контроля над ними. Это означало размещение большого количества войск на границе, что влекло увеличение трат на выплату им жалованья, когда не было дополнительных налоговых поступлений.
Даже римляне с их школьным образованием по экономике понимали, что увеличение государственных расходов на армию при отсутствии новых налоговых источников с неизбежностью приводило к инфляции. В конце концов именно инфляция и сопутствующая ей экономическая нестабильность стала одной из причин краха.
При всей эксцентричности методов сбора налогов и странности расходных приоритетов, римские императоры добились фантастических экономических результатов. На протяжении ста лет у них была нулевая инфляция, если судить по зарплатам государственных служащих, – в том смысле, что годовое жалованье легионера оставалось фиксированным на уровне 900 сестерциев. Мы вряд ли сумеем найти свидетельства того, что на западе империи в период Pax Romana имелась хоть какая-то инфляция, а на востоке она, по-видимому, составляла 0,85 процента.
Римская империя была преимущественно доиндустриальным обществом, все богатства которого были ограничены землей и рабочей силой. Тем не менее римский мир был настолько совершенным и безмятежным, что многие люди невероятно разбогатели. Посетив немецкий Трир, вы сможете увидеть погребальные памятники винным магнатам, изготовленные приблизительно в 200 году н. э. Они представляют собой гигантские каменные скульптуры лодок, ребяческие в своем энтузиазме и простоте, на которых умершие переправляют огромные грузы винных бочек вверх по Мозелю. Есть также рельефы, изображающие покойных, сидящих за столом, в то время как слуги подходят к ним и высыпают монеты из мешков.
Эта веселая вульгарность напоминает надгробие Трималхиона, придуманного Петронием разбогатевшего вольноотпущенника. Трималхион представляет, как будет прекрасно высечен с полным набором украшений – собачкой у ног, кораблями, летящими на всех парусах, со всем, чего душа пожелает. Сам он сидит на судейском месте, облаченный в тогу с пурпурной каймой, с золотым перстнем на каждом пальце, и сыплет в народ деньги из мешка. Если вы сбиты с толку мыслью о золоте и пурпуре на памятнике, вспомните, что скульптуры раскрашивались. Глядя на изваяния античного мира, мы забываем, что они, как стареющая кинозвезда, славно размалевывались макияжем. Они были невыразимо кричащими.
Есть что-то трогательное, невинное и совершенно дохристианское в этом праздновании жизни и смерти в римской Германии. Здесь на первый план выступает радость от изготовления вина и наживания денег под приятный плеск весел, когда восхитительное белое мозельское доставляют вниз по реке к Северному морю и Британии либо вверх по течению, чтобы потом добраться до Роны, а по ней до Марселя и Средиземного моря. Этими памятниками не восславлялась какая-либо моральная добродетель. Добродетелью было само изготовление вина, и успех был благословен богами.
Величавые водные путешествия стали возможны, потому что римская армия очистила реки от пиратов. Pax Romana обеспечил безопасность, наиглавнейшее условие для капитализма и инвестиций. Он также установил рамки закона, римское право стало одним из важнейших наследий прошлых дней нынешним.
Римский историк V века Приск рассказывает нам о своей беседе с гуннским купцом, ранее сражавшимся за варваров [58]. Они спорят о преимуществах римского и гуннского обществ, а затем Приск разыгрывает свою козырную карту. Он говорит о множестве способов получить свободу, а также об огромном преимуществе римского общества, заключающемся в том, что умирающий может распоряжаться своей собственностью по своему произволу, и его завещание будет законом. При этих словах собеседник Приска заплакал и сказал, что законы хороши и римское общество прекрасно устроено.
Древний гунн был прав. Римляне обеспечили мир и защиту права собственности, а также пристойное транспортное сообщение внутри огромной заселенной территории. Самими действиями по сбору налогов они, по существу, поощряли экономическую активность, ведь людям требовалось чуть больше суетиться, чтобы выполнить свои дополнительные обязательства. А поскольку в систему поступило жалованье легионеров, произошла монетизация бартерной экономики железного века, и деньгам сопутствовало разделение труда.
Римляне, придя в Северную и Западную Европу, застали там первобытное общество, основанное на натуральном сельском хозяйстве и грабеже. С внедрением романизированных городов и базарных дней появились понятия продажи избытков и получения прибыли.
Иными словами, римляне предприняли первую попытку по созданию общеевропейского рынка. Ей сопутствовал колоссальный успех, хотя в ней было меньше суеты и регулирования, чем в эквивалентной системе сегодняшнего дня.
Значительная часть торговли оставалась «ячеистой», то есть ограниченной городом или гарнизоном данной местности. Но некоторые товары и купцы перемещались на огромные расстояния, и в опыте римлян поучительно то, что они не стремились к гармонизации или стандартизации продуктов, поступающих на рынок.
Они оставили рынок в покое, и гармонизация произошла естественным путем, поскольку народы Европы уступили лунному притяжению римского примера. Если вы хотите получить представление о том, как свободная торговля может привести к единообразным вкусовым предпочтениям, рассмотрите пример garum – гарума, пресловутого римского рыбного соуса.
Трирские винные магнаты. Мозель был мирным и благоденствующим. Климат в совершенстве подходил для выращивания винограда. Казалось, что Pax Romana будет длиться вечно (Винный корабль из Ноймагена. Рейнский краеведческий музей, Трир)
IX
Сближение вкусов
Римляне придавали большое значение рыбе и готовы были платить за нее огромные деньги. Говорят, что в 92 году до н. э. цензор – высшее должностное лицо – так оплакивал смерть прирученной мурены, словно потерял родную дочь. Они также любили рыбный соус (Подводное царство. Копия эллинистического оригинала, римская мозаика. Национальный археологический музей, Неаполь, Италия, Alinari/Scala, Florence 2005)
Теперь никто не знает точного рецепта гарума, но полагают, что он приготавливался примерно следующим образом. Брались кровь и внутренности рыб, к ним добавлялись цельные мелкие рыбы вроде анчоусов, эта смесь заливалась рассолом и оставлялась на солнце на два месяца. Или же, если вы хотели получить гарум быстрее, можно было оставить его в отапливаемом помещении. Результат был феноменальным.
Когда вам требовался менее зловонный рыбный соус, вы дополнительно держали полученное месиво на слабом огне, не доводя до кипения, на протяжении четырех часов, пока не получалась прозрачная жидкость, которую римляне называли liquamen.
Я знаю лишь об одном британском ученом, попытавшемся изготовить гарум, – его зовут Клайв Бриджер, он хранитель древностей в немецком Ксантене. В своем тихом деревенском доме у Рейна Клайв и его жена Керстен угостили меня римской едой, приготовленной почти во всех отношениях исторически точно. Сперва была подана очень вкусная закуска – moretum, – напоминающая рикотту, за ней последовал ягненок с абрикосами, а потом dulcia – римские сладости, немного похожие на турецкую пахлаву. Мы пили теплое вино с мускатным орехом. Как мне казалось, все это могло быть на столе Августа. За исключением рыбного соуса.
Рыбный соус был из Индонезии и наливался из бутылки.
«Что? – удивился я. – Не будет правильного гарума?»
«Последний раз я делал гарум в университете, – сказал Клайв. – Я готовил его в мусорном
