– На третий день боев, когда роты пошли брать здания, чеченцы вывесили белые флаги. А вдруг обман или ловушка? Я как раз привез боеприпасы. Наши начали по ним стрелять для пробы – они в ответ, значит, не собирались сдаваться. Комбат приказал пленных не брать…
«Первоклашки рисуют убитых русских…»
– В подвалах мирных жителей мы вообще никого не видели… Раньше встречали, все женщины говорили, что им надоела война. А фотографии увидим в домах – из мужчин одни боевики в семьях. В одной школе видел детские рисунки. Первоклашки рисуют про войну, как чеченцы русских убивают…
«Не успеваешь испугаться…»
– У нас в роте за все время боев за Грозный вообще ни одного убитого не было. Раненых было много, меня вот осколком в ягодицу зацепило, Диму – в руку. А укомплектована рота была почти по штату – девяносто шесть человек, из них человек двадцать контрактников. Есть такие, кто вторую войну воюет, и даже четвертую…
– Раненых на «бэхе» (БМП. – В. К.) доставлял в санроту, оттуда их через десять минут вертолетом отправляли в Моздок. Тяжелораненых почти не было. Потери в основном от снайперов, гранатометчиков. У нас снайперы хорошо действовали, их специально обучали во Владикавказе.
– Самые тяжелые минуты? Ни разу не думал, что мне сейчас страшно. Когда ранили, хотелось вернуться к ребятам. А так – азарт. Когда пристреляешься, то чувства страха нет…
– Когда едешь на «бэхе», то думаешь лишь о том, что сейчас надо скорость переключить, за поворотом добавить газу, чтобы быстрей проехать опасную зону. А когда приехал – уже и бояться нечего. Не успеваешь испугаться…
«Где эта улица…»
– В Грозном на улицах не дома, а груды кирпичей, как в Сталинграде. Помню только улицу Черноглазова, потому что я по ней ездил постоянно на «бэхе», боеприпасы возил. По мосту через Сунжу проезжал…
– Ни разу не пришло в голову узнать, как называется улица, на которой мы воюем. Да и какие там вывески… Сгорело все, что может гореть.
– Выстрелы и залпы были слышны все время. Духи не стреляли, только когда молились, полчаса в день, не больше…
– Я удивился за все время боев только один раз, когда увидел: внутренние войска идут в бой строем и возвращаются из него – тоже строем. Но туда шли сто пятьдесят человек, а обратно – пятьдесят.
«Будет надо – вернемся…»
Чувствуется, что парни за полгода войны и походов устали. Им нет и 20 лет, а глаза – как у много повидавших 50-летних мужиков.
– Ну а если жизнь так сложится, что через несколько лет в Чечне опять война?
– Домой хочется… Поработать бы, стрелять надоело. Но если будет надо – вернемся, – твердо ответили разведчики.
Газета «Нижегородский рабочий»
«…И такие оказались герои…»
Юрий Чердаков:
– Солдат пересилит и победит самого себя. Они все разные, но все равно самые лучшие. Даже с самым плохим нашим солдатом можно воевать. У меня были такие доходяги и такие оказались герои! Когда их не гнобят, не унижают, они героями становились. При этом их никто ничему не учил – ни в учебках, нигде.
Наш комбат Булавинцев никого не унижал. Ротный Новичков был порядочный мужик. Когда я в подвал запрыгнул со своими остатками и нас свои херачили, ротный Заврайский пошел ко мне на выручку со своими бойцами. Это мне о многом говорит. Хотя мог сам и не идти, только солдат отправить. Это меня поразило очень сильно. Он шел впереди роты, мне на помощь, моей похоронной команде. Он абсолютно порядочный мужик. Он пошел в реальный бой, на смерть…
Вячеслав Юдин, пулеметчик, рядовой:
– Булавинцев – это батя… Комбат, батяня. Мужик нормальный, таких еще поискать.
Если бы он отошел из кинотеатра – нам всем конец тогда бы был. Мы были в кольце. Мы уходили оттуда последние, меня два контрактника тащили…
Кинотеатр нельзя было сдавать, и командир полка это понимал. Мы кричали по рации Булавинцеву: «Бей из танка на четвертый этаж!» – это из дома напротив кинотеатра нас пулеметчики и снайпера прижали. Я когда забежал туда с пулеметом, приступок был у окна, а только встал за окно, по мне из «РПГ» – хлоп! Я падаю – опять хлоп! Пыль столбом, как из комнаты вылезать? Опять выстрел – хлоп! «Дам-ка я очередь в подвал из пулемета», – решил, отстрелялся, и меня контрактник, мужик из Тулы, хвать за ремень, я упал на кирпичи, к своим, и чувство было – как будто я дома…
Александр Шмелев:
– Помню я и другого офицера, командира взвода: у него зуб на зуб от страха не попадал…
Вся эта наша масса в бою была не нужна, нужны профессионалы. ГРУ? Я с ними сталкивался: только пальцы веером. Элементарный бой будущего мы проиграем. Нас даже турки уделают.
