В эпоху яёи рис с поливных полей стал основным пищевым продуктом. Из овощей употреблялись дыня, тыква горлянка, возможно, каштан и персик. Но наряду с рисосеянием важную роль играли охота и рыболовство.
Было известно прядение и ткачество. Но, кроме простейших пряслиц, археологи пока не обнаружили на Северном Кюсю других технических приспособлений. Настоящая конопля еще не стала известна — обходились рами, но знали и шелкоткачество.
Жилища устраивались в низинах или на соседних с ними холмах. В первом случае это наземное жилище, во втором — землянка. Очертания жилища прямоугольные с тенденцией к квадрату. Очаг помещался в центре или в глубине от входа. Кровля держалась на четырех угловых столбах. Кладовая в Западной Японии в раннем яёи устраивалась в виде подземной ямы.
Находка на Северном Кюсю комплекса из бронзового вооружения и ханьских зеркал, аналогичного корейскому, косвенно свидетельствует о восприятии культуры Лолана, но еще не говорит о непосредственных и активных связях, заставляет подозревать наличие посредника. Быстрое расширение земледельческого общества, увеличение перечня зерновых, необходимость замены бронзового оружия и каменных земледельческих орудий железными, т. е. потребность средств производства, явились тем фактом, который не позволяет отрицать опосредованный контакт с Лоланом.
Совпадение ареалов распространения раннего рисосеяния и бронзовых мечей и копий убеждает в том, что рисосеяние способствовало выделению класса людей, уносивших в свои погребения импортное вооружение. Такое же явление наблюдалось в Корее, но там в таких погребениях больше предметов лошадиной упряжи и деталей экипажей [Окадзаки, 1955].
В социально-экономическом отношении вторая половина III в. не отличалась от первой. Некоторый политический и общественный прогресс оставался в русле первобытнообщинного строя, хотя и последней его стадии, не приведя к образованию настоящего классового общества. На Северном Кюсю мы не находили памятников, датируемых позднее среднего яёи. Активен был этап раннего яёи, поздний же прошел стороной. А именно в среднем и позднем яёи в обществе и культуре происходили наибольшие перемены. Сложившаяся ситуация препятствовала как освоению материковых новшеств, так и вызреванию новых политических форм на этом ответственном этапе.
«Великая смута» в конце II в. н. э., о которой говорит «Вэй чжи», — явление непростое и неслучайное. Вероятно, в процессе этой смуты многие из сотни владений были поглощены и число их сократилось до 30. Эта же смута вызвала нарушение связей с Китаем. Ради чего бы ни велась эта смута — за расширение рабства или за победу общины, она могла разрешиться только компромиссом. Этот компромисс наложил печать на последующую историю Ематай и на сношения с Китаем. Сомнительно, чтобы Химико, занявшая свой пост молодой в конце 180 г., сразу же удостоилась от Китая почетного титула. За более чем 60 лет правления она достигла многого и умерла в 247 или 248 г. Дочь Химико— Ие — в 266 г. послала посольство к только что образовавшейся династии Цзинь. Посольство 266 г. планировалось, исходя из тех же соображений, что и посольство 238 г. В дипломатическом отношении оно выражало внимание к новой династии, во внутриполитическом — курс на сдерживание соседа, теперь уже режима Ямато. Но мощь Ямато базировалась на иных основаниях, нежели сила варварских стран Северного Кюсю.
Об этих основаниях речь пойдет в следующей главе. В плане же историко-культурном необходимо напомнить, что культура позднего яёи и курганная (раннего железного века) достигла расцвета как раз на Центральном Хонсю, со всеми вытекающими из этого последствиями. Падение владения Северного Кюсю стало вопросом времени и произошло где-то в конце III — начале IV в. Именно этим временем датируется квадратно-круглый курган Акадзука — старейший на Кюсю, обнаруженный в сердце владений федерации. Этот тип кургана характерен для культуры Ямато. Судя по «Нихонги», в эту пору владетельницы и владетели на Северном Кюсю уже не могли оказать Ямато организованного сопротивления: Каму-наси-химэ покорилась войскам Ямато, Мива-каси-химэ стала наложницей Кэйко. Итифуная-но химэ из кумасо поверила в фальшивую любовь царя Ямато и предала отца. Вожди кумасо на юге Кюсю — Тафурацу-химэ и ее брат Нацува — были разбиты [Nihongi, VII, 7, 11–13]. Вожди были истреблены, а оставшееся население не могло сплотиться и превратилось в регрессирующее общество. При правителе Тюае даже считалось, что страну кумаео из-за ее бедности не стоит покорять. Такая потребность появилась, когда встал вопрос о вторжении в богатую Силлу.
Ямато с IV в. по первую половину VII в.
