Но русское правительство не стало дожидаться, пока в Запорожском войске найдутся охотники для почтовой гоньбы. Уже в ходе обсуждения статей договора стало очевидным, что «черкасские жители» не испытывают ни малейшего желания идти работать на почту. И поэтому в мае 1669 г. киевскому воеводе Г. А. Козловскому был отправлен указ об устройстве почтовых подстав по украинским городам. Воевода отвечал, что «в Малороссийских городах подвод против договорных статей не дают». Он предложил де киевскому войту и бургомистрам купить для почтовой гоньбы десять лошадей и нанять проводников. А войт сказал, что в Киеве «для почты охочих людей нет, а на покупку лошадей они дают десять рублей» [22].
30 июня Москва ответила: «И как к вам ся наша грамота придет, и вы б велели купить для скорые гоньбы из нашей великого государя казны десять лошадей, а деньги, которые у мещан взяты на подводы, велели им отдать с роспискою» [23]. В почтари царь приказал набрать стрельцов и солдат. Почтовые станы предполагалось учредить в Нежине и Батурине.
К сожалению, в архивах не сохранился оригинал отписки воеводы Козловского об устройстве украинской почты. Копии и выписки из этого отчета дают только схему устройства почтовой гоньбы. Многие интересные детали остаются в тени.
В Киеве, Нежине и Батурине устроили специальные дворы для приема почты и содержания лошадей. На первых двух находилось по пяти стрельцов и солдат с десятью лошадьми. На батуринской станции поставили севских ямщиков.
Уже 14 августа 1669 г. в украинские города, в которых стояли русские гарнизоны, к воеводам были отправлены приказы пересылать корреспонденцию «через установленную почту на купленных лошадях. А нарочных гонцов ис Киева, кроме нужных дел, отнюдь к Москве не посылать, да и с нужными делами посылали бы вы стрельцов, а начальных людей не посылать» [24].
Почтарь из Киева доезжал до Нежина, здесь на почтовом дворе он под расписку сдавал корреспонденцию. Отметка «сколько каких листов и писем и котора числа» делалась в особой «записной тетради». 28 августа 1669 г. вышел указ, обязывавший записывать также имена почтальонов. Раз в полгода эти документы отсылались в Москву, по ним производился расчет с ямщиками [25].
Некоторые из этих «записных тетрадей» сохранились в делах Разрядного и Малороссийского приказов. По ним можно с точностью установить, как ходила почта в Киев в 1669–1674 гг. Для летнего и зимнего времени график гоньбы можно представить следующим образом.
Почта из Москвы уходила по вторникам ночью, когда все приказы кончали работу, чтобы накопившиеся за день бумаги тотчас же отослать, не откладывая на завтра. Обычное время отправления почтаря — 23 час.[36] На другой день в 21 час она прибывала в Калугу, в Волхов — в 10 часов четверга и в тот же день в 19 час. — в Карачев. В восемь утра следующего дня почтарь приезжал в Севск, в 3 час. в субботу — в Путивль, в 16 час. того же дня — в Батурин. В воскресенье в 2.00 почта приходила в Нежин и в 17 час. того же дня ее встречали в Киеве. В обратный путь почта отпускалась в среду [26].
Весь девятисотверстовый путь от Москвы до Киева при нормальных условиях гоньбы почта проходила за 114 час. Бывали отклонения в ту или иную сторону на 2–3 час. В распутицу случалось, что почта проходила свой путь вдвое дольше, но такие опоздания не ставились никому в вину. Курьезный эпизод произошел летом 1671 г. Почта, отправленная из Москвы 16 июля, за 72 час. (скорость выше средней) доскакала до Путивля (600 верст), оставшиеся 300 верст до Киева она ползла около 60 час. Из-за чего произошла задержка — неизвестно.
Правительство очень внимательно следило за выполнением статей Глуховского договора. Была разработана даже специальная форма подорожной для гонцов. Кроме приказа обеспечивать посланного «лошедьми наскоро», там содержалось распоряжение: гонцу в «Малороссийских горедех никаких лишних подвод себе не имать и обид и насилия никакова никому отнюдь не чинить» [27].
До начала регулярной почты между Путивлем и Киевом, что впрочем случалось и после 14 августа 1669 г., гонцы из Киева ездили до Путивля или до Севска и там передавали свою корреспонденцию регулярной почте.
