- А вот этот мой подлый товарищ собирался углубить установленное святым Фомой Аквинским понятие центра и стать в этом отношении умнее нас, да, к счастью, я помешал этому процессу познания. Однако я должен признать, что эта Кася с милыми ямочками на щечках оказалась неплохим философом, поскольку в такой короткий срок ввела его в курс науки. Хорошо, что наш народ имеет такое стремление к знанию, но плохо то, что сразу рвется к практике, не познакомившись вначале с теоретическими основами.
- Я на тебя сердита, отец мой, - сказала девица, надувшись и бросая при этом многообещающие взгляды эконому.
- На меня, Кася? - всплеснул руками брат Макарий. - Да разве твой избранник в состоянии оценить столь мудрую философскую систему?
Кася топнула ногой.
- А я все-таки сержусь на тебя.
- Почему же?
- Ты сам - невежда, которому, кроме пустой болтовни, ничего не надо, а другому, алчущему света, не позволяешь прозреть.
- Так нельзя говорить, - серьезно заявил францисканец. - Наше положение позволяет воспринимать всяческие познания в целях дальнейшего совершенствования. А другим это кружит голову, и они, попробовав сладкого вина философии, не захотят никакой другой деятельности. Поэтому я забираю тебя, Кася, с собой, а отец с приятелем пойдут своим путем и будут продолжать жизнь, достойную подражания.
Брат Макарий погрозил за спиной Каси кулаком эконому и состроил такую мину, что тот, вытаращив глаза, стоял как столб.
- Ну, пора в путь-дорогу, - закончил свою речь францисканец. - Ты, отче, куда теперь направишься?
Квестарь подпоясался веревкой, пренебрежительно толкнул ногой пустой бочонок и велел эконому седлать коня.
- Я пойду в противоположную сторону, - ответил он. - Мне было очень приятно встретить монаха столь умного, что просто удивительно: ведь не будь на тебе рясы, я подумал бы, что имею дело с каким-либо знаменитым профессором Краковской академии.
- Мы расстаемся, а так как страна наша обширна и мы, вероятно, не скоро встретимся, я могу открыть тебе одну тайну. Ты правильно подметил, что для монаха я слишком хорошо образован, поэтому я расскажу тебе то, чего другие знать не должны. Я квестарь одного монастыря. Однако мне стало известно, что в этой округе я в своей квестарской одежде ничего не добьюсь потому, что тут подвизается ловкач из ловкачей, который ободрал всех до нитки, и при одном виде серой рясы люди закрывают двери на засовы и превращают дома в неприступные крепости. Поэтому я надел рясу францисканца - этот орден здесь мало известен, - чтобы хитростью содействовать распространению добродетели милосердия. А поскольку ты, отец мой, будучи уверен в своих квестарских способностях, направляешься именно в ту сторону, предостерегаю тебя, что этот путь ты избрал напрасно. Нашелся квестарь поумнее нас, большой мастер пить вино, пиво да мед. Я тебе это говорю по дружбе, которую ты завоевал у меня.
Брат Макарий, приложив руку к груди, почтительно поклонился.
- И ты, брат, пришелся мне по сердцу.
Они упали друг другу в объятия. Кася, увидев это, вмиг последовала их примеру и очутилась в объятиях эконома.
- Расскажу тебе, брат мой, еще одну вещь. От умных людей я слышал, что в Тенчинском замке иезуиты такие странные штучки вытворяют с пани Фирлеевой. Я хочу сорвать их замыслы, подстроить им одну штуку. Но это вторая тайна, ты больше никому о ней не говори, потому что отцам-иезуитам каждый охотно подложил бы свинью, и меня могут опередить. А я задумал неплохое, дело, но подробности рассказывать еще нельзя.
- Первый раз слышу об этом, - удивился брат Макарий, - правда, я здешних мест почти не знаю, и это обстоятельство как-то прошло мимо моего внимания. Желаю тебе успешно осуществить задуманное, потому что нет ничего приятнее видеть дурацкое выражение на лице иезуита, который попал впросак. Я готов прочитать несколько лишних молитв за успех такого дела.
- Небеса воздадут тебе за это; там по горло сыты жульническими проделками отцов-иезуитов, пачкающих наше доброе имя.
- Ну, прощай, брат!
- Прощай! Пусть на пути твоем не будет камней и ухабов.
Квестари еще раз упали в объятия друг друга и нежно расцеловались.
- Ну, Кася, раз мы так приятно начали наш tri-vium, будем продвигаться вперед в науке. В ветхом завете Экклезиаст говорит, что всему свое время: и объятиям и расставанию. Разве я не молод и мое время не пришло? - сказал францисканец.
Кася привела в порядок платье, съехавшее с плеч, потрепала эконома по щеке и не без сожаления сказала:
- Все хорошее скоро кончается. Жаль, что я не повстречала тебя раньше преподобного отца-францисканца. Теперь, однако, я должна получить то, что он мне обещал.
