Невероятный, оглушительный успех крестового похода в Европе был воспринят как чудо. Волна небывалого религиозного энтузиазма захлестнула все католические страны. Господство подобных настроений легко объяснимо —ведь всего за год до этого весь христианский мир был уверен, что «Христово воинство» обречено на гибель. Масла в огонь подливали вернувшиеся в Европу дезертиры — Стефан Блуаский, Гуго де Вер-мандуа и другие. В стремлении оправдать собственную трусость они еще преувеличивали бедствия, которым подвергались пилигримы, и большинство населения было убеждено, что страшное известие об уничтожении великого крестоносного воинства придет со дня на день. И вдруг — одно радостное сообщение за другим: Анти-охия свободна, полчища Кербоги разбиты наголову, города и замки мусульман сдаются один за другим. А затем, в августе 1099 года, как венец всему, из итальянских портов по дорогам Европы разлетается невообразимая весть — Иерусалим взят (всего нескольких дней не дожил до этой великой новости инициатор похода Урбан II — он скончался 29 июля). А осенью того же года начинают возвращаться герои похода, и в их числе оба Роберта и брат Готфрида Бульонского Евстафий — всеобщее ликование достигает апогея. И пусть число возвратившихся невелико, а великий поход собрал страшную жатву — из огромного трехсоттысячного войска на родину вернулась едва десятая часть, это не умаляет радости. Господь услышал молитвы своей паствы, он ведет и будет вести верных христиан от победы к победе, пока вера Христова не завоюет весь мир — таков был лейтмотив общих настроений.
На волне этого повального энтузиазма возникает идея еще одной крестовой экспедиции — теперь уже для полного разгрома мусульман. Все кричат о победоносном походе на Багдад, самые горячие головы мечтают о завоевании Индии и Китая. Во Франции, Италии, Германии новые сотни тысяч людей принимают крест и встают под знамена своих предводителей; среди этих вождей и замаливающие грех трусости граф Блуаский и Шартрский и Гуго де Вермандуа. Многочисленные фанатики, уверенные в победе, рвутся в бой. К речам немногих сохранивших холодную голову людей не прислушиваются. Ополчения даже не дожидаются друг друга и следуют каждое само по себе. Ученые и до сих пор спорят, сколько армий тогда двинулось на Восток, две или три, но одно не вызывает никаких споров: число новых крестоносцев было не меньшим, чем количество паломников клермонского призыва. Участники этого похода, обычно называемого Арьергардным, были уверены, что им нужно лишь достойно завершить великие деяния предшественников. Они не ожидают сильного сопротивления, считая, что мусульмане полностью разбиты и деморализованы. Они идут не воевать, а побеждать.
Арьергардный крестовый поход закончился полной, сокрушительной катастрофой. Оправившиеся от поражений сельджуки разбили крестоносные армии поодиночке. В этих сражениях или в последующем бегстве погибли сотни тысяч человек. В горах Киликии нашел свою смерть Гуго де Вермандуа, а Стефан Блуаский, сумевший все же добраться до Яффы, погиб уже в Святой Земле, кровью смыв пятно на своей рыцарской чести.
Разгром крестового похода 1101 года имел самые серьезные последствия. Он поставил под сомнение действительно выдающиеся результаты, достигнутые предшественниками. Судьба только что завоеванных земель оказалась под угрозой, и прежде всего потому, что обескровленная Европа, потерявшая за пять лет огромное количество людей (общие потери во всех трех походах достигали пятисот тысяч человек, а возможно, и превышали это число; большинство крестоносцев составляли молодые здоровые мужчины), уже не могла оказать серьезной поддержки еще остававшимся в Святой Земле крестоносцам. Лишь через два поколения, залечив раны, христианский мир оказался вновь способен на большое усилие, пока же возникающие государства крестоносцев, фактически, оказались предоставлены сами себе.
Все же неудача Арьергардного похода не смогла перечеркнуть значение достигнутого первыми воинствующими пилигримами. Сам крах третьей крестоносной волны во многом стал следствием того, что ее участники переоценили первоначальные успехи, но нам вряд ли стоит впадать в другую крайность и умалять значимость свершений Боэмунда со товарищи. Каково же истинное место Первого крестового похода в мировой истории?
