Руднев заявил офицерам о намерении взорвать «Кореец», а его экипаж перевести на «Варяг» и до 4-х часов дня выйти в море, чтобы сделать попытку с боем прорваться сквозь японскую эскадру.
Потери в личном составе оказались следующие: убитых 31, тяжело- и среднерансных—85, легкораненых — более 100. Это составляло более 38 процентов состава экипажа.
Убитых выносили и укладывали на разостланные на палубе брезенты. Руднев отдал последний долг дорогим боевым товарищам, из которых каждого хорошо знал. Невидимые клещи сдавили горло. Молча стоял командир, сняв окровавленную фуражку, и, наконец, взволнованно промолвил:
— Вечно будет жить память об этих героях в русском народе1..
Почти все раненые оказались пораженными мелкими осколками. Извлечение их причиняло нестерпимую боль.
Иностранны прислали свои шлюпки с врачами и санитарами для медицинской помощи и вывозки раненых на их корабли.
Первой на «Варяг» прибыла шлюпка с врачом «Корейца», а за нею шлюпки с крейсера «Паскаль» во главе с его командиром Сэнесом. Он долго оставался на русском корабле, оказывая содействие в посадке раненых. Это было нелегким делом, так как «Варяг» почти лежал на левом борту. Позже всех прибыла американская шлюпка с врачом и санитаром. Когда Руднев узнал, что они не собираются принять на «Виксбург» раненых, он отклонил «помощь» господина Маршаля.
После обследования крейсера выяснилось следующее:
а) рулевой привод исправить нельзя, так как требуется замена паропровода и штурвальных тросов;
б) обнаружено пять подводных пробоин, под них подведены новые пластыри; все водоотливные турбонасосы работают на полную мощность, но крейсер продолжает медленно погружаться, давая все больший крен на левый борт. (При этом Степанов предупредил Руднева о невозможности без посторонней помощи бороться с поступающей в трюмы водой и что «Варяг» рискует в самое короткое время пойти ко дну, невзирая на принятые меры);
в) во многих местах возобновились пожары;
г) наружные вентиляторы и все 12 шлюпок изуродованы осколками;
д) разрушено верхнее колено третьей дымовой трубы;
е) верхняя палуба пробита во многих местах, обгорел настил, обнаружены многие другие повреждения надстроек, внутренних помещении и корпуса крейсера;
ж) третье котельное отделение полностью вышло из строя вследствие затопления, пробоину же, из которой поступает вода, нет возможности капитально заделать;
з) все десять 47 м/м, семь 75 м/м. девять 6-дюймовых орудий не пригодны к стрельбе, что составляет 76 процентов артиллерии крейсера.
Зарублев сдержал слово, данное перед боем: при
тогдашней, далеко не совершенной, артиллерии за час «Варяг» выпустил 1.105 снарядов всех калибров, что намного превышало тогдашние нормы скорострельности.
Познакомившись с докладами о повреждениях, Руднев сказал:
— Значит, выйти нельзя, на воде долго не продержимся. а принять бон на рейде — это обеспечить врагу легкую победу над полумертвым кораблем... Приказываю собрать всех офицеров на военный совет!
По установившейся с давних времен традиции судьбу корабля решает совет офицеров. Так же поступили и на «Варяге».
Открыв совещание. Руднев сообщил о повреждениях и попросил всех присутствующих, начиная с самого младшего по званию, высказаться. Мнение, к которому присоединился и командир, было единодушное: корабль взорвать, команду попытаться свезти на иностранные корабли. Протокол решения подписали все участники военного совета.
До 4-х часов оставалось немного. Руднев послал мичмана Балка на «Кореец» сообщить о решении офицеров «Варяга», а затем отправился на «Талбот».
Бэйли, выслушав Руднева, категорически высказался против взрыва «Варяга», опасаясь что другие корабли могут при этом пострадать, и предложил затопить крейсер, причем не позднее 4-х часов. Пришлось согласиться. Руднев сообщил Бэйли о том, что он не будет возражать, если иностранные корабли примут на борт русских моряков. Это избавляло их от японского плена.
Капитан парохода «Сунгари» явился на «Кореец», и Беляев передал ему распоряжение Руднева привести машину в негодность, зажечь пароход, а затем потопить. Капитан сейчас же отбыл для выполнения приказа.
Руднев предложил Беренсу срочно измерить глубину под «Варягом». Она составляла при отливе 21 метр, а во время прилива 31 метр.
— Маловато,— заметил Руднев.— Сможем лы мы выйти с рейда, чтобы произвести взрыв на безопасном расстоянии?
