Огромное влияние успех Первого крестового похода оказал на развитие торговли, которая до этого, по сути, находилась в зачаточном состоянии. Особенно выиграли от результатов похода итальянские приморские города-республики — Венеция и Генуя. Для них «святое странствование» стало, в конечном итоге, новой точкой отсчета. Взяв в свои руки всю торговлю с Левантом, итальянские города получили гигантский импульс развития. Совершенно особую роль играла торговля пряностями, ставшая тем ядром, вокруг которого начали стремительно набирать силу новые товарно-денежные отношения.
Завоевание Святой Земли имело и еще одно немаловажное следствие. Резко возросло количество европейских паломников, отправляющихся поклониться Гробу Господню. Помимо вполне естественного расширения кругозора пилигримов, это усилившееся движение дало и вполне конкретные экономические результаты, содействуя значительному развитию производительных сил. Появилась целая индустрия, обеспечивающая нужды паломников — ведь требовались корабли для их перевозки, а значит, появились и судостроительные верфи; пилигримы нуждались в наличных деньгах — и откуда ни возьмись, возникло множество ростовщиков, менял, а вскоре и банков.
Весьма серьезные дивиденды от Первого крестового похода получила и католическая церковь. Завоевание Леванта, помимо простого приращения христианского мира и соответственного увеличения паствы, появления новых монастырей и епископств, привело также к небывалому росту церковного авторитета. Главной выигравшей стороной оказалось папство. Престиж римских первосвященников после великой победы поднялся на недосягаемую высоту. Именно эпоха крестовых походов, XI—XIII века, стали временем наивысшего расцвета папской власти. Великий понтификат Иннокентия III, распоряжавшегося порой королями, как своими подданными, был бы невозможен без клермонской речи и подвигов Боэмунда и его соратников.
Наконец, некоторую выгоду получили и участники похода — разумеется, те, что остались в живых — а также их наследники. Главные вожди — Боэмунд, Гот-фрид, Балдуин, а позднее Раймунд — смогли основать на завоеванных землях собственные княжества (дело Раймунда закончил уже его сын Бертран). Предводителям досталась и львиная доля захваченных богатств, что, например, позволило Роберту Нормандскому не только выкупить свое герцогство, но и вступить в борьбу за английский престол, окончившуюся, правда, неудачей и долгим тюремным заключением. Бароны и рыцари, из числа тех, что решили остаться в Святой Земле, тоже получили земельные владения, замки и свою долю богатств. Крестоносцы из простонародья — и те не остались внакладе. Конечно, молочные реки и кисельные берега достались не им, но своими подвигами в Палестине они добились главного — свободы. Все выжившие участники похода из числа крестьян получили освобождение от крепостной зависимости, многие из них навсегда остались в Леванте, где пользовались немалыми привилегиями. Большинство первых пилигримов осело в приморских городах, занялось ремеслом и торговлей; часть ушла в монастыри и впоследствии сыграла значительную роль в возникновении военно-монашеских орденов.
Но Первый крестовый поход, как и любое крупное явление, принес с собой не одни плюсы. Речь даже не о проигравшей стороне — впрочем, и для исламского мира это обернулось не только отрицательными моментами. Выше уже говорилось, что в трех волнах крестового похода Западная Европа понесла колоссальные потери, возможно, до полумиллиона человек. Еще долго после этого в ряде местностей Европы ощущалась нехватка рабочих рук. Но главным пороком крестоносного движения, оказавшим серьезное влияние на весь последующий ход исторических событий, стала спровоцированная им религиозная нетерпимость. Основным посылом похода стал религиозный фанатизм, которым до клермонского призыва Европа, в общем-то, не страдала. Но брошенный клич: «Бей чужих!» (а чем иным, в сущности, была клермонская речь?) привел вскоре и к еврейским погромам, и к кровавой борьбе с ересью, стал идеологическим обоснованием инквизиции. Первый крестовый поход, дав определенный толчок развитию экономики, привел в то же время к серьезному застою в идеологии. Уже новые фанатики-крестоносцы залили кровью Пруссию, Литву и Русь, нанесли жестокую, незаживающую рану Южной Франции, уничтожили великую культуру мусульманской Испании, разрушили последнее наследие античности — Византию. И все же, для Европы в целом, итоги Первого крестового похода следует оценить положительно. Основы европейского мышления, пусть и с его идеей духовного и расового превосходства, но в то же время и с его практицизмом, стремлением к личному обогащению, достигнутому собственными трудами — эти основы закладывались именно тогда. И если бы не прозвучала клермонская речь, Европа, наверное, не стала бы тем, что она есть.
