церковь по своему темпераменту была противна «бизнесу»; она осуждала проценты, давала религиозную санкцию гильдиям, освящала бедность и порицала богатство, освобождала работников от труда по святым дням, которых было так много, что в 1550 году в католических странах насчитывалось 115 нерабочих дней в году;11 Возможно, это сыграло свою роль в замедлении темпов индустриализации и обогащения католических земель. Богословы, одобренные церковью, защищали установление законом «справедливых цен» на предметы первой необходимости. Фома Аквинский назвал «греховным любостяжанием» стремление к деньгам сверх своих потребностей и постановил, что любой излишек имущества «по естественному праву должен быть направлен на помощь бедным «12.12 Лютер разделял эти взгляды. Но общее развитие протестантизма бессознательно сотрудничало с капиталистической революцией. Праздники святых были отменены, что привело к росту труда и капитала. Новая религия нашла поддержку у бизнесменов и ответила им любезностью на любезность. Богатство почиталось, бережливость превозносилась, труд поощрялся как добродетель, проценты принимались как законное вознаграждение за риск своими сбережениями.
II. ЗАКОН
Это был жестокий век, и его законы соответствовали безжалостной экономике, позорному нищенству, мрачному искусству и теологии, Бог которой отрекся от Христа.
Среди населения, в основном обреченного на нищету здесь и проклятие в будущем, преступность была естественной. Убийства были многочисленны во всех классах. У каждого мужчины был кинжал, и только слабый полагался на закон, чтобы исправить свои ошибки. Преступления на почве страсти были столь же часты в жизни, как и у Шекспира, и любой Отелло, не убивший свою подозреваемую жену, считался меньше, чем мужчина. Путешественники принимали разбойников как должное и передвигались группами. В городах, все еще не освещенных ночью, разбойников было так же много, как и проституток, а дом мужчины должен был быть его замком. В эпоху расцвета Франциска I банда воров, называвшаяся mauvais garçons, грабила Париж при полном солнечном свете. Брантом, как обычно, недостоверно рассказывает, как Карл IX, желая узнать, «как кошельки-стригуны исполняют свои искусства», поручил своей полиции пригласить десять таких артистов на королевский бал; после окончания бала он попросил показать их добычу; деньги, драгоценности и одежда, без лишней скромности приобретенные ими за вечер, составили много тысяч долларов, «над которыми король думал, что умрет от смеха». Он позволил им оставить себе плоды их занятий, но записал их в армию, как лучше мертвых, чем живых.13 Если отнести к преступлениям фальсификацию товаров, сутяжничество, подкуп судов, захват церковной собственности, расширение границ путем завоеваний, то каждый второй человек в Европе был вором; мы можем дать некоторым из них преимущество духовенства и допустить честного ремесленника тут и там. Добавьте немного поджогов, немного изнасилований, немного измен, и мы начнем понимать, с какими проблемами сталкиваются силы порядка и закона.
Они были организованы скорее для наказания, чем для предотвращения преступлений. В некоторых крупных городах, например в Париже, солдаты служили стражами порядка; в городских кварталах были свои надзиратели, в приходах — свои констебли; но в целом города плохо охраняли правопорядок. Государственные деятели, уставшие бороться с природой человека, сочли, что дешевле контролировать преступность, устанавливая жестокие наказания и позволяя публике наблюдать за казнями. Смертной казнью карались десятки преступлений: убийство, измена, ересь, святотатство, колдовство, грабеж, подлог, фальшивомонетничество, контрабанда, поджог, лжесвидетельство, прелюбодеяние, изнасилование (если оно не исцеляется браком), гомосексуальные действия, «скотоложство», фальсификация весов и мер, подделка продуктов, порча имущества ночью, побег из тюрьмы и неудачная попытка самоубийства. Казнь могла осуществляться путем относительно безболезненного отсечения головы, но это обычно было привилегией дам и джентльменов; мелких преступников вешали, еретиков и мужеубийц сжигали, выдающихся убийц приводили в исполнение и четвертовали, а закон Генриха VIII (1531) наказывал отравителей, сварив их заживо,14 как мы, более нежные души, поступаем с моллюсками. Зальцбургский муниципальный ордонанс предписывал: «Фальшивомонетчик должен быть сожжен или сварен до смерти, лжесвидетелю должен быть вырван язык за шею; слуга, который спит с женой, дочерью или сестрой своего хозяина, должен быть обезглавлен или повешен».15 Жюльенна Рабо, убившая своего ребенка после очень болезненных родов, была сожжена в Анжере (1531);16 И там же, если верить Бодену, несколько человек были сожжены заживо за то, что ели мясо в пятницу и отказались покаяться; тех, кто покаялся, просто повесили.17 Обычно труп повешенного оставляли подвешенным в качестве предупреждения для живых, пока вороны не съедали плоть. За мелкие проступки мужчину или женщину могли бичевать, лишить руки, ноги, уха, носа, ослепить на один глаз или на оба, заклеймить раскаленным железом. Еще более мягкие проступки наказывались заключением в тюрьму в условиях, варьировавшихся от любезности до грязи, или колодками, столбом, телегой для бичевания или табуретом. Тюремное заключение за долги было распространено по всей Европе. В целом уголовный кодекс XVI века был более суровым, чем в Средние века, и отражал моральный разлад того времени.
Люди не возмущались этими свирепыми наказаниями. Они с некоторым удовольствием присутствовали на казнях и иногда протягивали руку помощи. Когда Монтекуккули под пытками признался, что отравил или намеревался отравить Франциска, любимого и популярного сына Франциска I, его заживо расчленили, привязав конечности к лошадям, которых затем погнали в четырех направлениях (Лион, 1536); народ, как нам рассказывают, «разрезал его останки на мелкие кусочки, отрубил ему нос, вырвал глаза, сломал челюсти, извалял его голову в грязи и «заставил его умереть тысячу раз перед смертью»».18
К законам против преступности добавились «голубые законы» против развлечений, якобы нарушающих благочестие, или нововведений, слишком резко отступающих от обычая. Поедание рыбы в пятницу, обязательное по общему праву в католических землях, было обязательным по государственному закону в протестантской Англии Эдуарда VI, чтобы поддержать рыбную промышленность и таким образом подготовить людей к морскому делу для военно-морского флота.19 Азартные игры всегда были незаконными и всегда популярными. Франциск I, знавший толк в развлечениях, приказал арестовывать людей, игравших в карты или кости в тавернах или игорных домах (1526), но разрешил учредить государственную лотерею (1539). Пьянство редко наказывалось по закону, но безделье было почти смертным преступлением. Сумбурные законы, призванные сдержать явные траты новых богачей и сохранить сословные различия, регламентировали одежду, украшения, мебель, питание и гостеприимство. «Когда я был мальчиком, — рассказывал Лютер, — все игры были запрещены, так что картёжники, волынщики и актёры не допускались к таинствам; а те, кто играл в игры или присутствовал на представлениях или спектаклях, делали