Главным следствием Первого похода стал прорыв фактической внутренней изоляции Европы. Долгие столетия Темных Веков разорвали сложившиеся в античную эпоху связи Запада и Востока. Только Византийская империя еще пыталась хоть как-то сохранить наследие великого Рима, но и ее территория, и ее влияние со времен Юстиниана почти непрерывно уменьшались. В конце концов, сложилась ситуация, когда Византия вместо связующего звена превратилась в образование, одинаково чуждое и католическому, и исламскому миру. Западная же Европа замкнулась сама на себя, выплавляя в тигле беспрерывных войн и нашествий элементы новых общественных отношений. К концу XI века этот бурлящий котел готов был взорваться от перегрева, но вовремя открытый клапан позволил сбросить лишнюю энергию вовне. Новая, западноевропейская, цивилизация совершила первый крупный прорыв из своей изоляции.
Среди значительной части историков господствует мнение, что крестоносное движение было чем-то экзотическим и периферийным и не оказало почти никакого итогового влияния на исторические процессы. Некоторые вообще склонны утверждать, что чуть ли не единственным достижением крестоносцев было то, что они познакомили Европу с сахаром. Разумеется, утриро-ванность подобного взгляда достаточно очевидна; тем не менее, если не видеть ситуацию во всей ее глубине, а рассматривать только внешние достижения, то результаты даже Первого крестового похода, а тем более всех последующих кажутся чрезвычайно малыми. Но такая точка зрения совершенно неоправданно сужает роль Первого похода до уровня обычной колонизационной экспедиции, только большого масштаба. Между тем, это лишь один из множества аспектов, и даже не самый важный.
Чтобы увидеть, в чем заключается заслуга Первого крестового похода, стоит задать себе вопрос: а что было бы, если бы он не состоялся? Пусть говорят, что история не любит сослагательного наклонения (хотя это, скорее, относится не к истории, а к историкам), тем не менее существуют исторические законы, определяющие ее ход. Образование новых цивилизаций всегда сопровождается бурными выплесками человеческой энергии (Л. Н. Гумилев называл ее пассионарной*). Если энергия не находит выхода, то она может взорвать весь процесс формирования цивилизации, спровоцировать ее саморазрушение, и 'тогда достаточно малейшего внешнего толчка, чтобы привести ее к окончательной гибели. И примеры такого рода развития событий имеются: распад и затем уничтожение монголами такого уникального культурно-государственного образования, как Киевская Русь; еще более показательна история империи инков, потерявшей возможность сбрасывать излишки энергии вовне, что привело к кошмарной междоусобной войне и неспособности отразить слабенький удар сотни испанцев. Не вызывает сомнений, что такая участь могла постичь и Европу: предпосылки к этому ясно прослеживались на протяжении всего XI века, о чем подробно говорилось выше.
Первый крестовый поход снял судороги этого излишнего напряжения и позволил Европе перейти на новый, более спокойный этап развития, сопровождавшийся усовершенствованием институтов общественной жизни и ростом производительных сил. Пока святые паломники, большую часть которых составляли фанатики и авантюристы, гибли на дорогах Малой Азии и Палестины, оставшееся население наслаждалось всеми благами внутреннего мира. С началом крестовых походов резко утихли до этого почти беспрерывные междоусобные войны, да и позднее они уже никогда не набирали такой силы. В европейских королевствах началось укрепление центральной власти, ибо главные возмутители спокойствия теперь предпочли внутренним усобицам славную внешнюю войну. И, кажется, не будет преувеличением сказать, что Первый крестовый поход позволил сохранить самый фундамент западноевропейской цивилизации.
Но и этим отнюдь не исчерпывалась роль великого крестоносного начинания. И сам по себе выход на Восток, прорыв вынужденной изоляции дал Европе очень многое (хотя бы и пресловутый сахар!). Столкновение с внешним врагом значительно укрепило осознание единства христианского мира. Только выйдя за свои границы, Европа окончательно почувствовала себя Европой. В то же время, знакомство с новым для себя миром позволило гораздо яснее увидеть и собственные недостатки, и постепенно, используя в том числе и достижения Востока, исправлять их. Через первых крестоносцев и созданные ими государства христианский Запад впервые получил понятие о великой исламской культуре. Только после Первого похода началось проникновение в Европу великих научных и культурных достижений арабов, персов и тюрков.
