Для его подавления Англия, Франция, Германия, Австро-Венгрия, Италия, Россия, Япония и США объявили о совместной военной интервенции[599]. Развернулись широкомасштабные военные операции, которые неизбежно повлекли за собой многочисленные жертвы. Российское Общество Красного Креста экстренно приступило к организации необходимой медицинской помощи на театре военных действий.
13 июня 1900 г. Иверская община направила старшую сестру Анну Куликову с пятью сестрами в Забайкалье, где собирались части русской армии союзнического экспедиционного корпуса[600]. А через месяц сформировали еще один большой отряд, в состав которого вошло пять врачей, 17 сестер милосердия, 14 санитаров и хозяйственников. Главным врачом отряда был приват-доцент Московского университета Иван Павлович Алексинский, во главе сестер стояла старшая сестра Иверской общины Любовь Константиновна Пиварович, имевшая опыт Греко-турецкой войны, руководил отрядом уполномоченный камер-юнкер Владимир Иванович Барманский[601]. Отряд вез с собой полный комплект оборудования для лазарета на 50 мест, восьмимесячный запас лекарств и перевязочных материалов.
26 июля 1900 г. в здании Иверской общины собрались члены Московского местного Комитета Общества Красного Креста во главе с великой княгиней Елизаветой Федоровной. Протоиерей Константин Зверев отслужил напутственный молебен, после которого великая княгиня попрощалась с членами отряда, вручив каждому небольшие образки Иверской Божией Матери. На обороте образа, который Елизавета Федоровна передала уполномоченному В. И. Барманскому, была выведена надпись: «Больше сея любви никто же имать, да кто душу свою положит за други своя» (Ин. 15: 13)[602].
6 августа отряд прибыл в Иркутск и на следующий день отправился к Байкалу, переправившись через озеро, продолжил путь на пароходе «Тарас Бульба» по рекам Шилке и Амуру к Благовещенску. 20 августа он прибыл в Благовещенск и развернул лазарет[603]. За 19 дней работы лазарета здесь находилось на лечении 68 пациентов, врачи провели 40 операций, ежедневно осуществлялся амбулаторный прием. Популярность Иверского лазарета росла с каждым днем: число пациентов постоянно увеличивалось, докторов московского отряда вызывали для проведения сложных операций в другие госпитали города [604]. Кроме того, сестры милосердия Вера и Софья Лобко по просьбе военного губернатора работали в местном городском лазарете[605].
В сентябре, когда боевые действия вблизи Благовещенска прекратились, раненые перестали поступать в лазарет. Отряд переместился в Хабаровск, где госпитали были переполнены ранеными и больными воинами[606]. Членам отряда удалось за три дня полностью оборудовать лазарет и открыть его 3 октября. Уже на следующий день прибыла баржа из Харбина, доставившая 138 больных, из которых 50 самых тяжелых поместили в Иверский лазарет[607]. А 9 октября из Харбина прибыла новая партия больных в 204 человека – пришлось срочно расширять лазарет до 100 кроватей. Все больные находились в ужасном состоянии: грязные, обросшие, в рваной одежде. Их привели в порядок, одели и накормили; белье, теплую одежду и одеяла для них уполномоченный специально привез из Владивостока[608].
С наступлением морозов и закрытием навигации перестали прибывать баржи с больными из Южной Маньчжурии, и тогда в Иверский лазарет стали переводить тяжелых больных из местных военных и городских лазаретов. За все время его работы врачами было сделано 20 операций – большинство же пациентов составляли терапевтические больные, в основном тифозные. В январе 1901 г. отряд перевел оставшихся пациентов в местный лазарет и отправился в обратный путь[609].
Дорога домой была очень долгой: отряд отплыл на пароходе «Владимир» из Владивостока в Феодосию, по пути побывав в Нагасаки, Сингапуре, на Цейлоне и в Порт-Саиде. А из Феодосии по железной дороге его члены проехали через Харьков, Курск и Орел[610]. 25 марта, в день Благовещения, отряд вернулся в Москву, где был тепло встречен великой княгиней Елизаветой Федоровной[611].
Община «Утоли моя печали» командировала на Дальний Восток 12 сестер милосердия. Уполномоченной отряда была назначена старшая сестра Мария Хроменко. В 1901 г., после прекращения боевых действий, восемь сестер вернулись в общину, а четверо остались в Приамурском крае, выйдя там замуж. Все сестры за усердное служение были удостоены высочайших наград. Две из них получили золотые медали, а остальные – серебряные[612].