Когда гонца сопровождал проводник из Батурина, то, доехав до Путивля, посланный брал здесь новых лошадей, а украинских оставлял. Но случалось, что из-за нехватки ямщиков в Батурине коней давали без проводников. Тогда гонцу приходилось, получив в Путивле свежую лошадь, «малороссийскую подводу» доводить до Севска и там оставлять. Приемом и возвратом скакунов с Украины ведали служащие Ямского приказа, специально для того поставленные в Севске. На этот счет 7 мая 1669 г. киевскому и севскому воеводам была дана соответствующая инструкция: «А буде за теми лошедьми проводников не будет, и вы б тем гонцам велели отдавать в Севске ямскому прикащику и старостам имяно (лично). И ис Севска те лошади отсылать с ездоками в те городы, из которых городов у кого которая лошедь в подводы взята и отдавать имянно, чтоб в тех подводах от жителей малороссийских городов впредь ссоры и челобитья не было» [28]. Этот указ строго соблюдался с одним отклонением: обычно лошадей отправляли не со специальными ездоками, а с попутными людьми: гонцами и почтарями.
Попытки присвоить «малороссийскую подводу» пресекались жесточайшим образом.
30 апреля 1669 г. ехал в Москву из Остра стрелец Федор Аксенов. В Глухове он получил две ямские лошади без проводника. По существующему положению в Путивле ему дали дополнительные подводы и сопровождающего ямщика Дмитрия Рагозина. Приехав в Севск, гонец заявил, что одна лошадь взята на стане в Глухове, а другую он купил по дороге (русское правительство поощряло покупку «статейных» лошадей на Украине). Ему поверили, и гонец отправился дальше. Вскоре преступление раскрылось. Стрельца взяли под караул. На допросе Аксенов показал, что лошадь он украл в компании с проводником. Дмитрия Рагозина тотчас же доставили из Путивля в Москву. Друзей посадили в тюрьму, а затем били батогами, «чтоб подвод не имали и мимо Севска и Путивля подвод малороссийских городов не провозили, чтоб в том договорным статьям нарушения и противности не было» [29].
Спустя несколько лет был оглашен специальный указ, грозивший гонцам и почтарям за обиды и насилия в украинских городах не только жестким наказанием, но и денежным штрафом: «а взятое доправлено будет на них вдвое» [30].
Читатель наверное обратил внимание на некоторую несообразность в нашем рассказе. Совершенно непонятно, как это Федор
Аксенов из Остра попал в Глухов и зачем из Глухова он поехал в Путивль, когда до Севска втрое ближе?
Какой ветер занес стрельца Аксенова в Глухов, сказать трудно. Возможно, у него было какое-нибудь официальное поручение к местному воеводе, иначе ему бы просто не дали подвод по дороге. А в Путивль он обязан был заехать. Здесь была таможня, на которой по указу 1663 г. проверялись все едущие с Украины, в том числе гонцы и почтари. Прямой проезд из украинского города Глухова в русскую крепость Севск был разрешен только царским послам и гонцам со срочными сообщениями военного характера. Такой порядок сохранялся до начала XVIII в., когда таможня в Путивле была ликвидирована.
1674 г. знаменателен для киевской почты двумя событиями. Во-первых, несколько изменилась структура скорой гоньбы. С этого времени почтари выбираются только из ямщиков. Выплачивать им жалованье, снабжать лошадьми и прочим, необходимым для почтовых дел, стал Ямской приказ. Но подчиненность линии осталась прежней — корреспонденцию принимали и раздавали в Малороссийском приказе [31].
По новой системе положение почтарей значительно улучшилось. Раньше они были пасынками на станах, теперь Ямской приказ стал заинтересован в улучшении почтовой гоньбы, потому что за почту он получал прогонные деньги в Малороссийском приказе. На Киевской почте, так же как по всей России, прогоны ямщикам выплачивались не полностью. За счет этого приказ мог часть поступающих денег использовать для других целей. Кроме того, работники Ямского приказа самым бессовестным образом приписывали лишние прогоны. Иногда это им сходило с рук, но бывало их ловили и начиналась бесконечная тяжба со взаимными обвинениями сторон. В ЦГАДА можно найти дела, из которых видно, что и сотрудники Малороссийского приказа старались на станах взять лишних лошадей, не заплатить прогоны, избить ямщика и занимались прочими недопустимыми вещами.
С первых дней существования скорой гоньбы она доставляла только официальную корреспонденцию. Теперь стало по-другому. 17 марта 1674 г. Запорожское войско избрало в Переславле гетманом Ивана Самойловича. Как и прежде, после выборов был подписан договор о верности Запорожья русскому царю. Были в нем статьи о гонцах и почте. Но если статьи 17 и 18-я с незначительными редакционными изменениями повторяли аналогичные пункты Глуховского договора, то 19-я (в старом соглашении ей соответствует десятая) существенно отличалась. «Учинены, — говорилось в ней, — почты по дорогах от Киева сее стороны Днепра в Малороссийских городах, в Нежине, да в Батурине, и из Малороссийских городов к царскому величеству всякие письма велено принимать на тех почтах» [32].
