нации с нацией в постоянно распространяющуюся экономическую паутину. В каждое десятилетие открывался новый торговый путь — сухопутный, как у Канцлера в России, заморский, через тысячу авантюрных плаваний. Шекспировский Шейлок торговал с Англией, Лиссабоном, Триполи, Египтом, Индией и Мексикой.7 Генуя имела торговые колонии в Черном море, Армении, Сирии, Палестине и Испании; она заключила мир с Портой и продавала оружие туркам, воевавшим с христианством. Франция поняла это, заключила с султанами свои собственные договоры и после 1560 года стала доминировать в средиземноморской торговле. Антверпен получал товары отовсюду и отправлял их повсюду.
Чтобы удовлетворить потребности растущей экономики, банкиры совершенствовали свои услуги и технику. По мере того как стоимость войны росла по мере перехода от феодальных повинностей, приносящих свои луки и стрелы, пики и мечи, к массам ополченцев или наемников, оснащенных огнестрельным оружием и артиллерией и оплачиваемых государством, правительства занимали у банкиров беспрецедентные суммы, а проценты, которые они выплачивали или не выплачивали, создавали или разоряли финансовые фирмы. Сбережения населения ссужались под проценты банкирам, которые за счет этого финансировали дорогостоящие предприятия в торговле и промышленности. Векселя заменили громоздкие переводы валюты или товаров. Процентные ставки зависели не столько от жадности кредитора, сколько от надежности заемщика; так, вольные города Германии, контролируемые купцами, которые были готовы платить по счетам, могли брать займы под 5 процентов, но Франциск I платил 10, а Карл V — 20. Ставки снижались по мере стабилизации экономики.
Золото и серебро, добываемое в шахтах Германии, Венгрии, Испании, Мексики и Перу, обеспечивало изобилие и текучесть валюты. Новые запасы драгоценного металла появились как раз вовремя, поскольку товары множились быстрее, чем монеты. Импорт из Азии оплачивался лишь частично экспортом, частично золотом или серебром; поэтому в течение десятилетий до Колумба цены падали, что сдерживало развитие предпринимательства и торговли. После разработки европейских рудников и импорта серебра и золота из Африки и Америки предложение драгоценного металла превысило производство товаров; цены выросли, бизнес ликовал; экономика, основанная на мобильных деньгах, вытеснила старую экономику, основанную на владении землей или контроле над промышленностью со стороны гильдий.
Гильдии приходили в упадок. Они сформировались во времена муниципальной автаркии и протекционизма; они не были организованы ни для привлечения капитала, ни для оптовых закупок из дальних источников, ни для использования фабричных методов и разделения труда, ни для выхода со своей продукцией на дальние рынки. Начиная с XIII века в них развивалась аристократическая исключительность, а условия труда подмастерьев были настолько тяжелыми, что толкали их в объятия капиталистического работодателя. Капиталистом двигал мотив прибыли, но он знал, как собрать сбережения в капитал, как и где купить машины и сырье, запустить шахты, построить фабрики, нанять рабочих, разделить и специализировать труд, открыть и выйти на внешние рынки, финансировать выборы и контролировать правительства. Новые запасы золота и серебра требовали выгодных инвестиций; американское золото стало европейским капиталом. В возникшем капитализме появилась изюминка конкуренции, стимул к предприимчивости, лихорадочный поиск более экономичных способов производства и распределения, что неизбежно оставило позади самодовольство гильдий, ковыляющих по древним канавкам. Новая система превосходила старую не качеством, а количеством продукции, и купцы взывали к количественному производству, чтобы оплатить импорт с Востока промышленным экспортом.
Новое богатство в основном принадлежало купцам, финансистам, промышленникам и их союзникам в правительстве. Некоторые дворяне по-прежнему делали состояния за счет огромных владений с сотнями арендаторов или за счет огораживаний, поставлявших шерсть для текстильной промышленности; но в большинстве своем землевладельческая аристократия оказалась зажата между королями и городами, контролируемыми предпринимателями; она уменьшила свою политическую власть и вынуждена была довольствоваться родословной. Пролетариат разделил с дворянством наказание инфляции. С 1500 по 1600 год цена на пшеницу, из которой бедняки пекли свой хлеб, выросла на 150 процентов в Англии, на 200 процентов во Франции, на 300 процентов в Германии. В 1300 году яйца в Англии стоили 4 д. за десяток; в 1400 году то же количество стоило 5 д., в 1500 году — 7 д., в 1570 году — 42 д.8 Заработная плата росла, но медленнее, поскольку регулировалась государством. В Англии закон (1563 г.) установил годовую зарплату наемного фермера в 12,00 долларов, батрака — 9,50 долларов, «слуги» — 7,25 долларов; если учесть, что покупательная способность этих сумм в 1563 г. была в двадцать пять раз выше, чем в 1954 г., то получается 180,00 долларов в год или около того. Однако следует отметить, что во всех этих случаях к зарплате добавлялись постель и питание. В целом экономические изменения XVI века оставили рабочие классы относительно беднее и политически слабее, чем прежде. Рабочие производили товары, которые экспортировались, чтобы оплатить импортные предметы роскоши, которые украшали и смягчали жизнь немногих.
Война классов приобрела ожесточенность, едва ли известную со времен Спартака в Риме; пусть восстание комунерос в Испании, крестьянская война в Германии, восстание Кета в Англии послужат тому подтверждением. Забастовки были многочисленны, но их подавляла коалиция работодателей и правительства. В 1538 году английская гильдия суконщиков, контролируемая мастерами, постановила, что подмастерье, отказавшийся работать на условиях, установленных работодателем, должен быть заключен в тюрьму за первое нарушение, а за второе — выпорот и заклеймен. Законы о бродяжничестве при Генрихе VIII и Эдуарде VI были настолько жестокими, что мало кто из рабочих осмеливался оставаться без работы. Закон 1547 года гласил, что трудоспособный человек, оставивший работу и бродяжничающий по стране, должен быть заклеймен на груди буквой V и отдан в рабство на два года какому-нибудь жителю окрестностей, чтобы его кормили «хлебом, водой, малым питьем и отбросами мяса»; а если бродяжничество повторялось, преступник должен был быть заклеймен на щеке или лбу буквой S и осужден на рабство на всю жизнь.9 К чести английской нации, эти меры не могли быть приведены в исполнение и вскоре были отменены, но они демонстрируют характер правительств шестнадцатого века. Герцог Георг Саксонский постановил, что заработная плата шахтеров, находящихся под его юрисдикцией, не должна повышаться, что ни один шахтер не должен покидать одно место, чтобы искать работу в другом, и что ни один работодатель не должен нанимать тех, кто разжигал недовольство на другой шахте. Детский труд прямо или косвенно санкционировался законом. В кружевном производстве во Фландрии работали исключительно дети, и закон запрещал заниматься этим ремеслом девочкам старше двенадцати лет.10 Законы против монополий, «углов» и ростовщичества обходили или игнорировали.
Реформация совпала с новой экономикой. Католическая
