Ефим Никонов поклонился всем присутствовавшим, отвесил самый низкий поклон Петру I, а затем, перекрестившись и оглядев всех вокруг, спустился в свое „потаенное" судно. Закрыв плотно входную крышку, он начал погружаться под воду. Неожиданно судно сразу провалилось на глубину и ударилось о твердый грунт. Испытание чуть было не закончилось катастрофой. От удара о грунт повредилось деревянное днище судна, нарушилась герметичность его корпуса, и „потаенное" судно стало быстро наполняться водой, грозя погубить своего строителя. К счастью, присутствовавшие на испытании под руководством Петра I быстро организовали помощь и успели вытащить судно вместе с Ефимом Никоновым на берег. Изобретатель был не столько напуган, сколько огорчен постигшей его неудачей. Об этом случае в одном из документов сохранилась следующая запись: „В 1724 году на Галерном же дворе, при его величестве, в этом же судне опускиван в воду (Ефим Никонов. – И. Б.) и при спуске у того судна повредилось дно и затем не действовало и вынято на берег…" [24].
Эта непредвиденная авария снова вызвала злорадные насмешки со стороны многочисленных недоброжелателей Ефима Никонова из числа влиятельных чиновников, окружавших Петра I. Однако Петр I это сразу заметил и добрым словом ободрил приунывшего мастера „потаенных" судов, приказал ему исправить повреждение, посильнее укрепить корпус судна и приготовить его к новым испытаниям. Одновременно Петр I объявил всем присутствовавшим, в том числе корабельным мастерам, чтобы изобретателю „никто конфуза в вину не ставил".
Снова дни и ночи напролет проводил Ефим Никонов в сарае-мастерской, расположенной недалеко от построенного судна, сам ремонтировал повреждение, вместе со своими мастеровыми укреплял и совершенствовал опытное „потаенное" судно. К этому периоду относится следующее требование в контору адмиралтейских дел, составленное по просьбе Никонова писарем Галерного двора Афанасием Богатыревым: „…надлежит отпустить для дела к потаенному судну-модели пятнадцать полос железных шириной в два дюйма две четверти и толщиной в четверть дюйма…" [4].
Без сомнения, упомянутые железные полосы понадобились Ефиму Никонову для изготовления обручей, стягивавших деревянный корпус судна. Он рассчитывал таким образом надежно укрепить всю конструкцию опытного „потаенного" судна, воспользовавшись, возможно, советом Петра I.
Изредка на Галерном дворе появлялся Петр I. Несмотря на все ухудшавшееся здоровье, он постоянно интересовался работой Ефима Никонова-при каждом посещении давал полезные советы, консультировал мастера „потаенного" судна по части кораблестроительной науки, выслушивал новые идеи и предложения изобретателя. По просьбе Ефима Никонова Петр I разрешил отпустить ему дополнительные материалы, а также различные средства и деньги для претворения в жизнь дальнейших усовершенствований, задуманных изобретателем.
Одна из интересных идей Ефима Никонова – „огненные трубы". Изобретатель хотел вооружить новым видом оружия свое судно и рассказал об этом Петру I. По указанию Петра 17 августа 1724 г. Адмиралтейств-коллегия вынесла решение: „В Главную артиллерию послать промеморию и требовать, дабы к потаенному судну десять труб медных поведено было порохом начинить и селитрою вымазать от той артиллерии" [11].
Между тем, зная о тяжелой болезни Петра, недоброжелатели Ефима Никонова осмелели и стали обвинять мастера „потаенных" судов в „недействительных строениях". Они добились того, что 12 ноября из обер-сарваерской конторы отослали Никонова в дворцовую канцелярию для объяснений, почему „он был в Адмиралтействе, делал пробу потаенному судну-модели для хождения под водой, но его проба в действие не произошла". В канцелярии не без ведома тех же недоброжелателей потребовали от подрядной конторы адмиралтейских дел и обер-сарваерской конторы представить ведомости, требования и реестры о количестве материалов и денег, израсходованных на постройку „потаенного" судна, а также на содержание Ефима Никонова. Все эти материалы были отосланы в Адмиралтейств-кол-легию. Там 18 декабря, пользуясь отсутствием на заседании Петра I, враги Никонова добились постановления Коллегии:
„Крестьянина Ефима Никонова, который строит потаенные суда, отослать в Адмиралтейскую контору, где велеть ему оные суда совсем достроить и медные трубы сделать конечно с сего числа в месяц и для того приставить к нему капрала или доброго солдата и велеть быть у того дела неотлучно. А имеющиеся у него наличные припасы осмотреть и что потребует отпускать от той конторы по рассмотрению, а чего в магазинах не имеется, то купить и по окончании того дела представить его Никонова с рапортом в Коллегию" [11].