Беренс отрицательно покачал головой:
— Нет, Всеволод Федорович, мы рискуем опрокинуться на развороте. Да и чем разворачнваться-то? Руль не работает, машинами не управиться, а задним ходом не выйти. Кроме того, уж очень мало времени до 4-х часов.
— Что нам время,— ответил Руднев.— О времени пусть беспокоится Бэйли, а не мы. Ну ладно, видно другого выхода нет, придется приступать к затоплению.
Офицеры согласились и с этим вариантом уничтожения смертельно раненого «Варяга», который еще больше накренился и грозил опрокинуться. На мачте взвился сигнал по международному коду: «Терплю
бедствие».
Снова первыми прибыли на помощь все шлюпки «Паскаля». Затем подошли шлюпки «Эльбы» и «Талбота». С «Виксбурга» никого не прислали. Маршаль отказался принять русских моряков!
Закипела работа. Иностранные матросы с радостью помогали русским.
Руднев велел механикам как можно основательнее вывести из строя машины, механизмы, уцелевшие орудия, оживить пожары. Команде было разрешено захватить наиболее ценное из личных вещей. Офицеры, следуя примеру Руднева, заменившего только окровавленный мундир другим, ничего из своих вещей не взяли, да на это у них и не нашлось времени.
Совет офицеров «Корейца» решил последовать примеру крейсера. На канонерке не было никаких повреждений, не было раненых, ни один снаряд в нее не попал.
Возвратившийся на «Кореец» судовой врач Меркушев передал Беляеву распоряжение Руднева свезти команду на «Паскаль». Спустили шлюпки и приступили к переброске экипажа на французский крейсер. Всем матросам раздали винтовки и патроны на случай нападения японцев. При подходе к «Паскалю» оружие выбросили в море. В последних шлюпках «Корейца» матросы прорубили днища и утопили их у борта французского крейсера, чтобы и они не достались врагу.
Взрыв «Корейца* произведи мичман Бутлеров, инженер-механик Франк, боцман Сафронов, матросы Ваганов и Емельянов под руководством лейтенанта Левицкого. В 4 часа 05 минут последовали, один за другим, два сильных взрыва. Носовая **асть канонерки оторвалась и перевернулась вверх килем, кормовая была разнесена на части, средняя мгновенно погрузилась в воду. Артиллерийские установки, шпили, лебедки, фонари, тяжелое оборудование сорвало с мест и отбросило далеко за борт.
Командиры иностранных судов торопили Руднева закончить уничтожение корабля до 4-х часов. У борта оставались одна шлюпка и катер с «Паскаля» с Сэне-сом, ожидавшим Руднева.
Но вот трюмные механики открыли все кингстоны и забортные клапаны. Вода начала врываться внутрь крейсера. На последней шлюпке они покинули тонувший корабль. На ней был отправлен часовой у флага боцманмат Петр Оленин, находившийся с начала до конца боя на посту у грот-мачты и готовый каждую минуту сменить флаг на гафеле, если бы он оказался сбитым. Все обмундирование на Оленине было изорвано осколками, приклад его винтовки разбит, разорван левый сапог и ранена нога. Он совершенно оглох от грохота, но ни на минуту не покинул поста. Оленин не спускал глаз с флага н дважды заменил его во время сражения. Когда боцман приказал ему идти к последней шлюпке, часовой-герой заявил, что снять с поста его может только командир. Рудневу доложили об этом. Он подошел к Оленину, снял с поста, а затем обнял героя-матроса.
Затем Руднев в сопровождении боцмана еще раз проверил, не остался ли кто-нибудь на крейсере, и спустился на катер, бережно прижимая к груди изорванный осколками кормовой флаг «Варяга».
Этот флаг хранится в Центральном военно-морском музее в Ленинграде среди множества других реликвий — свидетелей героических подвигов русских моряков.
«Варяг» погружался. Трудно было Рудневу и сопровождающим его морякам спускаться по наклонному трапу правого борта. Голова нестерпимо болела и кружилась, в ушах еще отзывалось тысячами разноголосых звуков только что закончившееся сражение. Держась рукой за погнутую леерную стойку, командир прижался к ней бледными губами, отдавая последнюю дань любви и уважения своему кораблю. Не любивший услуг, на этот раз Руднев повиновался боцману Харьковскому и вестовому Войцеховскому, бережно поддерживавшим его под руки.
В этот момент с крейсера донесся лай собачки Кирюшки, почти два года плававшей на «Варяге» н ставшей общей любимицей команды. Кличку собачка получила от матросов «в честь» великого князя Кирилла Романова, офицера штаба эскадры, речь которого напоминала лай собаки, великого пьяницы, драчуна н сквернослова.