Старая историография признавала лишь фактологическую, или политическую, историю, а также огромное внимание уделяла вопросам происхождения династий. Осмысление происхождения династий, естественно, тоже принимало фактологический характер. Поэтому-то первая японская летопись «Нихонги» говоря о предшественниках режима Ямато, т. е. о правителях и вождях до IV–V_BB., во-первых, отводит им баснословно древний и длительный период (только в календарном выражении он начинается с 660 г. до н. э.), во-вторых, заполняет его жизнеописанием свыше двух десятков «императоров», причем сами эти жизнеописания по мере проникновения в глубь веков взора летописца теряют определенность и остатки фактологичности, не говоря уже о том, что самих императоров и фактов их деятельности просто «не хватает» на тысячелетие, щедро отведенное им (см. [Seth, 1969, § 1–3]). Не удивительно, что даже европейские историки конца XIX в., положившие в основу своего изложения истории политическо-летописный принцип, вынуждены оговаривать легендарность передаваемых ими сведений об истории Японии: «При описании царствований этих императоров (первых девяти. — М. В.) история Японии упоминает только места их столиц, названия дворцов, имена ближайших родственников и не содержит описания хода событий, за исключением самых незначительных указаний, относящихся вовсе не к этому, а к последующему времени» [Костылев, 1888, с. 15; Murdoch, 1910, с. 53 и др.].
Рамки нашей работы позволяют избежать утомительного рассказа о длительных и — увы! — малорезультативных поисках истоков и доказательств достоверности тех или иных событий этой эпохи. Мы коснемся лишь трех из них, наиболее важных: похода Дзимму на восток, походов Ямато-такэру на юг и на север, похода Дзингу в Корею.
Официальная традиция годом успешного завершения похода Дзимму (660 г. до н. э.) открывает изложение собственно истсь рии Японии. По этой версии, Дзимму со своими приближенными предпринял завоевательный поход с Кюсю на Хонсю (Ямато), который увенчался созданием империи [Kojiki, II; 47–52. Nihongi, III]. В Японии одни ученые безоговорочно принимали версию о божественном происхождении Дзимму и о его походе на восток, закончившемся завоеванием Ямато, другие считали ее выдумкой, предназначенной для «уговора» восставших племен (может быть, кумасо) подчиниться императорской власти со ссылкой на то, что Южное Кюсю якобы было владением императорского рода или местом, откуда прибыли предки обитателей «Равнины высокого неба». Но третьи полагают, что императорский род действительно происходит с Кюсю и что в первой половине IV в. н. э. он завоевал Японию и перенес столицу с Кюсю в Ямато [Enoki, 1954].
По «Нихонги», Дзимму предпринял морской поход для завоевания Ямато, но его отбытие скорее похоже на эвакуацию: его семья не осталась на Кюсю, чтобы управлять островом, как бы это полагалось наследникам «Равнины высокого неба». В походе Дзимму неоднократно терпел неудачи и задержки, и сам поход длился более семи лет. Сомнительно, чтобы в VII в. до н. э. японцы умели строить суда, способные пбревезти большие отряды из Хюга (Кюсю) в район нынешнего Осака. Непонятно, почему Дзимму не выбрал сухопутный путь. Странно, что морская экспедиция не натолкнулась на помехи до того, как она отбыла из Нанива. Почему Дзимму не поехал в Ямато прямо из Ока у Модзи, а топтался в течение нескольких лет во Внутреннем Японском море? И еще более странно, что морская экспедиция зачем-то завернула на о-в Кии, чтобы отплыть из Кумано. Путь из Кумано до Ямато очень труден. Мы ничего не знаем о политических и экономических обстоятельствах, которые могли бы сделать возможным за-воевательный поход Дзимму. Более того, эти же источники говорят, что юг Кюсю был заселен кумасо, враждебными императорскому дому Ямато, и правители Кэйко, Тюай, Дзингу посылали против них целые экспедиции. Это заставляет усомниться в том, что императорский клан Ямато правил на Южном Кюсю [Иноуэ, 1960; Seki, 1973].
Если мы учтем этнические (см. гл. 4) и культурные (см. гл. 6) миграции этого времени, то вероятность похода, направленного на восток, несомненно, повысится. Какая-то группа, возможно предки царского дома, пришла с Кюсю, южная часть которого оказалась в их владении в середине III в. И столь же вероятно, что она как-то связана с «Владением царицы». В пользу этого мнения высказывают следующие доводы: 1) «Кодзики» и «Нихонги» определенно сообщают об исходе из Кюсю, и, по-видимому, к началу VIII в. — дате создания источников — такое мнение было общепринятым; 2) достоверность предания подтверждается ссылкой на «три священных сокровища» (меч, зеркало, яшма). Два первых предмета — очевидно, бронзовые, китайские по происхождению— встречаются во всей Западной Японии, включая Кинай, но только на Кюсю находят наиболее древние формы (II–I вв. до н. э.); 3) если бы японский императорский режим сложился в Ямато и отсюда покорил бы Западную Японию между 226–364 гг., то он обладал бы куда большей мощью уже в III в., когда китайские послы навестили о-в Кюсю, и это отразилось бы в их сообщениях и в китайских хрониках. В указанную пору остров Кюсю находился в географическом отношении куда в более выигрышном положении, чем Кинай, именно из-за своей близости к Лолану; 4) «Владение царицы», господствовавшее над значительной частью о-ва Кюсю, объединяло ряд местных образований в III в., и оно было единственное на архипелаге владение, способное на это в то время; 5) название «Владения царицы»— Ематай — мы можем сближать с Ямато, только допустив кюсюское происхождение последнего [Yasumoto, 1973].