Русско-японская война 1904–1905 гг.В 1904–1905 гг. Россия вела тяжелую войну с Японией. С началом военных действий Главное управление Российского Общества Красного Креста создало Исполнительную комиссию, на которую была возложена организация помощи больным и раненым воинам на театре военных действий. Среди задач, стоявших перед РОКК, было формирование штатного состава сестер милосердия для военно-лечебных заведений, устройство питательных и врачебно-наблюдательных пунктов, а также открытие собственных лазаретов[613]. Всего на Дальнем Востоке действовало 98 лазаретов Красного Креста на 23 тыс. мест и в Иркутском районе 22 лазарета на 2465 мест. Красным Крестом было сформировано восемь дезинфекционных отрядов и два зубоврачебных кабинета[614].
На театре военных действий ощущалась нехватка сестер милосердия, и приезд совершенно не подготовленных к делу волонтерок не менял ситуацию[615], поскольку настоятельно требовалась помощь опытных сестер милосердия, многие из которых отправлялись на Дальний Восток уже второй раз.
Иверская община командировала в места боевых действий несколько отрядов. 12 февраля 1904 г. на Ляодунский полуостров отправился отряд-госпиталь на 200 кроватей[616]. В его состав вошли главный врач Л. В. Борнгаупт и еще пять врачей, старшая сестра С. Г. Полуэктова, 15 сестер милосердия, 29 санитаров и служащих.
С 23 марта 1904 г. по 15 сентября 1905 г. отряд работал в Харбине. Из-за большого количества раненых пришлось развернуть госпиталь не на 200, а на 700 мест. Раненые поступали с очень тяжелыми ранениями, большей частью в грудь, живот и голову. Кроме того, солдаты были в грязи, так как постоянно лил дождь и, по замечанию одной из сестер, «почва так растворилась, что получился какой-то кисель, доходящий лошади до брюха»[617]. Их мыли, одевали, перевязывали. Больных старались не сразу отправлять дальше, в глубь России, а дать им возможность поправиться настолько, чтобы они могли без вреда перенести дорогу. Но долго оставаться в Иверском лазарете раненые не могли, так как надо было освобождать места для вновь поступавших. Операции и перевязки шли целый день, так что члены отряда сбивались с ног. Из писем с фронта видно, что сестры милосердия страдали не столько от физической усталости, сколько от морального истощения – ведь им на протяжении целого года приходилось постоянно видеть и переживать ужасные картины человеческих страданий[618]. Только 11 мая им на помощь прибыл второй отряд Иверской общины из 20 сестер [619]. В Москву отряд вернулся 14 октября 1905 г.[620]
Тыловой санитарный поезд № 64 Московского Городского Управления, переданный Всероссийскому Союзу городов. Внутреннее устройство вагонов (Альбом деятельности Московского Городского Управления по организации помощи больным и раненым воинам и семьям призванных 1914–1915 гг. М., 1915. С. 2)
Вслед за первым отрядом община до конца года отправила во фронтовые лазареты и на санитарные поезда небольшими группами еще 79 сестер милосердия[621], и каждой из них августейшая попечительница Елизавета Федоровна вручила образки и подарки. Им выдали также по 125 руб. подъемных и по 30 руб. жалованья за первый фронтовой месяц вперед, более 50 наименований летней и зимней одежды и снаряжения.
В санитарных поездах на 800-1000 раненых приходилось часто всего две-три сестры[622]. Их работа затруднялась еще и тем, что проходов между вагонами не было. Зайдя в один вагон-теплушку, сестра должна была ехать в нем до следующей остановки вне зависимости от того, требовалась там ее помощь или нет. «На остановке спрыгиваешь из вагона при помощи санитара и бежишь вдоль поезда со страхом, что он может тронуться, а ты останешься на разъезде, ибо не у всех вагонов есть тормоз, на который можно бы вскарабкаться, да еще удалось ли бы это на ходу двинувшегося поезда, – вспоминала сестра Н. В. Козлова. – Стучишь в какую-нибудь дверь. Санитар приотворяет ее, спускает лесенку, если таковая имеется, а не то так тянет на руках, и вот опять в теплушке, где, может быть, и не требуется помощь, а рядом в вагоне она нужна, но туда не добраться до следующего перегона»[623]. При таких условиях не все раненые вовремя получали необходимую помощь, а сестры милосердия испытывали «чувство полного бессилия и стыда от своей бесполезности»[624].