Артиллерия наша нам только вредила. У нас пять раненых от своих, это от огня соседнего полка. Наша артиллерия помогала тем, что она не работала, и на этом спасибо.
Вышел наш танк из развалин, а на него уже три заряда гранат летят, и он назад уезжает. Пушку поднял, выстрелил, а куда? Куда-нибудь на Терский хребет.
Юрий Чердаков:
– Почему я не знал о замысле командования? Каждый солдат должен знать свой маневр! «Мы тебе приказали, и вперед!» Но ты объясни и прикажи!
Боевики воевали минимальным количеством людей. Меня это всегда удивляло. Трое их удерживали наш взвод, а то и роту. Это результат нашего обучения. Они нас убивали, а мы их не могли достать…
«В глазах у нее – безумный страх…»
Александр Шмелев:
– Взяли мы с боем один дом, нашли там ящиков пять водки. После нас шестая рота пошла, водки уже не было, но им тоже хотелось выпить. В этом доме были мирные чеченцы, женщины, начали наших солдат оскорблять…
Прямо на площади Минутка была корреспондентка Си-эн-эн, из Франции, похожая на вьетнамку, с шикарным фотоаппаратом, и пьяная. Мы как раз распили бутылочку. Она нас снимает, а какой-то солдат пьяный подошел, еще хлебнул спиртика, и: «Ну-ка, иди сюда, сука, снимай нас!» Она так его испугалась, что у нее моча по джинсам потекла… Она снимает нас, а в глазах у нее – безумный страх.
Зачищаем квартал, сзади идет питерский СОБР. Они идут и сзади постреливают. Говорят мне: «Если у вас трофеи будут, мы у вас на водку поменяем». – «Вам не стыдно? Впереди идут мальчишки 18 лет, дети, а вы за ними, такие шкафы…» А мы уже выпили немного и пошли дальше. Как штык-нож найдем – они нам за него сразу бутылочку несут.
«Собровцы нас испугались…»
Юрий Чердаков:
– Мы идем по разбитой улице вдоль домов, нас немного, следом за нами ехал БТР, питерский спецназ. Два квартала прошли, эти собровцы за нами на БТР подъезжают, спрыгивает их командир, бородатый, здоровый, и говорит: «Вы сумасшедшие, мы за вами больше не пойдем», и по газам «бэтру». Они должны были проверять документы у оставшихся мирных жителей, а за нами оставались только трупы боевиков. Собровцы такие здоровяки, а у меня – доходяги-срочники, но озверевшие от страха: у них друзей убили, они всех метелят, кто высунется. Так эти собровцы нас испугались и уехали.
«Бог спас нас от греха…»
Александр Шмелев:
– Подвал в Грозном. Спустились – лампадка горит, тускло-тускло. Я зашел первым, Юра за мной. Первое движение – всех уничтожить, но мы остановились: дети, малыш за материну юбку держится. Бог нас спас от греха… Там кого только нет, и стар, и млад, русских было очень много.
Когда взяли нефтегазозавод, я в бухгалтерии посмотрел расчетные книжки 1985 года. Там зарплата у рабочих была 1600! Это в советские времена. Что им там не жилось? Это безумные какие-то зарплаты! Но фамилии в ведомостях русские и немецкие, чеченских – не было…
«Многих забыли…»
Евгений Ращупкин, командир взвода материального обеспечения 2-го мотострелкового батальона, прапорщик:
– Когда все стихло, приехала куча начальства. До этого их никого не было. Начали требовать, чтобы все шло по Уставу. А какой Устав, если солдат надо было сначала просто вытащить из развалин и отмыть. Человек сорок из батальона тогда увольнялись в запас, я повез их в Моздок. Были такие ребята, у которых дембель должен был быть еще в ноябре, но они оставались до конца штурма, в феврале уходили.
Наградных листов отправили очень много, замполит батальона это дело контролировал. Жаль, что не все получили награды, что-то забраковали буквально из-за запятых в наградных листах. Очень рад, что не остался без награды Алексей Носов – медаль Суворова. Хотя он достоин и большей награды. Командира полка Юдина и комбата Булавинцева представляли на звания Героя России – не дали. А ведь командир полка в этих боях не одну сотню солдатских жизней сохранил. Многих забыли и наград не дали… Думаю, что если бы тогда на площади Минутка был генерал Шаманов, то в полку наград было бы больше.