А теперь от общих итогов Первого крестового похода перейдем, немного изменив угол зрения, к его более непосредственным результатам и окинем взглядом ту ситуацию, в которой оказалось Восточное Средиземноморье к моменту окончания похода.
Прямым следствием великой крестоносной экспедиции и ее успехов стало формирование в самом сердце мусульманского мира группы христианских государств. Становление этого католического анклава, окруженного сплошным исламским морем, проходило совсем непросто. И причиной этого не всегда было противостояние двух религиозных систем; здесь сплелись личные и национальные амбиции, несовпадение политических и экономических интересов различных участников клер-монского начинания.
Первоначально самое острое положение сложилось в только что завоеванном Иерусалиме. Едва только победа под Аскалоном позволила крестоносцам перевести дух, как между ними вновь вспыхнули раздоры. И здесь Готфрид Бульонский, лихой рубака и фанатичный католик, но, в общем-то, слабый правитель, оказался не на высоте.
Зачинщиком скандала вновь стал папский легат Дагоберт — архиепископ Пизанский, — который претендовал на верховную власть в Иерусалиме. Только что избранный иерусалимским патриархом Арнульф попытался противостоять требованиям пизанца. Его поддерживал Готфрид и другие герои штурма Святого Города, но в сентябре положение резко переменилось в пользу Дагоберта и стоящей за ним могучей фигуры Боэмунда Тарентского. В сентябрьские дни 1099 года большая часть иерусалимских паладинов, и в их числе сюзерен Арнульфа Роберт Нормандский и главный враг Боэмунда Раймунд Тулузский, погрузилась в Лаодикейской гавани на корабли и отправилась восвояси. С Готфридом осталось очень небольшое войско — в основном, его лотарингцы — числом менее пяти тысяч человек. В то же время, норманнский князь, ссылаясь на опасность, исходящую от Алексея Комнина, сумел сохранить костяк своей армии, которая теперь заметно превосходила лотаринг-ское ополчение.
У Боэмунда, несомненно, был дальний прицел. Свою главную задачу — завоевание богатейшей территории и основание собственного княжества — он уже выполнил. Но аппетит, как известно, приходит во время еды, и неуемный норманн ставит перед собой новую высокую цель — занять главенствующее положение во всех завоеванных землях. Первым делом он привлекает к себе Дагоберта, давая ему все мыслимые и немыслимые обещания, которые сам, конечно же, не собирается выполнять. Но папский легат был ему нужен как противовес тому большому влиянию, которым пользовался Готфрид — покоритель Иерусалима, защитник Гроба Господня и просто ревностный христианин. Хитрый политик, Боэмунд начал плести сложную интригу. Он, дескать, ни в коей мере не хочет умалить заслуг лота-рингского героя, но выступает лишь за попранную справедливость, против выскочки Арнульфа. А в ноябре тарентский князь делает очередной ход конем — просит у герцога Бульонского возможности посетить святые места и помолиться у Гроба Господня. Не ожидающий подвоха Готфрид с удовольствием приглашает соратника.
21 декабря 1099 года Боэмунд, Дагоберт и примкнувший к ним Балдуин, (видимо, завидовавший старшему брату), вступают в Иерусалим во главе огромной 25-тысячной армии. Но даже и сейчас норманн ведет себя не как полновластный хозяин. Он оказывает подчеркнутое уважение Готфриду, но вскоре недвусмысленно намекает, что с Арнульфом надо что-то решать. Что мог сделать бедный лотарингский герцог в ситуации, когда соперник обладал более чем пятикратным превосходством в силах? Арнульфу было предложено сложить с себя сан, а на Рождество 1099 года Дагоберт торжественно объявляется патриархом Иерусалимским.
Вот при таких прекрасных предзнаменованиях начинается для тарентского князя 1100 год. Его влияние в Леванте огромно, главный соперник унижен, собственный ставленник распоряжается в Иерусалиме почти без оглядки на защитника Гроба Господня. Но взлетевшему слишком высоко норманну судьба-завистница уже готовит роковое событие, которое нанесет тяжелый, почти смертельный удар его замыслам.
