Эта случайная (?) трагедия сильно повлияла на судьбу И-185, можно сказать, склонила чашу весов. Появилась зацепка затормозить, а потом и закрыть работы по этому самолету. В 1943 г. за создание И-185 Поликарпов был удостоен Сталинской премии I степени, как и Ильюшин, Лавочкин, Яковлев, Туполев (за создание Ту-2), Сухой (за создание Су-6), двигателисты Швецов, Чаромский, Климов, Микулин. В статье „Наши лауреаты" („Техника Воздушного флота", № 3, 1943) Шахурин писал: „Новые типы боевых самолетов с выдающимися скоростными данными и большой огневой мощью создали старейшие авиационные конструкторы страны — Н.Н. Поликарпов и А.Н. Туполев... А.Д. Швецов создал новый мощный мотор, открывающий широкие перспективы в повышении скорости и грузоподъемности наших истребителей и бомбардировщиков..."». (Маслов М. «И-80. И-185». М., 2003.)
Заканчивая рассмотрение судьбы истребителей Поликарпова, можно сделать вывод, что перед войной ему откровенно помешали Яковлев и Микоян с внедрением новых истребителей И-180 и особенно И-185. Одному передали завод и конструкторов, а другой, как замнаркома авиапрома, больше старался протащить прежде всего свои «Яки» на вооружение армии. С началом же войны, после того как Поликарпов, несмотря ни на что, создал свой И-185 и провел необходимые испытания вплоть до фронтовых, вмешалась уже та самая военная целесообразность.
В своих книгах такой «замечательный историк», ученик и последователь В. Резуна М. Солонин, «разоблачая сталинизм», тоже доказывает, что И-185 загубил прежде всего замнаркома авиапрома А. Яковлев, объективно видевший в нем конкурента своих «Яков». В принципе это правда — конкуренция среди конструкторов при Сталине была обычным делом — бились, как могли, за Госзаказ, чтобы свою машину пропихнуть. Но есть более основная и важная причина того, почему И-185 проиграл в конкуренции с аналогичным Ла-5, имевшем худшие характеристики. Решения во время войны о принятии на вооружение новых моделей истребителей принимал все же лично Сталин, выбирая из лучших истребителей хорошие. А проблема была и в возможностях экономики военного периода в том числе. И-185 был более металлическим и дюралевым, чем тот же Ла-5. И в конце 1942-го — начале 1943 года проще и дешевле было изготавливать клееные «Лавочкины» и «Яки», чем более мощный, но более дорогой в изготовлении И-185.
Сработала военная целесообразность, хотя Сталину приходилось принимать решения и на основе докладов должностных лиц в том числе. При этом Сталин всегда обязательно выслушивал и другую сторону, того же Поликарпова. В конце концов, Поликарпов не получил И-185 в серию, но получил за свою работу Сталинскую премию. Хотя вряд ли конструктора это утешило.
Примерно такая же история происходила с более лучшим, чем Т-34 танком Т-34М Кошкина перед войной и с Т-43 Морозова уже во время войны. Сталин принимал решение о закрытии проектов этих танков, как и по И-185, исходя прежде всего из реальных возможностей военной промышленности в условиях войны. Тем более на осень 1942-го и зиму 1943 года наша промышленность только-только вошла в колею после эвакуации и вышла на нормальный режим работы. Однако из-за потерь алюминиевых заводов Украины дешевле было запускать в серию Ла-5 с деревянным крылом вместо уже выпускавшихся серийно «деревянных» ЛаГГ-3, чем И-185 с алюминиевым. Алюминий в эти годы покупали в США за золото, по Ленд-лизу А вот если бы его приняли на вооружение еще перед войной, то возможно, что он и стал бы «королем воздуха»...
И-185 — самолет несостоявшейся судьбы. Но этот лучший истребитель Поликарпова все равно сыграл свою роль в войне, внес свой, хоть и маленький, вклад в общую Победу. Как и МиГи-9 с мотором М-82, И-185-е испытывались именно на том фронте, который, оттянув на себя огромные силы немцев, позволил Сталину выиграть Сталинградскую битву. Почти месяц, в то время пока шли бои под Сталинградом, эти 4 опытных экземпляра И-185 совершали полеты на разных участках фронта и проводили воздушные бои. Создавая у немецкого командования иллюзию (а может, не иллюзию?) готовящегося наступления под Москвой, помогая добивать армию Паулюса под Сталинградом...
