезда и к передаче их у Гейденштейна. Он утверждает, что вышеозначенные условия подписаны были не всеми присутствующими, и что многие удалились, не дав на них своего согласия. Когда они тем не менее сообщены были Гнезненским архиепископом канцлеру, то Замойский дал на них письменный ответ, в котором о Комментариях было объяснено, с какою целию и в каком честном духе они были написаны и изданы [23]; сверх того Замойский указывал на опасности для общественной свободы, если будут преследовать то, или другое сочинение, говорил, что [XVII] такой способ борьбы с книгами вовсе не пригоден, что чем больше их преследуют, тем больше находится охотников их читать [24]; если кто полагает, что в книге содержится что либо несообразное с действительностию, то может это обличить в собственном произведении, написанном иначе, как это не стыдились делать величайшие государи или полководцы (imperatores): истина с одной стороны говорить уже сама за себя, а с другой — еще более разъясняется от столкновения с ложью, и насколько с каждым днем укрепляется правда, на столько — же ложь само собою рушится [25]. О том, какое имели действие эти замечания, у Гейденштейна ничего не говорится, равно как из его слов не видно, чтобы кто-нибудь в самом деле перешел от слов к делу и принялся за истребление печатных экземпляров его произведения [26].
С большими подробностями вся эта история гонения на издаваемое теперь в русском переводе [XVIII] сочинение передается в анонимном сочинении другого современника, описавшого события 1586–1588 годов еще ранее Гейденштейна. Нужно думать, что оно принадлежало Варшевицкому [27].
По словам Варшевицкого вопрос о книге Гейденштейна подняли литовцы при чем, однако, он не объясняет, почему именно они взяли на себя в этом деле почин, и ничего не говорит о неудовольствиях Радзивила. Литовцы желали, чтобы на основании публичного авторитета, принадлежащего съезду, было издано постановление об уничтожении сочинения Рейнгольда Гейденштейна о (Московской) войне, как произведении лживом, при чем некоторые высказывали мнение, что действительный автор сочинения есть сам канцлер: в самом деле, прибавляет от себя Варшевицкий, хорошо известно, что оно было внимательно пересмотрено и исправлено и королем и канцлером [28]. В этих Комментариях Рейнгольда, продолжает объяснять [XIX] Варшевицкий, подвергался весьма тяжким обвинениям Чарнковский, хотя это совсем не относилось к обещаемому в заглавии предмету, то есть к Московским делам, и хотя Гейденштейн, никогда не видавший ни Московии, ни Московских войн, точно также