- Постой, постой, Касенька, - воскликнул брат Макарий, - наконец-то я вспомнил, где я тебя видел, душенька моя!
- И я тебя хорошо помню. Ты - та самая бездонная бочка, пугало моего отца, уважаемого корчмаря Матеуша.
- Вот это я и хотел сказать, ловкая девица; предвижу, что ты далеко пойдешь.
- Ну, вы не особенно нежничайте, а то у меня слезы текут в три ручья, как на страстную неделю. А мы должны избегать печали, ибо она не украшает нас. Ну, а теперь - в путь, - проговорил францисканец.
- Прощайте, - помахала рукой Кася и послала воздушный поцелуй эконому, который заговорщически подмигнул ей и лихо подкрутил ус.
Итак, они разошлись в разные стороны. Пройдя несколько десятков шагов, брат Макарий оглянулся, но уже, не увидел на дороге ни францисканца, ни Каси. Они, вероятно, опять скрылись в кустах, чтобы погрузиться в изучение природы.
- Ну и девка, - вздохнул умильно эконом, - кровь с молоком.
- Вот видишь, болван, теперь тебе будет легче на суку болтаться.
Квестарь влез на коня, потому что дорога была разбита и приходилось идти по щиколотку в пыли. Они продвигались не спеша, понемногу начало припекать солнце, и жара так донимала их, что они очень скоро устали.
В полдень квестарь выбрал липу поразвесистее, и под ее ветвями они устроили привал. Гудели пчелы; с лугов доносился медвяный запах нагретых солнцем цветов и трав. Брат Макарий растянулся под деревом и, заложив руки за голову, уснул. Время от времени он сгонял с лица докучавших ему оводов и сердито ворчал, посылая эти божьи создания ко всем чертям. А эконом никак не мог забыть Каси. Он то и дело вскакивал, всматривался вдаль и так громко стонал, что квестарь, которому эконом мешал спать, выругал его. Через некоторое время, пользуясь тем, что квестарь уснул, эконом украдкой встал и скрылся в том направлении, откуда они пришли.
Когда брат Макарий проснулся, эконома и след простыл. Хуже того, вместе с пленником пропал и конь, остался лишь мешок, к счастью, нетронутый. Квестарь задумался над изменчивостью дружбы и поклялся, что эконом не минует его рук, но, торопясь по более важным делам, перестал заниматься анализом событий и подбирать точные определения, характеризующие поступок своего спутника; он взвалил мешок на плечи и двинулся пешком в Тенчин.
К вечеру брат Макарий добрался до слободы.
Около замка шум царил необычайный; дворовые следили за тем, чтобы крестьяне закончили работу до захода солнца. В воздухе мелькали плетки, сыпались ругательства, и стоны крепостных сливались со щебетаньем ласточек, носившихся между домами. Брат Макарий, делая вид, что собирает милостыню, прошел через калитку в стене, окружавшей слободу. Стражники хохотали до упаду при виде сгорбленного и покрытого пылью квестаря, едва передвигавшего ноги по выложенной камнем мостовой.
- Немного ты унесешь, поп, - кричали ему вслед, - ищи поскорее местечко, где могилу вырыть. Послушай нас, святой человек!
Брат Макарий разводил руками, тяжело дышал и в знак крайней усталости закрывал глаза. Кто-то бросил в него комок глины, кто-то запустил палкой. Квестарь, потешно задрав рясу, побежал, выкрикивая на ходу:
- Ай-ай, люди добрые, что вы делаете?
А вслед ему несся громкий смех стражи да летели словечки, которые обычно отпускают всадники, гарцуя на виду у неприятеля перед боем.
Брат Макарий благополучно миновал виноградники, покрывавшие южный склон холма, и добрался до сторожевой башни. На подъемном мосту сидели алебардщики и играли в кости.
- Эй ты, дьявольское отродье, куда прешь? - закричал кто-то из них, когда квестарь с невинным видом попытался пройти.
Брат Макарий остановился и торжественно благословил стражников.
- Да сопутствует вам счастье в этой игре. Пусть печется о вас святой Мирабон, покровитель игры в кости и других увеселений.
- Ты нам голову не морочь, скажи-ка лучше, что ты тут делаешь?
- Что за бросок! - воскликнул квестарь, подходя к игрокам. - Семнадцать очков! Ведь дурак так не бросит.
Толстый солдат посмотрел на квестаря более дружелюбно, сгреб выигрыш и бросил ему монету. Брат Макарий поймал на лету, дыхнул на нее и спрятал за пазуху.
- Теперь я сел бы играть хоть с самим всемилостивым королем, - хвастливо сказал он. - Подаяние с выигрыша приносит верное счастье.
