успеха, так как неприятель, благодаря тому, что Полоцк не был еще взят, всецело верил в свои силы и мужество. С других сторон по направлению к Пскову и Лукам почти на 100 миль простирались очень густые и непроходимые леса. Между тем Московский царь, который, как сказано было, с войском пришел во Псков, узнав об осаде Полоцка, тотчас послал на помощь осажденным отборнейшую часть всего войска под предводительством Бориса Шеина (Borissus Seinus) и Федора Шереметева (Theod. Seremetus).
Последние, видя, что нельзя безопасно пройти в Полоцк, так как все дороги были заняты нашими караулами, остановились в Соколе, и хотя не достигли Полоцка, тем не [63] менее делали набеги на Дисненскую дорогу и захватывали наших людей, высылаемых за съестными припасами. Сначала король отправил против этих войск Христофора Радзивила с несколькими отборными отрядами всадников, к нему присоединился Иван Глебович, каштелян Минский; неприятель держался то внутри окопов, то в своей позиции и не хотел принимать сражения; однако наши, наскакав на них, под самыми стенами завязали конное сражение, и когда с той и другой стороны несколько человек было убито, в том числе из наших славный всадник Николай Каменский, то, уведя несколько пленников московских, наши возвратились к королю; последний, полагая, что и тут нужно действовать с большими войсками, решил подождать окончания осады Полоцка, выставив пока против Сокола несколько конных пикетов. Все эти неудобства увеличивались и тем, что вследствие весьма сильных и непрерывных дождей дороги так испортились, что вьючные лошади, не имея возможности выкарабкаться из грязи, по большой части умирали от истощения, и все дороги устланы были конскими трупами. Дожди до такой степени увлажили почву, и без того жирную и влажную саму по себе, и все напоили водою, что даже под кожами в самых палатках магнатов не оставалось места, где можно было бы лежать. Следствием всего этого было то, что так как для наших со всех сторон был отрезан подвоз съестных припасов, и так как купцы при таком неблагоприятном начале только в небольшом количестве последовали за лагерем в эту даль, то съестные припасы и в особенности сено до крайней степени возрасли в цене; чего раньше и не слыхивали, особенно в Польше, — каждая мера овса покупалась за 10 талеров, так что им конечно кормили только более благородных коней; с другой стороны в числе Поляков и Венгерцев находились такие люди, которые не задумывались есть мясо падших [64] лошадей; и не столько казалось удивительным это само по себе новое и непривычное кушанье, сколько то, что питавшиеся им не замечали, чтобы от этого им приключилась какая-нибудь болезнь. При затруднительном положении всех, всего более страдали Немцы, не только потому, что привыкли вести войну в странах населенных частыми городами, но потому, что они явились менее других приготовленными к таким неудобствам, менее снабженными необходимыми вещами, да к тому же еще они расположились лагерем на таком месте, к которому последнему приходили съестные припасы. Впереди расположен был лагерь Венгерцев, затем Литовцев, за ними королевский, и ко всем трем подвозы должны были приходить ранее на столько, на сколько ближе они были расположены по направлению к Дисне. Однако Пруссаки, присланные маркграфом, вследствие большого знакомства с местностию и ее неудобствами, превосходно были снабжены своим государем как повозками, так и съестными припасами и другими необходимыми вещами. При такой нужде во всем, величайшей терпеливостью отличались в особенности венгерские солдаты, и преимущественно сам Бекеш, который иногда сильно мучился от тяжелых болей в членах (ревматизма) и вследствие слабости желудка, но, нисколько не теряя от всего этого бодрости, хвалился, что никогда не чувствовал себя лучше; он всегда был при орудиях, там ел, там отдыхал, и постоянно вращался на самых опасных местах, так что из числа ближайших его спутников многие были убиты и при том иные, как Иван Куровский, в столь близком от него расстоянии, что обрызгивали его своею кровью. Даже польская пехота, хотя и недавно еще только набранная, тем не менее нисколько не падала духом. Когда в виду столь тяжких отовсюду затруднений король держал совет относительно дальнейших действий, то большая часть мнений высказались в смысле тех предложений, которые уже раньше многими делались в частных [65] разговорах именно: что нужно, оцепив кругом город, со всех сторон всеми войсками попробовать сделать единовременный приступ. Король не был с тем согласен; он боялся, что в случае неудачи этого плана, на который все возлагают последнюю надежду, не оставалось бы ничего другого, как только отступить; ибо всякая надежда тогда была бы уничтожена; и потому, по его мнению, следовало испробовать с начала все другое. Обещанием больших наград, он подстрекал венгерских солдат снова подойти к стенам; убеждал всадников, отличавшихся в особенности проворством, отправиться туда же вместе с пехотой, без лошадей, чтобы зажечь стены; указывал, что в особенности не следует возвращаться назад, прежде чем пожар совершенно не войдет в силу, на что они прежде не обратили внимания; лучше наконец найдти смерть под стенами и стрелами неприятелей ради славы своего народа и ради доброй молвы о их мужестве, нежели без успеха отступить от приступа и тем подвергнутья безчестию [82] . И вот солдаты с большей смелостью подошли к стенам крепости, неся перед собою смоляные факелы и все, что уже раньше приготовлено было для этой цели. В это время, счастье как будто стало склоняться на нашу сторону; дожди немного прекратились, вследствие того огонь, подложенный под основания, быстро уничтожил часть городских стен и, распространившись отсюда на огромное пространство, свирепствовал впродолжении целого дня, так что нельзя было никак его потушить. Это было 29 Августа. Так как зарево пожара могло быть видимо на очень далеком расстоянии, то король опасался и того, что неприятель, для спасения своих и крепости от пожара, поспешит на огонь из соседних местностей и особенно из Сокола, где, как мы выше указали, находилась отборнейшая часть войска, [66] собранного Московским царем в Пскове, и того, что в то же время осажденные попробуют сделать вылазку из крепости; поэтому он вывел все войско из лагеря, оставив для защиты его надлежащий отряд пехоты, и построил его в боевой порядок на поле; сам же, взяв себе для защиты надворную конницу, чтобы лучше за всем следить, переправился через реку Полоту, так как там шла дорога к Соколу, да и вылазки, если бы таковая была предпринята, преимущественно должно было опасаться с той стороны. Устрашенные этим Москвитяне начали помышлять о сдаче,