Когда, после того как из армии убрали Тухачевских, Сталин понял, что доверять военным в принятии на вооружении танков и самолетов — значит, проиграть неизбежную войну, он лично стал вникать во все технические тонкости и лично осматривал каждый новый танк или самолет, винтовку или автомат, что предлагали конструкторы. Хотя конечно же не мог вникнуть во все проблемы — не мог же он разорваться на части, и пример «волокиты» со всеми нашими танками, самолетами, «катюшами» тому подтверждение. Самое поразительное, что в тяжелое лето 1941 года принимаются на вооружение новые ПТРС и ПТРД, но уже готовые ПТР Рукавишникова, принятые на вооружение еще в 1939-м и хранящиеся на складах, в армию не поставляют, так как они ненадежны при стрельбе и могут подвести в бою (2 (!) отказа на 1000 выстрелов — это действительно «очень много»). С таким же успехом можно было бы вооружать красноармейцев кремневыми ружьями времен Петра. Хотя пушки царской армии с Первой мировой снимали в случае нужды с хранения и использовали в боях с немцами. Но ненадежные образцы оружия даже в условиях тяжелого отступления осени 1941 года в бой не бросали. Кстати, если бы генералы отправили эти ружья на фронт, а они показали бы свою непригодность и об этом стало бы известно Сталину, то тут уж точно головы бы полетели. А так все спустили на тормозах. Сталин и сам не был заинтересован в раскрутке «репрессий» против генералов в условиях войны и поэтому просто махнул рукой на эти ружья. Но после войны тому, кто эти ПТР принимал на вооружение, в лице заместителя наркома по вооружению и начальника ГАУ (маршалу ПИ. Кулику), и эти ружья в том числе припомнились.
При этом конструкторы оружия, обычные, живые люди, со своими человеческими слабостями и грешками, иной раз такие вещи рассказывают в своих мемуарах о подковерных страстях, кипевших вокруг принятия на вооружение того или иного образца, что начинаешь задаваться вопросом: а насколько на самом деле «все боялись злого Сталина»?
В 1970-71 гг. корреспонденты журнала «Техника — молодежи» взяли интервью у некоторых артиллерийских конструкторов времен войны. В газете «Дуэль» № 20-23 за 2008 год приводятся эти интервью. Очень интересны истории о личных взаимоотношениях среди конструкторов-конкурентов, но наиболее любопытен рассказ Н.М. Попова, служившего в Артиллерийском комитете ГАУ и курировавшего зенитные орудия о том, как принимали на вооружение, точнее, пытались протащить для легкого танка 37-мм автоматическую пушку конструктора Б.Г. Шпитального. Того самого, что разрабатывал для авиации известные пулеметы ШКАС, «знаменитые» тем, что имели огромную скорострельность (до 2000 выстрелов в минуту), но были капризны и имели проблемы с задержками (до 40 видов задержки) в стрельбе. Стоит привести текст этого интервью: «Ужасную историю рассказал Попов о том, как Шпитальный пытался всучить армии свою зенитную пушку для танков. У нее был серьезный дефект: ее заклинивало после пяти выстрелов, но через некоторое время она снова могла сделать пять выстрелов и опять замолкала и т. д. (внутренние детали элементарно остывали, и пушка снова могла стрелять. — О. К.). Испытатель Кубинского танкодрома дал по этому орудию выразительное заключение: Дерьмо!" Тем не менее на следующий день приехал генерал для приемки орудия. И тут выясняется, что испытывать пушку будет человек Шпитального — здоровенный красавец-мужчина. Забирается он в танк и начинает стрелять. Даст очередь в пять выстрелов, высовывается из танка, прикладывает руку к кепке и спрашивает генерала: разрешите продолжать, товарищ генерал?" Ничего не подозревающий генерал, недоумевая, разрешает: продолжайте!" Через пять выстрелов опять: „Разрешите продолжать?" Продолжайте!"... В результате эти бессмысленные переговоры замаскировали паузы в стрельбе, и введенный в заблуждение генерал приказал готовить документы к принятию пушки на вооружение.
—Я не решился на испытаниях сразу сказать, что орудие дефектное, — говорил Попов. — Но вечером, возвращаясь на электричке из Кубинки вместе с бригадой Шпитального, я спросил красавца-испытателя: „Зачем же вы так испытывали пушку и морочили голову генералу?" „А что? Здорово получилось? — простодушно откликнулся он. — Ведь никто ничего не заметил, правда?" „А вы подумали о солдатах, которым пушка откажет в пылу боя?" — „Ну, что солдаты? Они как-нибудь выкрутятся, а мы зато заказ получим большой... А трюк с отдачей чести генералу — это мне сам Борис Гаврилович посоветовал!"
Ну, я как приехал домой, так сразу сел писать генералу докладную об обмане. Уж он меня костерил за то, что я сразу не сказал, но делать нечего — отозвал свое представление, и пушку забраковали».