Из этого решения видно, что Адмиралтейств-коллегия лишила мастера „потаенных" судов тех неограниченных прав, которыми он пользовался до этого при получении различных необходимых для строительства опытного судна материалов. Теперь материалы Никонов получал лишь после рассмотрения его заявок соответствующим чиновником, который по своему усмотрению мог и не разрешить их отпуск. Кроме того, своим решением Коллегия ограничила личную свободу изобретателя, лишив его привилегий, которые он получил от Петра I: при Никонове неотлучно находился капрал – страж и соглядатай. Жесткие сроки, определенные Коллегией, значительно затруднили творческую работу изобретателя.
Несмотря на тяжелые условия работы Ефим Никонов все же успел, хотя и не в месячный срок, как того требовала Адмиралтейств-коллегия, завершить подготовку опытного „потаенного" судна-модели к новому испытанию. Девятого марта 1725 г. Никонов рапортом на имя президента Адмиралтейств-коллегий генерал-адмирала Федора Матвеевича Апраксина доложил:,,…потаенное судно на пробу сделал". Апраксин сообщил об этом рапорте на заседании Коллегии и дал указание, чтобы новое испытание „потаенного" судна было произведено в апреле того же года, когда „…лед на Неве скроется" [6]. Генерал-адмирал потребовал, чтобы ему своевременно об этом доложили.
Видимо, в середине апреля повторное испытание опытного судна состоялось также в ночное время, как и первый раз. Петр I не дожил до этого испытания. Во время испытания Ефим Никонов трижды погружался в своем судне под воду, но каждый раз был вынужден всплывать на поверхность, о чем свидетельствует запись в одном из сохранившихся документов:
„…пробовано ж трижды и в воду опускивано, но только не действовало за повреждениями за течью воды" [24].
И на этот раз изобретателю, очевидно, не удалось обеспечить свое „потаенное" судно надежной герметичностью при помощи тех скудных средств, которыми он располагал. Возможно, что герметичность была нарушена и по другой причине: от долгой стоянки на стенке Галерного двора деревянный корпус подготовленного к испытанию судна мог рассохнуться.
Немедленно после окончания этого неудачного испытания „потаенного" судна Екатерина I приказала „тайному фискалу" генерал-майору Андрею Ивановичу Ушакову, следившему за постройкой кораблей, начать дознание о причинах невыполнения Ефимом Никоновым обещаний, данных им в своей челобитной. Изобретателю напомнили, что в 1719 г. он брался построить такое судно, которое могло бы подходить под днища вражеских кораблей, а затем спросили: „Ежели оное судно починкой исправлено будет, то действовать в воде по прежнему объявлению ходом под корабли будет ли, или зачем не может?" [24].
Ефим Никонов объяснил Ушакову, что данное судно с ведома Петра I строилось лишь как опытное, как „образец", и предназначалось только для того, чтобы выяснить, может ли человек длительное время находиться под водой. Он утверждал, что перед испытанием судна-модели вовсе не ставилась задача проверить возможность передвижения под водой. Никонов так объяснил это:
„По исправлении починкой оного судна можно быть в нем в воде человеку два или три дня, а действовать и ходить под корабль не можно, понеже оное сделано только для пробы, как дух переводить, о чем доносил блаженные и вечно достойные памяти его величеству. А для ходу в воде под корабль надлежит сделать на каждого человека из юхотных кож по два камзола со штанами" [24].
Об этой „сказке" (т. е. показаниях. – И. Б.) Ефима Никонова начальник конторы адмиралтейских дел капитан Мишуков 7 сентября 1725 г. докладывал лично Екатерине I, приказавшей ему немедленно изготовить все, что требует изобретатель для обеспечения нового испытания его „потаенного" судна.
Снова приступил Ефим Никонов к подготовке своего „потаенного огненного" судна к новым испытаниям. Теперь ему работать стало значительно труднее, так как не с кем было посоветоваться, поделиться своими идеями или сомнениями, как это он обычно делал при жизни Петра I. В довершение ко всему Никонову просто не везло: во время осеннего наводнения 1726 г. вода залила всю строительную площадку на Галерном дворе, и в числе многих поврежденных тогда судов оказалось и опытное „потаенное огненное" судно.
